Как инвестиции в крупный консервный завод превратили его в банкрота

В 2014 году оказалось, что на долги Быховского завода можно построить два таких же новых.

Вы знаете этот завод. Во-первых, «Хозяин-барин» давно на полках с консервами, поэтому если вы любитель горошка, солянок и кабачковой икры, то наверняка пробовали его продукцию. Во-вторых, несколько лет назад быховский завод прогремел чудными рекламными листовками с роботом из банок и девочкой, поедающей горошек из огромной «пол-литры». Но ни ваши покупки, ни девочка с ложкой размером с голову не помогли. В 2014 году оказалось, что на долги одного завода можно построить два таких же новых, пишет onliner.by.

На территории завода ничто не говорит о каких-то бедах или проблемах. Но чистота — это ладно, как известно, она может быть и от безжизненности. Бросается в глаза другое: завод фактически новый. Новые здания, инженерная инфраструктура, склады и даже туи.

Позже стало понятно: так выглядит щеголь, взявший в кредит новый дорогой костюм и машину напрокат. Что случилось с заводом, который работал с конца тридцатых годов прошлого века?

В 2006 году вышел указ №156 «О мерах государственной поддержки организаций, производящих плодоовощные консервы». Суть его была в том, чтобы поддержать «базовые» предприятия в разных уголках страны кредитами на выгодных условиях. В список базовых попал и Быховский консервно-овощесушильный завод.

Ныне главный специалист по развитию производства Людмила Ващкевич работает на заводе 38 лет. Хорошо помнит «золотые» времена, когда продукция вагонами уходила и на Дальний Восток, и для нужд армии советских подводников. Все производство располагалось в старом здании завода, которое сейчас закрыто, находится в аварийном состоянии и только и требует что уплаты налога на недвижимость.

— А потом… В общем, старый завод требовал модернизации, и нас включили в план, — вспоминает специалист. — Вначале проект стоил 2,6 млрд рублей. Но затем масштабы выросли так, что к 2009 году нам построили фактически новый завод. Цена его составила 56 млрд рублей.

Так в какой-то момент хорошая цель повернулась к объекту нехорошей стороной. Вместо того чтобы получить две трети бюджетных денег, завод получил две трети кредитных ресурсов. Ленточку перерезали, и предприятие осталось один на один с кредиторами. Расшатать эту финансовую конструкцию было вопросом короткого времени и менеджерских способностей.

Из князи в грязи

Первые несколько лет все было хорошо настолько, что из отдела рекламы один за другим вылетали шедевры. Это дело рук начинающего на тот момент специалиста по фотошопу. Творчество безобидное, но хорошо свидетельствующее об уровне и наличии стратегии.

В 2013 году полетели новости совсем другого порядка. Контролирующие органы удивились чудесам модернизации: после реконструкции чистый годовой заработок белорусского консервного завода составил около $400. После этого, давая обещания, сменилась пара руководителей. Но «баночного робота» от падения было уже не удержать.

Летом 2014 года в отношении завода было открыто дело о банкротстве. Чистый убыток ОАО, на котором работало 228 человек, составил почти 6 млрд рублей. Еще 136 млрд рублей долга заморозили: такова сумма из реестра кредиторов. Из них 70% — кредиты банков и бюджета.

«Заморозили», потому что экономический суд определил пока не ликвидировать предприятие, а назначить период санации — финансового оздоровления, когда предприятию дают возможность за определенный период начать с нуля и доказать свою жизнепригодность.

Поэтому руководит заводом сегодня не директор, а антикризисный управляющий с более широким кругом полномочий Александр Морозов. До него пробовал еще один менеджер, но не получилось совсем. У Морозова уверенности больше, были и робкие начальные результаты в виде прибыли — впервые за последние годы.

— Несмотря на санацию, первый год получился еще хуже прежних. Я пришел в ноябре 2015-го — завод работал в одну смену два-три раза в неделю. Ни сырья, ни тары. Зиму едва пережили, — вспоминает Александр Морозов.

Вместе к убыткам

Спустя непродолжительное время после запуска нового завода в его юридический состав включили огромное местное сельхозпредприятие — «Мокрянский». Логика была по-государственному понятна и искренна: обеспечить переработчика сырьем с собственных полей.

Проблема в том, что успешная спайка сельского хозяйства и бизнеса до сих пор остается в рядах исключений. А еще в том, что на луке, капусте и морковке много не заработаешь. А еще в том, что капусту дешевле покупать на стороне. Ну, вы понимаете: союзные перспективы.

— Капуста из Бреста с доставкой осенью стоила 13 копеек. Выращенная своими силами — 25 копеек, — констатирует Александр Морозов. — Мы заготовили 450 тонн. Вот вам и 400 тыс. экономии. А если совсем грамотно, то нам нужны кочаны от 3 килограммов, они вообще считаются не товарными и стоят еще дешевле. А у нас грядки.

Самая фантастически выгодная продукция для переработчика — собственный летний зеленый горошек. Но для него совершенно нет необходимости держать под собой огромный колхоз. Достаточно пары комбайнов. Сейчас «Мокрянский» обеспечивает 25—30% от сырьевых потребностей завода. Но очень высокой ценой.

Горохоуборочные комбайны, каждый из которых стоит около $1 млн, Морозов на всякий случай перевез на территорию завода

— Попытки расстаться предпринимались с нашей стороны — и будут предприниматься. С середины 2016 года завод работает с прибылью, а колхоз дает убыток — мы в лучшем случае выходим на ноль.

— Сколько убыток?

— Порядка 70 тыс. рублей.

— Звучит нестрашно.

— Страшно. Добавьте внутренние вложения. Например, в месяц перечисляли порядка 20 тыс. на закупку корма для скота. Колхоз принял их, купил, накормил, подоил и продал. Где тут завод? Если бы мы вкладывали хотя бы в то, что заберем сырьем…

— Тогда спрошу иначе: во сколько вам обходится колхоз?

— Порядка 200 тыс. рублей в год на поддержание. «Развод» — это не наш каприз. Если не пойти на этот шаг, то положительных результатов не будет ни у кого. А так хоть завод вытащим за несколько лет.

«Добавили мяса, грибов — и продажи выросли»

— Как получилось добиться прибыли?

— В том числе и переделкой рецептур. Например, первая обеденная группа (борщи, щи, супы) производилась без мяса. Мы добавили его — и продажи выросли, несмотря на увеличившуюся цену. В овощные солянки, соте добавили грибы — тот же результат.

— Звучит как-то слишком просто. Чем прежде занимались технологи и маркетологи, если решение было под носом?

— За последние год-полтора почти весь состав специалистов изменился. Где-то не сработались, где-то требования не устроили, кто-то на пенсию пошел. Средняя зарплата в прошлом году у нас составила 590 рублей.

Но ассортимент, конечно, не единственная реформа.

— Мы оптимизировали производственные процессы, получив экономию. Отремонтировали все, что не работало. И наверное, главное: сделали акцент на производстве быстро оборачиваемых продуктах. Например, предприятие раньше критиковали за наполнение складов. На самом деле это было нормально. В производстве есть сезонность: кабачковую икру или березовый сок делаем пару месяцев и продаем почти год. Мы стали покупать замороженный горошек и кукурузу за границей. И делать столько, сколько нужно было. Так появилась дополнительная денежная масса.

Появившимися деньгами (при санации вы не только защищены от кредиторов, но и лишены права получать деньги извне — живете «по средствам») стали рассчитываться с партнерами и выплачивать текущие долги, которые появились в первый год санации.

— Со многими партнерами и поставщиками на данный момент, несмотря на замороженные долги, мы возобновили работу. Не со всеми отношения удалось наладить сразу, но сейчас мы платим. Это главное. А вернуть старое у меня пока нет ни прав, ни возможностей.

Антикризисный менеджер, как человек, исправляющий ошибки, имеет право говорить о них. Чаще всего в нашем случае предъявлять претензии просто некому или себе дороже — настолько глобальна была программа. Сейчас Морозов говорит, что на этапе проектирования учел бы и поставил линию Tetra Pak и склад для хранения заморозки.

— Я не уверен, что у кого-либо из прежних директоров получилось бы с такой кредитной нагрузкой справиться. Но… В других аналогичных компаниях менеджеры крутятся, ведут переговоры о реструктуризации долга. А здесь — платили и платили. Будто финансовой службы, которая могла бы не увидеть обрыв впереди, и не было. На банки-то что обижаться? Они дали деньги, получают свои проценты и довольны.

Санация или смерть

Этим летом экономический суд будет рассматривать дело Быховского завода снова. Вариантов развития два. Один из них — ликвидация: остановка производства, сокращение сотрудников, замок на дверях и поиск покупателя оборудования или недвижимости. Аналогичным образом пару лет назад был остановлен консервный завод в Глубоком. Покупателя не нашли до сих пор. Предположить, что так поступят и в Быхове, то есть закроют недавно открытый и дорогой завод, сложно. Поэтому вероятнее продление санации.

— Мы подготовили документы в правительство о продлении санации на три года и «откреплении» сельскохозяйственного предприятия. Только при таких условиях я вижу все предпосылки для оздоровления завода и выплаты долгов за обозначенное время.

— Всех 136 млрд?

— Среди них есть проценты, пеня. Это уже моя работа, переговоры с кредиторами и так далее. Смотрите, в этом году мы идем в стопроцентном темпе по загрузке. Так было только на первый или второй год, после открытия.

Пока мы смеялись над наивной рекламой, а государство навязчиво оздоравливало отрасль, 86% рынка консервов отдались импорту. То есть дело в самих борщах, а не в том, что покупатель изменился. Частные предприятия (вспоминаем «сексистов» из ABC) прекрасно работают и не жалуются.

Александр уверен, что сможет вернуть завод на нормальный путь, и он снова поедет. При этом, удивительное дело, не ссылается на знаменитое «У нас старые банки, но все натуральное, качественное, без консервантов и красителей».

— Трехлитровые банки оставили, конечно, для бюджетных организаций. Отправляем в них красные помидоры в Австралию: там экс-советские граждане ностальгируют, — смеется Морозов. — Но в целом приходится много искать: красивые банки в России, работников в соседнем районе и так далее. Кстати, уже и россиянам не нужны наши полулитровые банки с закатанными крышками. Все хотят современной и красивой упаковки. Поэтому будем догонять.