Гопота развлекается

Обливание зеленкой становится фирменным стилем в «диалоге» власти с обществом.

Язык меняется, и это касается не только образования новых слов, но и семантики старых. Раньше зеленка была просто зеленкой – антисептическим средством против ран, царапин и прочего бо-бо. Однако с началом чеченской войны аптечное ее значение едва не выпало из словаря, поскольку в «зеленку» обратились лесные массивы Ичкерии, в которых укрывались сепаратисты. Теперь зеленка снова стала зеленкой, но утратила свой первоначальный лечебный смысл.

С недавних пор данный медикамент активно используется в дискуссиях, которые хочется назвать политическими, но что-то это сделать мешает. Язык, что ли, сопротивляется – живой, великорусский. Следует лишь отметить однообразие тех сюжетов, которые язык не повернется назвать политическими, так что приходится подыскивать иные слова. Зеленка отныне – орудие боевиков-патриотов, привластных нанятых неравнодушных граждан, которые поливают этим раствором самых разных людей, которые в той или иной степени принадлежат к оппозиции. Журналистку Костюченко в Беслане. Активисток Pussy Riot Алехину и Толоконникову в Нижнем Новгороде. Политика Митрохина в Анапе. Правозащитника Каляпина в Грозном. Писателя Улицкую в Москве. Политика Касьянова в Москве. Политика Навального в Барнауле и Москве. Блогера Варламова в Ставрополе. Журналистку Сидорову в Йошкар-Оле. Список обширен и постоянно пополняется. Наряду с метанием тортов и яиц обливание зеленкой становится, как бы сказать, фирменным стилем в диалоге власти с обществом, причем зеленка преобладает.

Явление это уникальное, как уникален режим, выстроенный в России.

Это безусловно классический авторитарный режим, более всего озабоченный удержанием власти и хищениями, но в его особой чекистской разновидности. То есть помешанный на борьбе с врагами, внешними и внутренними, и склонный к бессмысленному мучительству оппонентов, своего рода троллингу, который начальству, вероятно, кажется, смешным. Не слишком рискуя ошибиться, можно предположить, что в администрации президента успешно функционирует некий отдел, занятый исключительно подобно рода акциями и рассылающий инструкции по назначению с указаниями, кого и как облить. А дальше за банки-склянки берутся примелькавшиеся уже казаки, нодовцы и прочий православный талибан, и информационные сводки укомплектовываются привычными уже новостями.

Цель преследуется двоякая: начальство стремится несогласных одновременно и унизить, и запугать. Человек с зеленым лицом – это же прикольно, не правда ли, а ежели вам не смешно, то вы, наверное, лишены чувства юмора. С другой стороны, если опять-таки обратиться к сокровищнице русского языка, то «намазать лоб зеленкой» – это синоним расстрела, и намек легко усваивается. Зеленка тут служит меткой, и как не вспомнить о судьбе Бориса Немцова, над которым долго и с удивительной изобретательностью измывались разные неуловимые отморозки, пока его не убили.

Помимо прочего, здесь еще действует и некая лотерея, и вот уже Алексею Навальному, пережившему немало всяких нападений, приходится обращаться к врачам, которые диагностируют «химический ожог правого глаза». А Наталье Федоровой, активно выступавшей против строительства церкви в московском парке, брызнули в лицо какой-то гадостью пострашнее зеленки, и она ослепла. И это чудовищное преступление не следует отделять от других, сравнительно мелких, ибо в конце концов речь идет о единой стратегии коммуникации власти с несогласными.

Просто имеет место разделение труда. Господа в шлемах и с дубинками избивают и затаскивают в автозаки демонстрантов. Господа в иных полицейских прикидах и в штатском учиняют обыски-погромы в офисах разных организаций, уже объявленных или почему-то пока не объявленных нежелательными. Господа и дамы в судейских мантиях приговаривают арестованных и отправляют их в лагеря. Господа каратели в колониях подвергают их пыткам. А тех, кого пока вроде не за что сажать или еще рано, прессуют эдак слегка, преимущественно в рамках мелкой уморительной уголовщины, но и предупреждают. Сегодня яйца, завтра зеленка, а послезавтра можем и зрения лишить, и посадить, и убить. Все можем.

Собственно, так она и должна вести себя, постсоветская гопота из подворотен и спецслужб, дорвавшаяся до высшей власти. Обижаясь на весь свет и в особенности на американцев, подбирающихся к нашим границам, понемногу отхватывать у соседей все, что плохо лежит. А со своими поступать так, как принято вести себя с иностранными шпионами или там дипломатами, предлагая им бесплатный секс в мышеловке при включенных камерах. Впрочем, здесь даже не шантажные технологии действуют, а исключительно репутационные. Поглядите, мол, на врага народа в голом виде или с лицом, испачканным зеленкой. Гопота развлекается, и конца этой уморе не видно.

Язык меняется, но все же большинство слов и понятий остаются неизменными, и в том надежда на перемену участи россиян и демонтаж уникального режима. Они ведь имеют смысл – слова, в них фиксируются время и люди, соотнесенные с эпохой. Имею в виду и прозорливо запрещенные Роскомнадзором слова, очень точно описывающие нашу реальность, и цензурные, типа «беспредел», «негодяи», «мерзавцы», «подонки». Это слова применительно к сегодняшнему дню уже не только ругательные, но и констатирующие события новейшей российской истории и дорогих руководителей, историю творящих. Это слова, без которых не обойтись, когда наблюдаешь и описываешь то, что происходит в стране и далеко за ее пределами. Это слова, которые повторяешь каждый день, которые забыть не хочешь и не можешь, дивясь лаконичной строгости родной речи.

Илья Мильштейн, «Радио Свобода»