Белорусы освобождают место для Европы

Путь белорусов к свободе и долгожданному благосостоянию может начаться с изучения собственного языка.

В Беларуси, фактически утратившей родной язык в ходе царской и советской русификации, мода на язык предков набирает обороты. Показателен успех молодого писателя Андруся Горвата, пишущего на полесском диалекте белорусского языка. Первые два тиража его дебютного романа «Радзіва Прудок» были проданы в течении суток. Сейчас готовится к изданию третий. Вырученных средств хватило на покупку и начало реставрации брошенной помещичьей усадьбы в Гомельской области. В социальных сетях Горват пользуется исключительно белорусским языком, что только усиливает его популярность. Его обращение к Лукашенко по поводу массовых задержаний 25-го марта, написанное на белорусском и опубликованное в социальной сети facebook, собрало три тысячи лайков: еще недавно абсолютно немыслимая цифра для Беларуси.

В 2014-м известный минский музыкант Сергей Михалок основал группу Brutto, исполняющую песни на белорусском языке. Билеты на концерты в Гомеле и Минске были раскуплены в течении нескольких часов. Политически активная молодёжь охотно подпевает на родном языке. Белорусский часто звучит в модных кофейнях, ориентированных на студентов и молодых специалистов. Курсы родного языка для взрослых и детей пользуются стабильным спросом. Важная деталь — инициатива исходит от общества, не от государства.

Есть ли здесь экономический смысл? Или только психологический, связанный с идентичностью, национальной гордостью и бытовой неприязнью к восточному соседу? Какую выгоду получает житель Минска, переходя на белорусский язык?

Нужно понимать, что на практике переход к белорусскому языку имеет продолжение. Как правило, белорусский идет в комплекте с одним из европейских языков. Вернувшись к языку предков, образованный минчанин переходит на non-fiction, изданный где-нибудь в Оксфорде, и отказывается от русской озвучки, предпочитая язык оригинала.

В среде IT-инженеров — самой успешной — переход заканчивается тем, что белорусский берет на себя обязанности языка семейного и дружеского общения и языка политического резонерства. Английский, в свою очередь, становится языком карьеры, контрактов и технической документации.

Если вовлеченность Беларуси в глобальную экономику будет расти, деление на интимный и деловой языки станет слишком обременительным. Учитывая выразительные возможности английского, интимное общение легко может быть переведено на него. В этом случаем белорусский вновь столкнется с угрозой забвения. Нечто подобное уже происходит в скандинавских и прибалтийских странах, когда правительство, защищая титульные идентичности от глобализации, поддерживает местные медиа.

Очевидно, что отказ от русского языка в пользу белорусского и, условно говоря, английского лишь меняет источник угрозы ассимиляции. На место Москвы становится Нью-Йорк, на место Достоевского — Шекспир.

На решение о возврате к белорусскому языке влияет не столько национальные чувства, сколько экономический расчет. Жители Минска, подобно эмигрантам, обрывают связи с беднеющей страной и ее устаревшей культурой. Они больше не хотят жить в тени России. Они используют родной язык как инструмент, который, удаляя российское, освобождает место для Европы.

Причины отказа от российской культуры лежат на поверхности. Современная — авторитарная и воюющая — Россия, зависимая от экспорта сырья, презирающая труд, лояльная к христианским фундаменталистами и правым радикалам, не привлекает, а отталкивает.

Знакомясь с российскими медиа, человек видит развитый культ авторитарной власти, присоединения территорий, воинской службы, имперское чинопочитание, высокую терпимость к несправедливости. Практически все публицисты, имеющих допуск на федеральные каналы, ссылаются в своих выступлениях на антикварные теории, утратившие актуальность сто и двести лет назад.

Сопереживание героям русской литературы и русского кино неразрывно связано с архаизацией чувств. Старая российская литература описывала нравы помещиков, новейшая — силовых предпринимателей. Много характерных патриархальных сюжетов. Интересно, что Россия не скрывает своих симпатий к нравам Ancien Régime. Наоборот, делает акцент, рассчитывая на симпатии тех, чьи чувства остались в далеком прошлом.

Помимо этого, российская культура давно утратила оригинальность. Сейчас она представляет собой пересказ западных образцов. Как правило, неудачный, с понижением качества. Это в равно степени касается и искусства, и технологий. В этой связи отказ от российского контента является отказом от неудачной подделки.

Традиция российского западничества, несмотря на вековую историю, сегодня, в 2017-ом, вытесняется за пределы страны. На фоне открытой глобальной экономики Россия выглядит сознательно отстающей. Даже если завтра Россия вернется в условный 2013-й год, память о ее словах и поступках в 2014-м, останется надолго. Что только обостряет неприязнь к ней.

В сложившейся ситуации перейти с русского на белорусский, значит преодолеть притяжение слабеющей сырьевой экономики, застывшей со своими предрассудками на рубеже XIX и ХХ веков. Белорусы преодолевают Россию ради экономического роста, основанного на технологиях, инновациях и буржуазной справедливости. Они не видят себя в сословном обществе, занятом дележкой сырьевых доходов.

Белорусская культура — в нынешнем ее состоянии — идеально подходит для этой роли. Пантеон героев белорусской нации — Константин Калиновский, Якуб Колас, Янка Купала — состоит из мучеников, прямо и косвенно пострадавших за призывы к независимости от Москвы. Пафос борьбы с «азиатской деспотией» за «идеалы свободной Европы» переполняет их тексты. В итоге, минчанин вспоминает белорусский и вместе с тем благополучно забывает о «русской идее» и сюжетах, с нею связанных.

Для граждан Беларуси возможность сменить русский язык на свой собственный — уникальный шанс начать с чистого листа. Белорусский язык, взятый на вооружение как инструмент против устаревших социальных практик, вполне может оказаться фактором, ускоряющим модернизацию.

Так, кстати, полагали и марксисты, когда в 1921-ом принимали решение о переходе к политике белорусизации. В монографии Алены Марковой, исследователя из Карлова университета в Праге, «Sovětskábělorusizacejakocesta k národu: iluzeneborealita?», увидевшей свет в 2012-м году, подробно описаны мотивы большевиков относительно белорусского языка. Переход на местный язык должен был ускорить развитие белорусского общества. Как пишет Маркова, ссылаясь на отчеты многочисленных комиссий, ставка оказалась удачной. Легализовав белорусский язык, большевикам удалось оживить белорусскую деревню, резко повысить грамотность, подстегнуть урбанизацию. Отказ от поддержки белорусского языка был связан со страхом буржуазной контрреволюции. Образованного, национально ориентированного белоруса оказалось труднее убедить в прелестях социалистического строя, чем русифицированного.

В XVII веке бывшие подданные австрийских, французских и российских императоров пересекали Атлантический океан в поисках лучшей жизни. Ради нее им приходилось учить чужой язык. Ирония в том, что путь белорусов к свободе и долгожданному благосостоянию может начаться с изучения собственного языка, забытого под принуждением.

Максим Горюнов, nn.by