«Мы учились топить печь и умываться в тазиках»

Как выпускница Гродненского университета отрабатывала распределение.

В поселке с романтичным названием желудок в гродненской области постоянно проживает 1017 человек. Именно сюда после учебы на гродненском филфаке распределили учителем Елену Савчук. Отработала Елена ровно два года, учила средние классы русскому языку и литературе.

О том, как искать жилье в провинции и как на «засланного» учителя из города смотрят местные, Елена рассказала kyky.org:

«Сначала ты подумаешь, что у тебя крадут два года молодой и прекрасной жизни. Наказывают за что-то. Потом поймешь, что все не так ужасно, как об этом рассказывают однокурсники. Но это будет потом, а пока тебе просто страшно. Мы приехали отрабатывать свои дипломы в небольшой поселок Щучинского района Гродненской области. Начну рассказ с самой непосильной части выживания провинциального учителя. И это быт.

Комната с койкой, печка и чайник, где за ночь вода превращается в лед

После просмотра возможных квартир для молодых специалистов мы с коллегой по несчастью (учились на одном курсе, распределили в Желудок обеих учительницами русского и литературы) решили, что лучше вселиться в старый огромный интернат, чем въехать со своими кастрюлями и подушками к местным бабулям, вежливо предложившим представителям интеллигенции свои дома. Когда тебе 23, жить в одном доме с женщиной 70 лет, которая экономит свет и контролирует личное пространство, не представлялось возможным. А потому мы в назначенный час прибыли к местному интернату (когда-то он строился для проживания детей из далеких деревень), в сопровождении мощнейшей группы поддержки – родителей. Вошли в интернат, поставили сумки на пол и понеслось: у меня вой, у папы безудержный смех, у мамы – риторические вопросы о том, как тут можно жить.

Как? Очень просто. Собираешься с духом, неделю чистишь огромный дом на восемь комнат, заводишь календарь с обратным отсчетом – и живешь. Забудьте о ванной комнате, забудьте об удобном (да что удобном, просто привычном) туалете. Отныне ваша ванная – это таз с горячей водой. Ну и туалет сельского типа… Мы вспомнили, как ныли, когда в городе отключали воду на две недели и приходилось возиться с тазиками. Две недели! А тут два года. В интернате к нашему приезду уже проживала учительница математики. Счастливица приехала сюда на год раньше. Она сообщила: как-нибудь, общими усилиями, выживем.

Кухня, должна сказать, там была. Плита, стол, холодильник. Претензий нет. Что касается жилой части дома, вид был у комнаты был довольно удручающий. Три кровати с железной сеткой и телевизор с двумя каналами. А, три стола. Все же учителя. Голые стены завесили бабушкиными коврами. Мама сказала: «Как хорошо, что есть куда сбагрить барахло из дома». Я методично вывезла за два года все ненужные ведра, ковры, ковшики. Удивительно, но пригодилось. Все пригодилось. А вот в туалет по ночам ходили организованной группой. Страшно в одиночку в темноте. Видимо, не пить на ночь воду – привычка оттуда. Вдруг придется вставать. Не дай бог.

«А химию мне, ***ть, не провести?!» Что пишут в Twitter учителя нового поколения

Когда в Желудке стала близиться осень, а с ней – первые холода, рациональная учительница математики нас спросила: «Девочки, где мы будем искать дрова, чтобы осенью и зимой топить печку?» – «Какие дрова? Печка? Топить? Я не умею. Забери меня, мама, домой». Обратились с этим вопросом к директору школы. Сказал, что все устроит. Так вечером к нам во двор заехала грузовая машина, доверху загруженная брикетом. Водитель вывалил добро у входа в наши хоромы и пожелал удачи в перетаскивании ценного груза. Раз, два, три. Носили мы этот брикет до позднего вечера. Отмывались от него до поздней ночи. Чуть не сдохли. Вопросы, которые возникали в голове у меня и моих сокамерниц, простите, сожительниц, были приблизительно одинаковые: «Когда все это закончится?»

Через неделю в интернате завелись крысы. Днем было бы не так страшно узнать эту новость. Но узнали мы ночью – однокурсница заорала очень громко, потому что крыса пробежала прямо по ней. Сон исчез. Я стала думать, сколько нужно денег отдать государству, чтобы прекратить отрабатывать диплом. Много. Бедное государство. Бедная я. С тех пор у всех – чуткий сон. Это на самом деле страшно – радоваться, что не именно по тебе той ночью крыса пробежала.

Что еще хорошего было за первую осень в Желудке? Мы научились топить печь, умываться в тазиках, стирать в этих самых тазиках, сушить одежду на печи.

Как-то я специально для ноябрьской погоды купила красивую светлую куртку. Решила постирать, а потом высушить у печки. Через несколько часов обитатели интерната стали жаловаться на запах гари. Я двинулась к куртке. Спереди обгорела полностью. Теперь коллега, пострадавшая от ночной пробежки крысы, имела полное право смеяться – сгорела-то не ее куртка. Я позвонила родителям и попросила, чтобы они из дома привезли мне верхнюю одежду. Перспективному учителю не в чем идти на работу.

Зимой было особенно тяжело. Холод, печка эта чертова постоянно дымила, окна, как ни заклеивай, свистели от сквозняков.

Мы ложились спать в шерстяных носках, теплых пижамах и во всем, в чем удобно было не двигаться под одеялом. Если двинешься – одеяло можешь сползти, и тогда конец. Не согреешься до утра. Перед сном стали смотреть прогноз погоды. Обсуждать. Когда видели -20, впадали в депрессию. А как-то раз встали с утра бодренько, захотели чайник поставить – а вода замерзла. Чайник в комнате стоял. Двинулись к ведрам с водой, а там такая же картина. Воды в жидком состоянии в доме не было, ну кроме слез, конечно. Побежали на работу. За чаем и теплом.

О школе, педсоветах и учениках

Надо сказать, август прошел почти беззаботно. Мы сходили на первое организационное собрание в школу. Нас представили, мы выдохнули. Первый и последний раз. Дальше жизнь закрутила так сильно, что некогда было глубоко вдыхать и выдыхать. Сразу поручили классное руководство…

На самом деле, отчеты, тетрадки – все это можно пережить. Нельзя пережить педсоветы. Это действительно проверка нервной системы. Я была изначально готова к тому, что всю дурацкую оргработу повесят на молодых специалистов: субботники, турпоходы, общешкольные мероприятия. Только песчаного карьера не было. Но жаловаться – грех, не жаловаться тоже нездорово, подозрительно как-то. По этой причине мы жаловались на условия жизни, но не труда: на непослушный 9 «Б» (но с поправкой, что не все там хулиганы). Жаловались на завуча (но не на директора).

На деле работать в женском коллективе не обременительно и не страшно, если тебя мудрая бабушка научила главному правилу выживания в социуме: «Маучы, будзь хiтрай». Нет, льстить и притворяться – не надо. Надо быть терпимее и молчаливее. Поскольку два года – это все-таки приличный срок, то отматывать его в условиях жесткой критики со стороны старших коллег совсем не хотелось.

Косяков и педагогических промахов было больше, чем хотелось бы. Как только я пришла работать в 9 класс, дети решили, что перед ними молодой специалист, на котором можно «поездить»: ничего не делать и получать высокие отметки. Когда они поняли, что я умею повышать голос, решили написать заявление директору, чтобы их классу сменили учителя. На уроках дважды по инициативе самых активных бунтарей случался пожар (шутники с зажигалками) – небольшой ущерб классу, но попортило нервы здорово. Завязывались драки. Спустя месяц мне удалось «погасить» волну протестов, поладить с 9 «Б» классом и окончательно разнять драчунов. Главное – не «заложить» директору. Если молодой учитель бежит жаловаться на собственный класс, он навсегда останется в глазах подростков «шестеркой». Досадный промах некоторых новичков.

На втором году стало проще. Боялись мы только одного: что нас может засосать любовью к профессии, литературе и этим детям. Тогда и быт перестанет досаждать, и не заметишь, как останешься в Желудке на третий год… А дети все же в маленьком поселке и городе отличаются. В деревне школьники скромнее и спокойнее. Думаю, если бы отрабатывала свои педагогические навыки в городской школе, было бы гораздо тяжелее. А так после двух лет мытарств у меня появился опыт работы, навыки выживания и твердый характер. Спасибо.

Про отношения с противоположным полом

Еще перед началом первого года в нашем интернате появился учитель информатики мужского пола. Мы приободрились. Зря. Он тоже всего боялся. Особенно нас, двух разговорчивых учителей литературы. Поскольку дом огромный – восемь комнат, а заселены были только две, учитель информатики, как вы понимаете, жил отдельно. Тут нужно упомянуть об одном пункте философии жизни в деревне: там «просто так» ничего не бывает. Если ты, молодая девушка, общаешься с лицом противоположного пола, то это обязательно роман, порочный и страстный, потому что тайный. Дружбы между мужчиной и женщиной, считают в поселке Желудок, не существует.

При этом в деревне нельзя произносить фразу: «Мне плевать, что обо мне говорят». Это сигнал того, что не плевать. Репетировать равнодушное выражение лица надо начинать сразу, как только услышали пункт назначения при распределении. Улыбаемся и машем. Не спорим. Не доказываем свою невиновность. Иначе капец… На второй год, когда в Желудок прибыла новая смена учителей, мне уже было смешно внимание к нашим персонам. Сколько можно обсуждать старые проблемы, когда под носом целый дом шумных, веселых учителей (к нам прибыли и психолог, и новый математик)!

На заметку дамам, прибывшим отрабатывать диплом в небольшой поселок или деревню. У вас появятся кавалеры и поклонники. Обязательно. Деревенские парни решительные. Сразу идут в гости знакомиться. Дежурство, шум, крики, свист под окнами – почти каждый вечер в первый год пребывания. Универсальных советов тут нет. Просто соблюдаем технику безопасности и узнаем предварительно о потенциальном кандидате у местных бабуль: «А чый ён будзе?» Это если кавалер симпатичен.

Предложения о веселом досуге от парней не слишком разнообразны: местная дискотека в клубе, попить пивка (вариантов вроде «Мозгобойни» или игры в «Крокодила», разумеется, у кавалеров нет), прогуляться по окрестностям. Местным с нами, конечно, не повезло. Никто из молодых специалисток между проверкой тетрадей не ходил пить пиво. Хотя веселья в нашем интернате хватало. Когда надоедало писать, читать и проверять тетради, мы могли позволить себе отметить какой-нибудь праздник, ну или какой-нибудь день.

Общество, которое не уважает учителей, идет за знаниями к блогерам-тысячникам

Так однажды перед Новым годом у нас появилась елочка. Мы нашли где-то украшения и гирлянды. Украсили, собрались в кружок, набрали воздуха в легкие, чтобы спеть что-нибудь из школьного репертуара, и я легким движением руки «раз, два, три, елочка, гори» обесточила наш сиротливый домик. Обесточила с шипением, хлопками, запахом гари. Вместо «ура», в кромешной тьме раздались девичьи вопли: «Ой, а что это?» Пришлось вызывать МЧС. К чести местных нужно сказать, что мы всегда могли рассчитывать на помощь.

Все, что у нас ломалось, чинили. Помогали все, кого можно было поймать на центральной улице. Это запомнилось отчетливо.

Кроме разваленного дома, где мы жили, другие проблемы молодых специалистов нас не коснулись: коллектив принял, дети, хочется верить, тоже.

В этой истории нет морали, нет выводов. Они у каждого будут свои. Но если у тебя случилась отработка, вещи почти собраны для вояжа в глухую деревню, не нужно себя накручивать, и уж точно не стоит ныть о потерянном времени. Во-первых, бороться с неизбежным – необоснованная трата сил. Во-вторых, надо было раньше думать о возможности устроиться по распределению в городе. Мы этого не сделали. Зря. А, может, и не зря. Главное: бояться ничего не нужно. Только если крыс по ночам.