Владимир Некляев: Народ, который выходит из тюрьмы смеясь, уже победил

Сегодня мы наблюдаем последние конвульсии режима Лукашенко.

Об этом в интервью «Радыё Свабода» заявил один из лидеров Белорусского Национального Конгресса, поэт политик Владимир Некляев.

- Прежде всего давайте поговорим о ваших «приключения» в Бресте. С самого начала, когда вас задержали в поезде «Варшава - Минск».

- Всю ночь на 25 марта и почти весь день я провел в тюремной камере и вышел из больницы человеком, который никому не может ответить документально, где он был. Как и в случае со Статкевичем, мне тоже намекали, что если я начну некие «наезды», то они скажут, что он все выдумывает, будто бы его КГБ задержал и бил. Мол все это сказка, ему в поезде стало плохо, и его на носилках отнесли в больницу хорошие люди.

Это полное беззаконие, которое у нас творится. Поэтому я требовал: напишите мне бумагу, на каком основании вы меня забрали. Поэтому я и жалобу в больнице написал в Генеральную прокуратуру, чтобы это было зафиксировано - жалобу, которую некоторые называют «бестолковой». Моя жена в 2010 году десять дней не знала, жив ли я или убит. А тут только сутки. Но мне не кажется, что это мелочь. Я понимал, что происходит с моими родными, и требовал дать мне позвонить. Я требовал - «дайте мне сделать один звонок и сказать два слова, что я жив». Нет, «не положено». Бесчеловечность - сущность этой власти, и это абсолютное, что в ней есть.

- Если бы с вами не случился гипертонический криз, то, может, вас бы и не перевели в госпиталь?

- Так они меня и не переводили. Когда у меня начало подниматься давление, то я не мог его сбить, потому что у меня не было необходимых лекарств. Я ехал в Варшаву на три дня и взял только лекарства на эти три дня. Я им говорю - «Мне необходимы лекарства». – «Нет доктора, он выходной». В конце концов я добился только того, что меня вывели во двор. Ведь камера маленькая, и все там курят. Они из уважения ко мне отходили в угол курить, но это мало спасало ситуацию.

Я вышел во двор, стихи начал читать, чтобы переключиться. Девушки в соседнем дворике начали «браво» кричать. Но, вернувшись в камеру, я нагнулся над нарами и потерял сознание. И только тогда, когда ребята стали стучать в дверь и кричать, что Некляев умирает, врач вызвала скорую помощь. Надо отдать ей должное, это не Серенко из нашей минской больницы.

- То есть они просто хотели продержать вас 3-4 дня за решеткой и потом сказать, что ничего не было?

- Ну да, видимо. Но был момент, когда я подумал, что будут лепить «уголовку». У меня было среди прочих документов постановление иностранной комиссии польского Сейма по ситуации в Беларуси. И второй документ мне дала Агнешка Ромашевская по «Белсату» и другим СМИ, которые имеют иностранную поддержку. И мне стали тыкать эти документы - мол, это имеет прямое отношение к национальной безопасности.

Я им грубовато ответил, куда они могут засунуть эти документы. Так что я был готов и к тому, что будут клеить «уголовку». И к тому, что сутки могут перейти в более долгий срок.

- Оппозиционный политик в Беларуси должен предусматривать, что его могут задержать в любой момент, не дать ему добраться до места события. Когда вы ехали поездом в Минск из Варшавы - вы на что рассчитывали?

- Как бы вам ответить, чтобы никого не обидеть. Я, конечно, не профессиональный разведчик, но не совсем такой человек, который не думает немного вперед. Я не собирался возвращаться в Минск ни самолетом, на который у меня был билет, ни поездом - на который я специально купил билет уже в Варшаве, чтобы у них была информация, где меня ловить. Добираться я собирался совсем другим путем. К сожалению, это не удалось сделать - это отдельная история, связанная с моими отношениями в Варшаве с одним человеком.

Я сел на поезд только по той причине, что была безвыходная ситуация. Под вечер 24 марта я уже ни на чем другом в Минск не попадал, а не попасть на День Воли я никак не мог. Я понимал, что вероятность того, что меня не задержат, у меня 0,001%. Но все-таки надеялся - вдруг у кого-то мозги перевернулись, вдруг они решили дать возможность людям свободно пройти по главному проспекту.

Они же дали мне возможность пройти таможню, паспортный контроль, вернули даже мне паспорт. И когда я уже подумал, что проскочил и трогать не будут - тут они и появились.

- Почему власти пошли на разгон акции 25 марта? Что это означает? Действительно ли мы наблюдаем определенный исторический поворот?

- Власть не только могла, но и должна была поступить иначе. Если она на самом деле ставит те цели, которые декларирует – «либерализации» - то зачем бросаться с дубинками на людей, которые хотят демократизации, свободных выборов, свободной Беларуси? Не нужно бросаться, дайте им пройти. Что бы случилось, если бы люди прошли от Академии Наук до Октябрьской? Но власть продемонстрировала то, что всегда – свою тупую «силу». «А то они совсем распустятся и будут требовать, чтобы Лукашенко уходил». Конечно, будут требовать.

- Большинство лидеров оппозиции не смогли принять участие в акции, так как были за решеткой. Несмотря на это, все равно звучат обвинения в их адрес - мол, надо было этого избежать, организовать все по-другому.

- Мы старались это сделать. Статкевич остался, пытался уйти от наблюдения, по-моему, сделал, что мог. И я, поверьте, сделал, что мог, чтобы быть 25 марта возле Академии Наук. Не вышло. Каяться и биться головой из-за этого я не стану. Это борьба, и силы пока не равны.

Мы направили туда людей, наши ребята 25-го там были. И они сделали, что могли. Они не дали части людей пройти к Академии Наук, когда там хапун начался. Они повернули людей обратно, они перевели людей с перекрытой части проспекта на противоположную сторону. У меня к ним претензий практически нет. К самому себе... Если очень кому-то хочется считать меня виновным - считайте меня виновным.

- Многие считают, что ситуация в обществе сейчас кардинально поменялось. Растет убеждение, что большинство в Беларуси уже не поддерживает власть. Как можно развязать этот узел, если власть имеет штыки, но не имеет доверия? Что оппозиция может делать в этой принципиально новой ситуации?

- Сегодня принципиально иная ситуация по сравнению с 2010 годом. Я только что приехал с Окрестина, где мы вместе со Статкевичем встречали людей, которых взяли 25 марта. Как выходили люди? Выходит, рассказывает, что его били, пытали, голого вывозили в ночь, чтобы он мерз. Он выходит, разворачивает бело-красно-белый флаг метров на 15, и все, кто его встречает, этот флаг поднимают и кричат: «Жыве Беларусь!».

Вот какая принципиально новая на сегодня ситуация. Ни у кого никакого страха, ни у кого никакого сомнения, что это конвульсии власти. Она уже делает то, что только ускоряет ее уход. Оппозиция только сама, конечно, не способна победить режим, который укрепился этими страшными машинами, а у него еще есть и танки, и войска.

Но с народом, который выходит из тюрьмы смеясь, сделать уже ничего невозможно. Посмотрите, как выглядит власть в сравнении с народом, а народ смеется. Это и есть победа. Ведь там, где смех, там пропадает страх и возникает непреодолимая вера в победу той идее, за которую ты борешься.

- Николай Статкевич предложил продолжать акции протеста и 1, и 9 мая. Каково ваше отношение к этому?

- Есть то, что называется «диалогом» - диалогом Евросоюза с белорусским режимом. Или, как они декларируют, диалогом с Беларусью. Я - за, обеими руками. Это политический инструмент, им нужно обязательно пользоваться.

Но я еще за монолог. За монолог белорусского народа. За его неотъемлемое право заявлять свою позицию и проявлять свою волю. Как этим правом пользоваться? Сидя по домам? Нет. Выходить на улицы, на площади, и заявлять это право. Так вот. Мы не предадим белорусский народ, его права, и будем ему помогать. Призывая в соответствующее время и соответствующее место выходить на акции.