Как правильно отбивать нападки власти и гнуть свою линию

Режим можно заставить иметь бледный вид перед теми, у кого он хочет взять кредит.

Как мы отстоим свои права? Суд – произвольный. Законы – меняются по щелчку пальцев. Ответ на протесты – не диалог, а репрессии. А вот голодовку можно попробовать применить – недаром власть пытается топорно гасить ее. Как нужно правильно отбивать нападки власти и гнуть свою линию?

Когда я первый раз пришла с пакетом под ИВС, где отбывал первые из 10 суток Андрей Стрижак, соратник по борьбе и по совместительству – мой муж, меня встретили гомельский видеоблогер Максим Филипович с женой Юлей – учить искусству передавать передачи. Макс накануне отсидел там 23 суток. Сейчас, когда я пишу эти строки, к сожалению, он опять за решеткой.

- А ты знаешь, - среди прочего сказал мне Макс, - они же не передали мне ни одной бутылки воды от Юли. Я из-за этого и остановил голодовку. Пить там воду из-под крана – можно остаться без почек.

О качестве воды говорили и другие гомельские «арестанты»: вода там – с резким запахом какой-то технической добавки; пить ее отказывались практически все, кто сидел в ИВС на Междугородней.

- Когда ко мне приходила доктор, - сделал крайне важное дополнение Максим, - она сказала: «Так вам же не положены передачи – вы же объявили голодовку. Вон, из-под крана пейте».

Я сразу не поняла, насколько глубокое значение имели эти слова. Я просто решила сделать все возможное, чтобы Андрей получил воду.

Первое, что я сделала – изучила «Правила распорядка мест отбывания административного ареста».

И нашла там пункт 39 главы 5:

«39. Ежедневно, а также по потребности в камеры (карцеры) выдается охлажденная кипяченая вода для питья».

Под отказ взять-передать воду можно было подтянуть только два пункта. Передача не принимается в случаях: отсутствия у административно арестованного возможности использовать ее содержимое по назначению (но даже если арестованный голодает, у него всегда ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ выпить воды); наличия письменного отказа административно арестованного в приеме передачи (письменный отказ именно ОТ ПЕРЕДАЧИ, а не от приема пищи, всегда можно потребовать, и пока его не показали, с чистой совестью вести себя так, как будто его нет).

Итак, нигде в Правилах не прописаны действия сотрудников ИВС в случае, если отбывающий административный арест написал заявление с отказом от пищи. Голодает он на воде, объявил ли сухую голодовку – их это не касается. Они в любом случае обязаны передавать ему передачи, если он не написал отказ от них, и – ГЛАВНОЕ – они обязаны выдавать каждый день и как только арестованный захочет – кипяченую воду для питья.

А что творят в наших ИВС? Судя по комментариям под моими постами, голодающим отказывались передавать воду и соки не только в Гомеле. То, что этот запрет – система, я поняла на следующий день, когда понесла вторую передачу. Ее отказались принимать.

- Стрижак отказался от передач, написал письменный отказ, - объяснили мне.

Я не поверила, и тогда позвали дежурного. Тут письменный отказ от передач превратился в устный, потом стал письменным отказом от еды.

- Так что вещи первой необходимости мы возьмем – трусы, носки, - а вот воду, соки – не будем брать, - объяснял мне инспектор-дежурный.

- Будете, - не сдавалась я, - вы будете принимать все, что я принесу, если это не противоречит правилам. А я читала правила, я их выучила наизусть, и там ничего не сказано ни про голодовку, ни про запрет передачи голодающим воды и соков.

Дежурный со мной не спорил. Но я помнила: у Юли Филипович взяли все бутылки воды, но до Макса не дошла ни одна.

- Возьмите, пожалуйста, еще письмо на имя начальника, - я протянула дежурному два листа, - и на моем экземпляре поставьте отметку о получении.

В письме я ссылалась на правила и спрашивала, получает ли муж кипяченую воду каждый день и получил ли мои бутылки в передачах.

Дежурный пробовал отказаться, но после того, как я вспомнила закон «Об обращениях граждан...», принял письмо по правилам.

Вот, кстати, еще один хороший вопрос: на каком основании мне обязан отвечать начальник ИВС? В уголовном процессе они обязаны отреагировать в трехдневный срок, а в административном – нет. По закону об обращениях граждан за 15 дней на ответ человек на сухой голодовке вполне может умереть в ИВС – по большому счету.

А по минимуму – могут спокойно игнорировать мои письма: 15 дней – это не оперативная и не эффективная переписка. Еще одно доказательство того, что административный арест в Беларуси – скрытая форма уголовного преследования, причем более жесткого, чем уголовное: «по беспределу». Административный «арестант» – фактически в тюрьме, но почти не защищен.

Я вернулась домой и стала думать: что делать, если они не будут передавать воду?

Ведь таким образом власть пробует вынудить протестующих прекратить голодовку. Потому что сухая голодовка – гораздо большая угроза жизни, чем голодовка на воде. Лишение воды – расчет на то, что человек не выдержит, испугается и прекратит голодать. Как это чаще всего и происходит.

Но решение человека не есть – то, что им не подконтрольно; как мысли. Отказ от еды не влечет никаких правовых последствий для них: это сфера, которую не регулирует закон. Зато закон регулирует обязанности сотрудников ИВС и тюрем, и в частности, там прописан принцип гуманности, то есть – запрет пыток и приравненного к ним бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения.

Как только они отказали в передаче воды – они начали пытки. А предложение пить воду из-под крана, воняющую «незамерзайкой» и прочей дрянью, вполне ложится в определение бесчеловечного обращения.

Страна, которая в тюрьмах пытает политзаключенных, имеет бледный вид перед теми, у кого хочет взять кредит и вообще выглядеть прилично. На этом можно было сыграть.

Сначала я заготовила спич к своему следующему визиту. Я решила объяснить, что они обязаны передать все, что я принесу, голодает Стрижак или нет. Также я намеревалась донести до личного состава ИВС саму суть голодовки: когда человек решает умереть, и вы с этим решением ничего не можете поделать. Я хотела рассказать, что я не шкаф и не музей – хранить секреты от друзей, а тем более – факт пыток в гомельском ИВС; что я не только лично напишу в каждое СМИ, но еще и спецдокладчику по правам человека в Беларуси в ООН, а он позвонит в МИД, и это все – из-за пары бутылок воды.

Во-вторых, я прекрасно понимала, что дежурный может просто захлопнуть передо мной окно и послать меня к спецдокладчику, в КПЧ, ЕСПЧ и к остальным чертям. А те, у кого Беларусь намерена брать кредиты и дружить, знать не хотят ни о каких политзаключенных в Беларуси (вспомним хотя бы Ригони из ПАСЕ), и это в моих интересах – издолбать не только всех в Беларуси, но и на Западе, чтобы не получилось закрыть глаза.

Я решила не мелочиться и сделать сразу все

В любом случае, свой результат я планирую закрепить. Как еще можно проникнуть в этот параллельный мир, кроме портала-окошка? Передача; письмо начальнику; а еще просто письмо заключенному. Сотрудники ИВС читают все письма – так пусть они все прочтут мою открытку со ссылкой на их же Правила (ими явно не читанные), а также о том, что такое пытки и бесчеловечное обращение, унижающее человеческое достоинство.

Завтра я попробую добиться передачи в камеру писем и открыток. Макс Филипович говорил, что их отдают только по окончании отсидки. Это тоже нарушение. Пытками это не назовешь и спецдокладчику не позвонишь, но можно задолбать их так, что проще будет уступить. Так мы создадим более-менее сносные условия для отсидки политзаключенных (всем хочется спокойно работать, а не слушать словесную бензопилу). Ну а самых безбашенных будут бояться брать. Каждый политзаключенный должен стать этой власти – всем ее ступеням – как кость в горле. Я принципиально против спокойных отсидок.

Евгения Стрижак, «Фейсбук»