Как в полесской деревне живет самая молодая в Беларуси мама шестерых детей

По словам молодой матери, «государство не помогает многодетным семьям на деле, только на словах».

Журналисты nn.by обзвонили все ЗАГСы на Брестчине (как выяснилось, она живет именно в Брестской области), чтобы найти единственную белорусскую маму, которая до исполнения ей 20 лет родила пятерых детей. Руководители ЗАГСов одновременно умилялись и удивлялись целью наших поисков.

Большинство сразу же разочаровывало, мол у них таких нет. Взамен нам предлагали 18-летнюю мать с тремя детьми в Ганцевичском районе. В Каменецком подсказали, что у них проживает целых восемь семей, где в прошлом году родился восьмой ребенок, но родители в этих семьях были уже достаточно зрелого возраста. В Жабинке посоветовали написать о 40-летней маме, у которой подрастает семеро деток…

Двадцатилетнюю мать-героиню пока что так и не нашли, но надежда на интересный репортаж появилась, когда в Кобринском районе рассказали о молодой женщине, которая хотя и старше на два года той, которую мы искали, но растит она шестерых детей. Это Виктория Юзепчук из деревни Бельск. Не поехать к ней было нельзя.

«Три клана: православные, баптисты и цыгане»

Первые цыгане появились в Бельске около десяти лет назад. Тогдашний председатель, вспоминают местные жители, искал хорошего пастуха и нашел его среди цыган. Помог семье с домом. Вслед за первыми на хлебное по тогдашним меркам место стали подтягиваться родственники. Сегодня из 255 домов Бельска, многие из которых используются теперь как дачи, 5 принадлежат цыганским семьям. Во дворах цыганских домов здесь как правило большие мохнатые собаки, иногда их несколько. Можно понять: цыгане — пастухи, а собака в этом деле первый помощник.

«У нас здесь живут три клана: православные, баптисты и цыгане. Коммунисты еще были, да вымерли все», — вводит в курс дела покупатель в бельском магазине.

В Кобринском районе сегодня, в пятницу, день здоровья — повсеместно запретили продавать алкоголь.

Однако в Бельске свои правила: с утра хозяйственные люди затариваются «беленькой», чтобы во всеоружии встретить вечер пятницы. Что еще интересно: в магазинах над прилавками висят православные иконы и календари.

Здесь, на юге Беларуси, глаз, привычный к суровым северным пейзажам, постоянно цепляется за зеленые шары омелы в развилках ветвей на старых деревьях. «Воно такэ мае били ягоды. Птытя их довбэ, а потым на гуляку гадыть — и воно новэ соби ростэ», — объясняют нам эксперты около бельского магазина.

Узнав, что журналисты приехали в гости к цыганам, продавец заботливо советует приобрести детям халвичных конфет: «Это их любимые». Заодно призывает не бояться: «Они у нас мирные. Только работать не хотят. Даже цыганский барон с баронессой живут в нищете и разрухе. И если кто-то до сих пор воспринимает их как романтиков, которые стремятся жить в гармонии с природой, спешу огорчить. Была бы возможность, все цыгане давно переехали бы в город, только дорого там для них».

Статус барона обычно передается по наследству. Но здесь цыгане демократически выбрали вожака самостоятельно, предоставив решение своих проблем наиболее мудрому и грамотному.

Квартиры вместо природы, «Жигули» вместо коней

В Бельске тихо. Этот «дзэн» нарушают только редкие, одинокие машины, велосипедисты и арии проспавших рассвет петухов. Люди готовятся к предстоящей посадки картошки, о чем свидетельствуют перепаханные поля и объявление на доске в центре деревни: «Жители ОАО «Новосёлковский», срочно подайте заявку на участие в централизованной посадке картофеля!»

Дом Юзепчуков издалека заметен, благодаря цветастым коврам, которые сушатся на солнце. Рядом припаркованы старенькие «Жигули», которые современным цыганам заменяют коней. Дом практически вековой давности, с низкими дверными проемами, без каменного фундамента и с щелями в окнах. Говорят, что выкупили этот участок за $300.

На пороге журналистов настороженно встречает хозяин Раджик. Узнав, что они хотели бы написать об их семье, он отрицательно машет головой: «Какие понты мне здесь, чтобы вы что-то рассказывали? Приезжали уже такие к моей тетке как-то, а потом все в интернете почитали, что цыгане плохие, что дома у них плохие и все вообще плохо».

Он говорит на смеси русского, украинского и цыганского, сбивчиво и эмоционально. Детей, которые с любопытством высовывают носы из дому, сразу же гонит обратно. Предлагаем халвичные конфеты, и отцовское сердце понемногу оттаивает. Спустя какое-то время, пожалев журналистов, специально приехавших сюда, за 300 километров, он даже начинает кое-что о себе рассказывать.

Раджик объясняет, что жены его дома нет, мол, поехала в город решать вопросы с документами. Без ее разрешения допустить к детям чужих людей он не может: «У нас четкое разделение обязанностей. Она за малых отвечает, я — за хозяйство». Правда, последнее слово в цыганских семьях все равно остается за мужчиной.

Оба родились в Каменце, но почти никогда не проживали на одном месте длительное время. Семьи ездили по Беларуси: где была работа, там и причаливали. Когда Вике было 14 лет, вновь встретились в Пинске и решили не расставаться. Раджик называет их историю красивым словом любовь. В это понятие для него спокойно вписывается то, что, как свидетельствует справка из сельсовета, старшие дети имеют другое отчество и считаются ему пасынками. Причем первый из них появился на свет буквально через год после их свадьбы.

«У жениха, главное, чтобы деньги были, тогда можно и невесту выбирать. Мы созвали родственников, вечеринку устроили — свадьбы у нас сейчас очень на ваши похожи», — рассказывает глава семейства. Деньги в роду, по его словам, чаще всего зарабатываются пастушьим трудом. Пока колхоз на этих землях процветал и работы пастухам хватало, цыгане сюда и съезжались. Дети же переселенцев оказались в несколько иных реалиях: работу в деревне найти сложно, тем более, если ты цыган.

«Начальники к нам очень плохо относятся: только своих устраивают, а нас за людей не считают. А чем мы хуже? Был цыган, напился и вел себя плохо, так не все же мы такие!» — рассуждает Раджик.

Тем временем посмотреть на журналистов приезжает «барон». Николаю чуть больше сорока, он родом из Украины. К дому Юзепчука подруливает на все таких же «Жигулях» в сопровождении молодого цыгана в кожанке и цыганки. Говорит Николай гладко, логично расставляя акценты. Ему бы быть политиком, а не коров пасти. «Пусть фотографируют! — останавливает он соседку, которая пытается отогнать нашего фотографа от дома Юзепчука. — Пусть покажут, как живут многодетные семьи. Дом едва держится, дерево вон какое: если ветер — может и упасть на дом».

Цыган, как и всю страну, рассказывает Николай, обеспокоил декрет №3: «Приезжали, переписывали нас… А с чего налог платить, если нет работы? Мы были под Минском, возле Тростенца, так там люди на свалке копаются. Не цыгане, а ваши, белорусы». Он рассказывает, как все лето пас стадо на 400 голов на Витебщине, а денег так и не получил: «Если ты цыган — что ты докажешь?»

«Вроде бы граждане Беларуси, но народ своеобразный»

Своя правда на эти жалобы у председателя Новоселковского сельсовета Валентина Скакуна, к которому журналисты направились, пока главная героиня не вернулась домой: «Цыгане — вроде бы граждане Беларуси, но народ своеобразный. К работе относятся безответственно, хотят себе заработок выше среднего. Так как же это, белорус будет получать 200 рублей, а цыганам, потому что они другие, надо больше платить? А еще они «завтраками» кормить любят, поэтому нанимать их — себе дороже».

С такой же осторожностью к цыганам как к рабочей силе относятся и многие другие работодатели. Так что за деньгами приходится цыганам выбираться в другие населенные пункты: пасти коров в Витебской области в сезон, попрошайничать в соседних деревнях. На месте можно еще помочь соседям нарубить дров или раскидать навоз.

Но, пожалуй, больше всего цыган здесь не любит участковый Вадим Рачко, называя их «распространителями педикулеза и преступлений».

А хвалят их, что интересно, учителя местной белорусской школы, которую в настоящее время посещает 39 человек. Сын Вики и Раджика Игорь пошел в первый класс и хорошо учиться. А дочь их дяди Оксана вскоре окончит девятый и, возможно, продолжит получать образование, пойдет учиться на повара.

Дети — это счастье, но пока хватит?

Приближается время приезда Виктории. О том, что журналисты ее ждут, муж сообщил ей заранее по мобильнику. И просит журналистов забрать на машине из Новоселок, поскольку что-то не так с кобринским автобусом. На пыльной обочине журналистов ждут Виктория со свояченицей Лилей. У них на руках четверо детей, в том числе один годовалый, несколько больших сумок с одеждой. Все они втискиваются на заднее сиденье и успокаивают нас: «Мы заховаемось». Да и какое здесь может быть ГАИ.

Вика улыбается, особенно когда упоминаем о том, что учителя хвалят ее первоклассника Игоря. Но, не успев ступить в свой двор, напускается на Раджика: «Шо цэ такеэээ?!» Мол, «почему пустил чужих», как мы понимаем. Зная о закрытости цыганской диаспоры, мы не исключали, что не удастся поговорить с главной героиней, однако все еще не теряем надежды. Под давлением общих уговоров Виктория все же приглашает в дом.

Внутри — всего две комнаты: кухня с печкой и газовой плитой и большая жилая комната, которая одновременно служит и спальней, и детской, и кабинетом. Ободранные обои, продранные диваны и гора подушек с одеялами, чтобы наночь расстелить на полу… На этом фоне настоящей роскошью смотрится телевизор и, хотя и старенький, но компьютер: дети уплетают сосиски и смотрят мультики.

Телевизор и компьютер для них — главные каналы связи с большим миром: ни Вика, ни Раджик не умеют бегло ни читать, ни писать, но из новостей знают, что в экономике все плохо и кто в этом виноват. Интернет же постоянно используют, чтобы скачивать на мобильный телефон цыганские песни: под них малыши и танцуют, и засыпают. За пределами Беларуси никому из Юзепчуков побывать не довелось.

Как рассказывает многодетная мама, ее шесть «кровинок» практически не плачут и не болеют. «Про цыган говорят, что мы плохо живем. Но ведь в каждой семье есть какие-то проблемы, разве не так? Мы бы хотели себе нормальный большой дом, мечтаем о собственной квартире в Кобрине, да не дают. Государство не помогает многодетным семьям на деле, только на словах», — возмущается Вика. Уверяет, что с удовольствием пошла бы работать, например, дояркой, как только дети подрастут. Только боится, что, как и мужа, на работу не возьмут.

Все вещи семьи хранятся в отсеке раскладного дивана, где они ищут что-то «более приличное» перед фотосессией, на которую журналисты их тоже предварительно очень долго уговаривали. За окном тревожно лает хозяйская овчарка: сейчас она агрессивнее, чем обычно, недавно ощенилась.

«Аборты мы не принимаем по религиозным соображениям [все дети Юзепчука крестились в бельской православной церкви — прим.]. Вообще, у нас считается, что ребенок — это счастье и надежда на лучшее будущее. Один ребенок — это маленькое счастье, а много детей — большое. Я сама росла в семье с одиннадцатью братьями и сестрами, поэтому была подготовлена», — делится Виктория и добавляет, что хочет, чтобы все дети получили образование и выбились в люди.

На другие вопросы о жизни она снова и снова отвечает встречным вопросом: «Зачем вам все это?».

Когда журналисты уже собираются уезжать, Виктория призналась, что беременеть в ближайшее время не планирует. Как бы там ни было, ежегодные роды не лучшим образом сказались на ее организме. Так что одна из самых молодых многодетных мам Беларуси взяла себе отпуск.