Белорусский гандболист Дмитрий Камышик: Сегодня я понимаю, что все люди должны радоваться жизни

Жизнь спортсмена после страшной аварии кардинально изменилась.

В июле прошлого года полусредний БГК имени Мешкова Дмитрий Камышик попал в аварию на таиландском курорте: мототакси, в котором спортсмен с любимой девушкой ехали на экскурсию, врезалось в разделительный бордюр. Гандболист перенес две операции. Осенью игрок брестчан учился не только заново ходить, но также стоять и сидеть. Слова Димы накануне январской беседы «выбирайте место встречи – я за рулем» дали понять – он возвращается. Морозным утром в одной из минских кофеен он говорил by.tribuna.com не о чемпионате мира, а о героических преодолениях, помощи братьев Рутенко, поддержке всего БГК и безграничной благодарности за каждый новый день.

– На правой ноге у меня был перелом бедренной кости, но гипс на нее не наложили – поставили металлический штифт. Я лежал в больнице Таиланда, где была полная антисанитария, и мечтал поскорее уехать на Родину. Когда меня привезли в палату, сразу попросил свою девушку Алесю написать смс спортивному директору БГК имени Мешкова Павлу Башкину. Я не помню содержания сообщения, там был короткий текст с констатацией факта: «Попал в аварию, лежу в больнице, сделана операция». Я находился в ужасном моральном состоянии, поэтому было просто не до того, чтобы подбирать слова и выражения. Не думал о контракте, не рассуждал, как и когда правильнее сообщить команде – просто посчитал важным, чтобы в клубе узнали о произошедшем. После этого смс посыпались звонки. Одним из первых набрал наш капитан Дима Никуленков. Мы перекинулись с ним парой слов, хотя там, в больнице, я почти не снимал трубку – вместо меня это делала Алеся. Я не разговаривал даже с родителями, так было тяжело.

В Таиланде есть правило, согласно которому меня не могли выписать, пока я не покажу, что способен самостоятельно передвигаться на костылях. После операции у меня совсем не было сил, но я очень хотел улететь в Беларусь. Когда меня в первый раз попытались поставить на ноги, я просто потерял сознание. Объяснял врачам, что у меня «гуляет» левое колено и проблема не только с правой ногой, которая сломана, но и со второй. Тайцы уверяли, что колено левой ноги просто опухло и ничего страшного там нет. Но, как выяснилось в Минске, главные беды были именно с левой ногой.

«Мы заехали в ближайший супермаркет, купили инвалидное кресло, и при помощи друзей меня погрузили в самолет»

– Через пару дней после первой операции я все же собрался с силами (хотя их и не было) и прошел на костылях два-три метра. Тайские врачи, увидев это, сказали, что могу ехать домой хоть на следующий день. Мне помогли сесть в такси, а точнее, помогли лечь в машину, потому что в больнице даже не организовали трансфер до аэропорта. Заехали с Алесей в ближайший супермаркет, купили инвалидное кресло и при помощи друзей меня погрузили в самолет.

Когда прилетел на Родину, наши гандболисты предлагали любую помощь: финансовую, варианты операции и восстановления за рубежом, оказывали огромную моральную поддержку. В те дни я чувствовал, что рядом со мной были все – ребята из клуба и сборной, руководство БГК и представители федерации. Никто раньше не сталкивался с подобным, поэтому окружающие не знали, как облегчить мою беду, но очень старались сделать это всеми способами. Я решил продолжить лечение в Беларуси. После недельного пребывания в больнице Таиланда хотел только одного – быть дома поближе к родным. Тем более клубный доктор Виктор Белый, братья Рутенко, представители федерации по своим каналам договаривались о самых лучших условиях для меня. Ко мне ежедневно приходили лучшие врачи и заведующие. Меня поддерживали не только словами, но и на деле.

В Минске узнал, что левое колено неспроста болело до потери сознания – там были порваны связки. Ногу полностью загипсовали на два месяца. Я практически все время лежал. Странно слышать это от 26-летнего парня, но я, правда, всему учился заново. Я составлял план, как сесть или встать, просто выживал, доказывал всем и себе в особенности, что справлюсь, что я сильный и достойный.

«Я опирался на костыли и пытался стоять самостоятельно, но понимал, что не знаю, как стоять, просто не умею этого делать»

– Сперва я радовался тому, что мог встать с посторонней помощью. Я опирался на костыли и пытался стоять самостоятельно, но понимал, что не знаю, как стоять, просто не умею этого делать. Я как будто разучился ходить. Следующая победа – пройти пару метров на костылях, потом – прошагать без опоры от комнаты до комнаты. Я помню день, когда мы собрались с друзьями поиграть в приставку и решили прерваться на кофе. Парни сказали: «Ты не получишь свой кофе, если не дойдешь до кухни самостоятельно». Я преодолел себя и до сих пор благодарен, что ребята помогли мне избавиться от страха.

Мы многое воспринимаем как должное: кажется, что умение ходить, видеть, слышать – это обязательный набор. И только когда ты понимаешь, что это дар, а не должное, начинаешь особенно ценить, бороться за то, чтобы обладать этими умениями. Первое время после операции я чувствовал себя роботом, думая, как и когда лучше спустить с кровати ногу или согнуть колено. В течение суток я проводил в одиночестве не больше часа, но даже на этот час у меня были заготовлены целые схемы, как передвигаться. Так что планы могут быть не только в бизнесе или спорте, но и в таких элементарных вещах. Я стал по-другому смотреть на происходящее вокруг. Часто бабушки и дедушки медленно переходят дорогу, а неадекватные водители нервничают или сигналят им. Но ты же не знаешь, с каким трудом этим людям дается пешеходный переход! Сейчас я всегда задумываюсь: вдруг я могу чем-то помочь прохожим с палочкой или на костылях, потому что знаю: даже ступить на бордюр – это испытание. За эти месяцы мне часто приходилось ездить в инвалидной коляске. К счастью, семья и друзья подбадривали. Когда было тепло, они вывозили меня на улицу, брали с собой на шашлыки. Мне удавалось психологически перестраиваться и хотя бы на короткое время забывать о проблемах.

Сотни раз я прокручивал в голове злополучный день и замечал мелочи, которые могли уберечь нас от аварии. В тот день мы собирались на другую экскурсию, да и впервые за несколько дней была солнечная погода – отличный повод никуда не ехать и поваляться на пляже. Но решили все же поехать на ферму с экзотическими животными и заказали мототакси.

Мы проснулись раньше, чем планировали, опоздали на завтрак, казалось, многое было против того, чтобы мы ехали на экскурсию. Но разве в тот момент задумывались об этом? Сложно найти для себя какое-то объяснение и успокоение. Хотя все могло быть еще хуже. Дорога, на которой все произошло, как раз находилась на пути из отеля к больнице. Моя девушка потом часто проезжала по ней и в первый раз после аварии пришла ко мне в больницу, рыдая взахлеб. Она увидела, какой там сумасшедший поток машин, и не понимала, как нам удалось выжить. На трассе, по которой гоняют на огромных скоростях, в момент аварии почему-то не было ни души.

«Мне хочется прийти на тренировку, полноценно отбегать с ребятами, как это было раньше. Но я не могу. Не могу пока даже бегать»

– Психологически я успокоился и осмыслил случившееся еще перед операцией в Минске. Близкие не оставляли меня одного, оказывали невероятную поддержку. А вот с физической формой все оказалось намного сложнее. Доктора не давали никаких прогнозов, но я рассчитывал, что быстро наберу форму. Когда сняли гипс, оказалось, что я не могу самостоятельно стоять. Через пять дней я встал на костыли, еще через день – смог дойти на костылях от комнаты до кухни. Все происходило очень постепенно, а я думал: снимут гипс – и я спрыгну с кровати, как в старые добрые времена.

Я быстро начал заниматься с реабилитологом. Ставил для себя условные сроки, хотя доктора не спешили с прогнозами. Я надеялся, что после Нового года пройду с командой зимнюю предсезонку, но не смог. Поначалу восстановление шло хорошими темпами: быстро сменил два костыля на один, увеличил нагрузки. А потом динамика будто остановилась: мне казалось, что несколько месяцев я топчусь на одном и том же месте. Я нервничал, но доктора говорили и до сих пор твердят, что все улучшается, просто я не замечаю этих мелких изменений. Недавно встретился со знакомым, который не видел меня пару недель, он подбодрил: «Ничего себе, ты намного лучше ходишь. А то раньше ползал как черепаха».

Нога, на которой был отрыв связок от кости, очень медленно разрабатывается, хотя сгибается уже лучше – могу даже крутить велосипед. До этого два месяца я бегал только на эллипсе. Но бегать по-настоящему я пока не могу: поврежденный нерв не дает держать стопу так, как я должен это делать. Жду, когда наконец смогу пробежаться в полную силу.

Для меня было испытанием вернуться в гандбольный зал после перерыва. Помню, я зашел во Дворец спорта «Уручье», где тренировалась молодежная команда СКА, увидел, как занимаются молодые парни, и на душе стало очень горько. Мне хочется прийти на тренировку, полноценно отбегать с ребятами, пообщаться, как это было раньше. Но я не могу. Не могу пока даже бегать. Конечно, мне было нелегко, сидя на диване, смотреть чемпионат мира. Но это не значит, что я сторонюсь гандбола: я ездил на домашние лигочемпионские игры БГК, ходил на парочку матчей СКА в Минске, посещал тренировку сборной. Ребята очень поддерживают и все прекрасно понимают. У некоторых были травмы, и они знают, что никакие слова не исправят ситуацию, когда твоя команда сражается на площадке, а ты сидишь и ничем не можешь помочь. Мы часто созваниваемся с гандболистами, постоянно держим друг друга в курсе событий. Игроки БГК на связи со мной едва ли не со дня аварии.

«У меня уже была травма, из-за которой я не играл шесть месяцев. Но я понимал, что точно вернусь в спорт. А сейчас живу надеждой, но никто не дает никаких гарантий»

– Я знаю, что многие спортсмены преодолевали еще более страшные испытания. После случившегося вспомнил историю украинского гандболиста Олега Великого, которую нам часто рассказывал на сборах Юрий Шевцов. У Великого в 2003 году диагностировали рак кожи, но после длительного курса лечения он сумел вернуться на паркет. Юрий Анатольевич как раз тренировал его в Германии. Великий был борцом. Он не смог до конца победить болезнь, но показал, как можно сражаться даже с таким тяжелым заболеванием. Я представил, как было сложно Олегу Великому, который, зная, что такое рак, не сдавался.

У меня уже была травма – разрыв мышц, из-за которой я не играл шесть месяцев, но тогда я хотя бы тренировался с командой. Я понимал, что точно вернусь в спорт. А сейчас живу надеждой, но никто не дает никаких гарантий. Есть разница между спортивной травмой и нелепой, которая произошла при обстоятельствах, от меня не зависящих. Серьезные травмы кардинально меняют жизнь спортсменов. Чтобы объяснить людям не из мира спорта, почему травма – трагедия для спортсмена, я бы провел аналогию с жизнерадостным здоровым человеком, который вдруг узнает, что больше не будет ходить. Да, я вроде бы хожу, пусть и прихрамывая, но не могу бегать и играть, а в этом моя работа и моя жизнь. Я уже шесть месяцев нахожусь не в своей тарелке и не знаю, когда все вернется в прежнее русло.

Раньше я никогда не задумывался, чем буду заниматься после спорта. Нет-нет, спортсменам и не надо думать над запасными вариантами. Зачем загружать голову грустными мыслями? Мне всего 26 лет – в этом возрасте карьера только набирает обороты. Сейчас приходится размышлять над тем, какой может быть жизнь вне спорта и без спорта. Как бы я ни хотел, я не могу концентрироваться только на гандболе. Может быть, после возвращения я уже никому не буду нужен. Я общаюсь с людьми, узнаю о разных сферах, пока мне все интересно. Говорят, что спорт и бизнес строятся по одним законам – выживает сильнейший.

Авария изменила в моей голове абсолютно все. По натуре я драйвовый человек, который всегда ищет эмоции и адреналин. Но теперь я стал гораздо рассудительнее и спокойнее. Задумываюсь: куда свернуть – налево, где нет препятствий, или направо, где придется перешагнуть кочку. Я осознал ценность жизни, хотя никогда не относился к людям, которые забывали обо всем ради спорта: постоянно отдавал все свободное время семье и любимым людям.

А после случившегося убедился, как мне дороги мои близкие. В самое плохое время они подарили такой моральный дух, который удержал меня на плаву. Эта жизненная ситуация не отсеяла лишних людей, кажется, таких и не было в моей жизни. После информации об аварии, появившейся в прессе, меня разыскали люди, с которыми мы не общались пять-шесть лет. Все пытались поддержать, это невероятно!

«В детстве мы придумывали уговоры с самими собой: если я добегу до этого столба, то получу конфетку. Но во взрослой жизни это не работает»

– Сегодня я уже вожу машину и каждый раз повторяю себе: «Давай, Дима, осталось немного». Поначалу оставалось немного до того, чтобы начать ходить. Теперь, кажется, я близок к тому, чтобы побежать. Но это «немного» длится как-то долго.

Раньше я думал: быстрее бы 1 января – все плохое останется в старом году. К сожалению, так не бывает. В голове все равно остаются те страшные события. Я всегда любил почитать новости в интернете из раздела «Происшествия», а сейчас просто пролистываю их. Когда по телевизору идет «ЧП» – переключаю канал. В детстве мы придумывали уговоры с самими собой: если я добегу до этого столба, то получу конфетку. Но во взрослой жизни это не работает, я перерос эту наивность. Понимаю: если я завтра побегу, то смогу добиться больших высот и буду работать не покладая рук.

Мой контракт действует до конца сезона. Если бы клуб хотел, он мог бы разорвать со мной контракт и раньше: я же травмировался не на тренировке и не в игре. Но спасибо руководству БГК, что оно все еще ждет меня. Никто не может дать гарантий, восстановлюсь ли я на сто процентов, чтобы заниматься профессиональным спортом. Клуб видит, что я делаю все от меня зависящее. Я не хочу просто лежать на кровати и получать какие-то деньги, самое главное, что в клубе об этом знают. Как только я смогу полноценно тренироваться, мы решим, что делать дальше.

Сегодня я понимаю: все люди должны радоваться жизни. Даже если многие не сталкивались с такими ситуациями, они должны ценить все, что имеют. У меня есть дальний родственник, который после аварии на всю жизнь остался лежачим. Невозможно представить, как ему тяжело радоваться каждому дню, но, думаю, и он находит силы быть благодарным за то, что просто живет в этом мире.