Как минский автослесарь пошел против всех, чтобы стать знаменитостью

Виталий Гурков не стал никого слушать и теперь считается одним из самых любимых и разноплановых бойцов страны.

В Таиланде колено «дало блок», пришлось резать. После операции пришел заведующий отделением: «Парень, мы ничего не можем гарантировать. Лучше бы ты заканчивал со спортом». Настроение испортилось. Еще хуже стало в диспансере, когда увидел знакомого бойца: «Ты, конечно, держишь, но все это фигня. Ты понимаешь, что теперь никому не нужен? Смотри шире. Думай, чем дальше заниматься и как жизнь строить». Виталий Гурков не стал никого слушать и теперь считается одним из самых любимых и разноплановых бойцов страны, пишет onliner.by.

Мужество — это способность преодолеть себя и не бояться быть против. Против обстоятельств, большинства, чужого мнения. Это состояние, в котором ты можешь отстаивать свои убеждения, не задумываясь о последствиях. Такое поведение чревато, но мужество граничит с нерациональностью. Ты бросаешься на амбразуру и не понимаешь, к чему это может привести. Но сам момент броска очень важен. В этом — вся сила и наслаждение. В таком стремлении — вся жизнь.

Степянку наполнял низкий частный сектор. На районе было две школы: 82-я и 83-я. В 82-й учились дети военных. 83-ю всегда называли цыганской. Там Гурков и рос.

Параллель делилась на два класса: как будто бы гуманитарный и физико-математический. Правда, по факту был класс, в котором ребята учатся хорошо, и класс, в который, грубо говоря, согнали оставшийся сброд: супертрудных подростков, обитателей детской комнаты милиции и прочую шпану.

— Я на учете никогда не стоял, потому держался особняком. До девятого класса вообще хорошо учился. Просто сразу понял, что в этом классе списать не у кого. Так что приходилось все делать самому.

Подростки жили по понятиям. Сидеть возле окна считалось «зашкваром». Потому что после физкультуры потные ребята вытирали о шторы потные подмышки. Кто-то даже сморкался.

В коллективе были свои «шныри» — люди, которых заставляли что-то делать и над которыми жестко прикалывались. Порой подростки могли поднять одноклассника за ноги, опустить в мусорку головой и бить по ней ногами.

Иногда в мужском туалете устраивались поэтические вечера. Того же персонажа, которого приземляли в мусорку, заставляли читать стихи, петь песни типа «Там, за туманами, вечными, пьяными» и танцевать. На входе стоял человек и брал плату за возможность увидеть представление. Потом на вырученные деньги покупалось пиво на розлив и сигареты поштучно.

— Я пытался за какую-то справедливость бороться, защищать его. А потом понял, что человеку комфортно в этой среде. Потому что ему всегда оставят пару фазок добить, несколько глотков пивка допить. И в этой как бы индустрии парень выполняет свою роль. Вроде лох, но как бы свой лох. Бить его нельзя. За своего заступятся. Жить комфортно.

Родители Гуркова не собирались отдавать его в школу. Он сам собрался. Просто потому, что лучший друг Олег вовсю готовился к первому классу. Ребенок уже умел читать и более-менее знал таблицу умножения. Виталий — нет. Брать его не хотели, советовали стартовать с 7 лет.

Тогда Гурков устроил свой первый концерт. Публика — не посетители ледовых арен, а родители: «Либо иду в школу сейчас, либо вообще никогда!» Дома решили, что противиться себе дороже. Правда, на линейке 1 сентября случилась трагедия. Оказалось, что друзей развели по разным классам. Виталий устроил скандал. Сперва бросил цветы куда-то под куст. Потом чуть остыл, извлек букет из небытия и подарил его учительнице класса, в который пошел Олег, а не своей. В итоге дети учились в одном классе.

Ровно за забором школы располагалась гряда ларьков. Там продавали пиво на розлив и сигареты поштучно. Считалось, что это самое опасное место района. Прогуливая уроки, всегда можно было отправиться туда за приключениями и интересно провести время. Нарваться на гоп-стоп — легче легкого.

— Чаще всего налетали стаей. Это я хорошо помню. Лет в 12 я занимался какими-то восточными единоборствами. Правда, все было несерьезно — «черепашки-ниндзя» выходного дня. Зато я таскал с собой нунчаки. Когда учился в шестом классе, ко мне около ларька доколупался девятиклассник. Он с другом был. Пацаны денег хотели на сигареты…

Правда, злой шестиклассник нежданно достал нунчаки и быстро решил вопрос в свою пользу. Старшие ретировались поверженными и совершенно без сигарет.

Самого Гуркова от вредных привычек быстро и эффективно отвадил отец. В третьем классе нашел в кармане собранные на остановке бычки и многозначительно намекнул, что больше не надо. Подействовало.

С алкоголем вышло драматичнее.

— Это было в седьмом классе. Перед Новым годом наш класс готовил какую-то сценку. Собрались на теплотрассе и напились «чернила». Кажется, «Абрикосовый рай». Или «Персиковый». В школе продолжили. Когда читал свою роль, был уже сильно пьяным. После дискотеки меня, вот такого разобранного, повели домой. Утром я лежал и боялся открыть глаза. Думал, как отец сейчас зайдет и устроит мне. Когда я все-таки вышел из комнаты, папа спокойно сказал: «Ну что, понравилось быть пьяным?» Даже не бил.

Все тогда делились на «продиджистов» и «нирванистов». Я тусовался с «нирванистами» в парке Челюскинцев. У них были свои дикие рецепты. Двухлитровую бутылку минералки ополовинивали и вливали туда 0,7 «Крыжачка», чтобы все весело с пузырьками заходило. Но меня это все не привлекало. Отцу хватило нескольких слов, чтобы моя дружба с алкоголем закончилась.

В зале полным ходом идет тренировка. Ребята лупят по грушам. От ударов стонет металлическая рама, на которой они висят.

В бокс Гурков попал благодаря секции баскетбола. Он был маленьким и худым ребенком. Более крупные одноклассники постоянно задирали. В тот день игровой зал был еще закрыт. Дети тусовались в коридоре. Один из парней завелся и назвал Гуркова рахитом. И все, накопленная злость вырвалась наружу. Последовал удар в лицо. Как раз в это время в коридоре появилась тренер. Подростков разняли. Соперник оказался помясистее Виталия, но Гуркову было горячо обидно, что мало ударил. Тренер сказала: «Хочешь драться — иди в секцию бокса». Парень подумал пару недель — и все-таки записался.

Свое первое чемпионство он взял в 2003-м в Таиланде. Выдали стандартную премию в $1000. Дома стоял двухкассетный магнитофон непонятной фирмы, но с цветомузыкой. Кнопки западали. Чтобы выключить, нужно было нажать на кнопку и дернуть за привязанную нитку. И никак иначе. Гурков поехал в Польшу и на призовые купил себе новый CD-проигрыватель, видеомагнитофон, пылесос и что-то даже привез обратно.

Все было хорошо до 2007-го. В Минске проводился отборочный спарринг. По ходу дела Гурков пробил ногой и как-то неудачно ее поставил. Сразу же почувствовал хруст. Оказалось, дуэтом «полетели» мениск и связка. Боец понял, что не может продолжать, и не вышел на третий раунд после двух выигранных.

— Поехали в «шестерку». Там мне наложили лонгет от задницы до педикюра. Помню, лежу на столе, а в отделении еще два парня сильно неформального вида. На весь коридор пахнет пивом от них. Один явно «кислотник»: выкрашенная голова, стрижка с выбритыми полосами. Видимо, он кому-то вломил и сломал себе руку. Пока делали рентген, просто дико орал. Я ему говорю: «Ну вот ты вломил кому-то — и что?» А этого ж нельзя говорить: медики сразу милицию вызовут. «Я не вломил». — «А что?» — «Я в волейбол играл». — «Ты бы в секцию ходил. Может, научился бы правильно по мячу бить».

Стало понятно, что восстанавливаться придется долго. Оттого целый день провел в истерически веселом, придурковатом настроении.

Родители хотели поддержать сына, но получилось как-то не очень. Отец сказал: «Ну сколько ты уже набоксировал этих чемпионатов? Что, много денег этот бокс тебе дал? Давай заканчивай университет, на работу какую-то устройся и живи, как все». Младший Гурков взбесился: «Как?! Как вы не понимаете?!» У бойца было четкое понимание, что ничем другим ему заниматься не охота.

В итоге вселенная на какое-то время рухнула.

Примерно год длилась вялая жизнь. Накопленного первое время хватало. Виталий три раза в неделю ходил в зал восстанавливаться и учился в БГУФК. Когда накопления растаяли, стал тренировать, чтобы были деньги на карманные расходы.

— Счастливый день — это когда есть деньги, чтобы заправить машину, съездить на тренировку и вернуться домой. В поисках денег подписывался на самую разную ерунду. Было время, когда работал в охране клуба «28». Это подвал недалеко от гостиницы «Спутник». Классный был клубешник. Наверное, самый либеральный в городе. Сплошной андеграунд. Работали без фейсконтроля, но с охранниками — им я и был. Бывало, люди нажирались до такой степени, что мы просто подбирали их на полу, укладывали на топчанчик и будили только утром: «Товарищ, уходи, праздник окончен, ты столько интересного проспал».

Затем Гурков ехал на учебу. И каждый раз понимал, что вся одежда вплоть до носков провоняла сигаретным дымом.

Однажды «28» попал в настоящую засаду. После футбола пришли фанаты минского «Динамо». Охранники не пустили их внутрь, и ребята обиделись. Пришлось закрывать тяжелую бронированную дверь и ждать, пока уровень агрессии спадет. Болельщики разбили одно окно и ушли.

Из колонок несется голос Сергея Михалка. «Я тебя не скоро позабуду» — песня тех времен, когда он еще не был знаком с Гурковым.

— После травмы меня прооперировали. Пришлось начинать с нуля. Мало кто в меня верил. Хотя стандартная тема. Когда ты выигрываешь, то всем нужен. А когда в заднице, про тебя особо никто и не вспоминает.

Примерно в то время друзья арендовали гараж в районе радиаторного завода и устроили там частный шиномонтаж. «Купи-продай» с подержанными авто тогда проходил проще. Ребята покупали какой-нибудь еле живой тарантас, мастерили его по мере возможностей и умений, а потом спокойно продавали. Умения были у друзей Виталия, сам он делал то, что ему говорили.

— Я ездил на Hyundai Coupe. Ездил на честном слове. Когда набирал 100 км/ч, ощущения были такие, будто вертолет летит. Однажды меня подбили на перекрестке, и ребята решили не вытягивать мое крыло, а замазать. Мы вбухали туда какое-то нереальное количество гипса. Самому мне было стыдно дурить людей. Потом осенью я отдал машину перекупам, и они ее загнали.

Денег, чтобы какое-то время продержаться, хватало.

— Я был достаточно хреновым автослесарем, надо это признать. Но знал, зачем занимался этим. Нужны были деньги, чтобы доехать на тренировку, чтобы купить витамины, экипировку. Все ради спорта. Никаких мыслей, что я застряну на шиномонтаже, не было. Что начну продавать какие-то винтики на строительном рынке в Уручье — тоже. Это же по большому счету «кладбище спортсменов». Когда захожу туда, устаю здороваться. Хотя рад, что ребята нашли себя в жизни после спорта. Там и футболисты, и борцы работают. И тайцы наши какие-то светильники продавали.

Колено зажило, тренировки дали о себе знать, вернулась уверенность. Виталий вышел на ринг и довольно быстро восстановил реноме, выиграв чемпионат мира в Корее.

История получалась сказочной, но счастливого конца не случилось.

2010-й. В третьем раунде мениск конкретно заклинило. Гурков решил, что надо потерпеть. В полуфинале вышел на тайца — хозяина турнира. Тот как будто знал и метил в больное место. Травмированный белорус на морально-волевых пробился в финал. Собрался, настроился, стал разминаться, но больное колено резко «словило блок» — не разогнуть. Ни один из тех, кто находился рядом, не верил в такое невезение. Даже тренеры соперника несколько раз переспросили: белорус точно не может выйти на ринг? Не могли поверить своему счастью.

— Ощущение было, будто в колено накрошили острые камни и они перекатываются внутри. Через несколько часов колено стало разгибаться. Я летел домой в совершенно спокойном состоянии. Прекрасно понимал, что надо снова оперироваться и начинать все с нуля.

После операции стало легче. Через несколько часов пришел хирург, вслед за ним — заведующий отделением. Оба говорили одно и то же: «Парень, мы тебе ничего не можем гарантировать. Лучше бы ты заканчивал со спортом».

Настроение испортилось. Еще чернее на душе стало, когда Гурков пришел в диспансер. Сидел спокойно, ждал процедур. В какой-то момент рядом появился бывший боец, в свое время чемпион Европы среди профессионалов. Мужчины поздоровались. Бывший чемпион закончил карьеру на волне — просто потому, что не увидел дальнейших перспектив.

— В жизни после спорта у него все нормально сложилось. Было высшее юридическое образование. Он тогда посмотрел на меня и говорит: «Ты, конечно, держишь. Но понимай, что все это фигня. Что дальше? Ты понимаешь, что теперь ты никому не нужен? Смотри шире. Думай, чем дальше заниматься и как жизнь строить».

Гурков не послушал — и через полгода понял, что может вернуться. Первый чемпионат мира после второго возвращения получился очень тяжелым. Сперва хозяин турнира из Таиланда, потом парень из России, с которым всегда получаются непростые бои. Правда, в итоге все сложилось — белорус победил.

— Я ощущал невыразимое ликование. Хотя я всегда относился к этому спокойно. Недавно вот поехал на турнир в Китай. Там встретил одного очень крутого бойца из Таиланда. Мировая звезда в профессиональном спорте. Он почему-то согласился приехать и биться по правилам классического бокса с местным парнем. «Почему ты согласился?» — «Он просто не захотел биться по правилам тайского бокса или К-1. Пойми, это спорт, я не парюсь. Футболисты проигрывают, выигрывают, проигрывают, выигрывают. Теннисисты — тоже. Так что надо к этому проще относиться». После этого мне окончательно стало проще психологически.

У Гуркова удивительный уровень спокойствия и простоты. Он почти не повышает голоса, его в принципе очень трудно представить кричащим. Сегодня Виталий совмещает профессиональные бои, работу тренером по тайскому боксу, реализовывает давнюю мечту, занимаясь музыкой, и считается чуть ли не самым народным спортсменом страны с нулевым содержанием пафоса.

P. S. Через полгода после того, как Гуркова выгнали с баскетбола, они встретились с тренером. Та поинтересовалась делами парня. «Да вот, пошел на бокс, как вы советовали, чемпионом республики стал. Спасибо».