Глухой Бетховен для слепого общества

Белорусский «Свободный театр» вывел на улицы слепых музыкантов

Место слепого музыканта — в книжке Короленко. Или в подземном переходе с гармошкой и с шапкой у ног. Или — на минском заводе «Светоприбор», где на ощупь собирают розетки и выключатели. Но никак не в белорусской консерватории. Там слепых не допускают даже к прослушиванию.

Еще никому из незрячих не удавалось даже дойти до приемной комиссии: они выверяют каждый шаг своего маршрута, потому что город не приспособлен для инвалидов, и прежде чем куда-то отправиться, звонят и уточняют: а можно? В приемной комиссии белорусской консерватории по телефону им вежливо отвечают: не тратьте время, у нас вон зрячих музыкантов девать некуда!

Но этим летом двум слепым девушкам все-таки удалось прийти на прослушивание — не в здание консерватории, но на ее ступеньки. Не к преподавателям, а к прохожим. Ребята из «Свободного театра» притащили на ступеньки пианино. Незрячие девушки средь бела дня на ступеньках консерватории играли Бетховена. Прохожие останавливались и слушали. Виктория Колчина, которая все это придумала, раздавала им листовки собственного изготовления, где объясняла, что она хотела этим сказать. Когда пришел ОМОН, Вика подошла к директору «Свободного театра» Наталье Коляде и сказала: «Наташа, попроси их, пожалуйста, — пусть не трогают слепых!» Коляда прекрасно понимала: для слепых музыкантов выйти из мира теней в мир, где живут зрячие, — это уже сильный стресс. Играть Бетховена на улице — второй стресс. Ну а если их еще и заберет ОМОН… Наталья подошла к омоновцам и рассказала, что здесь происходит. Они смущенно потоптались, послушали Бетховена и ушли.

В тот же день по городу прошли поэты. Они останавливались в людных местах Минска и читали стихи. Поэты-нонконформисты — зрячие, но в современной Беларуси они тоже находятся в резервации. И читать стихи в центре города перед стихийной аудиторией — для них первый опыт. Сама Наталья Коляда уверяет: это не социальный, а маркетинговый проект «Разбуди город». Уже два года «Свободный театр» не только выступает на лучших мировых и подпольных белорусских сценах, но и ведет занятия с театральной студией «Фортинбрас». Студия существует тоже подпольно, занятия — в заброшенном доме. Туда и приходят преподаватели. Сама Наталья преподает маркетинг. А сценическую речь преподает ее отец, профессор Андрей Коляда. Он — лучший в Беларуси специалист по сценической речи. Много лет преподавал в Белорусской академии искусств, заведовал кафедрой, издавал книги и методические пособия. В прошлом году профессора Коляду уволили со словами: «Вы — позор академии, а ваша дочь — позор страны!»

Когда ребята из «Свободного театра» создавали студию «Фортинбрас», у них была идея создать «универсального художника» (в Америке это называется universal artist): он сможет писать, играть, ставить, продюсировать, продвигать свои проекты, то есть создавать завершенный цикл. Режиссер всех спектаклей «Свободного театра» Владимир Щербань преподает режиссуру и актерское мастерство. Художественный руководитель «Свободного театра» Николай Халезин — драматургию. Преподаватели хореографии, вокала, сценографии приезжают из Нью-Йоркского университета, из британского театра Royal Court, из Швейцарии, и все они работают по своим узким специальностям. Причем все студенты «Фортинбраса» не имели никакого отношения к театру — математики, физики, нанотехнологи. Через два года после начала работы студии из 32 человек осталось шесть. И это они решили разбудить город.

Задача была — найти тему, которая не обсуждалась в белорусском обществе. Полгода студенты предлагали идеи. И потом все делали самостоятельно. Виктория Биран провела 24 часа в инвалидной коляске и сняла за эти сутки фильм. Оказалось, что Минск чрезвычайно враждебен к инвалидам-колясочникам. Слепых музыкантов искали через Общество слепых и личные контакты. Личные контакты оказались надежнее.

— Все эти люди находятся в резервации, — объясняет Наталья Коляда. — Когда выезжаешь за границу, попадаешь в совершенно другой мир. Когда мы приехали в Швецию на гастроли, нас привели в кафе и предупредили: «Обслуживание займет немного больше времени, чем обычно, потому что сегодня тут работают официанты с синдромом Дауна».

Листовки с информацией об акции «Разбуди город» раздавали всем прохожим. Люди удивленно говорили: «Неужели это происходит в Беларуси?» И удивлялись: «Как это может быть, чтобы слепых не принимали в консерваторию?» Найти деньги — это тоже было проблемой студентов. Но оказалось, что бюджет — нулевой. Все участвовали в акциях бесплатно. Вот только Виктория Колчина купила за свои деньги два букета цветов для незрячих девушек-пианисток. Кстати, они не называют себя слепыми. Только — незрячими. Как и глухие, называют себя неслышащими. Слова «слепой», «глухой» звучат как приговор. А «незрячий», «неслышащий» — как отрицание, протест, бунтарство.

И все-таки, зачем актерам, пусть и универсальным, маркетинг? Наталья Коляда объясняет это так:

— Мир перешел из информационного в концептуальный век. И единственная возможность общества выживать — синтез. То есть соединение нескольких несоединимых на первый взгляд направлений помогает выжить и решить проблемы. Мы живем на необычной территории, на которой ничего не анализируется и не синтезируется. И я подумала, что если взять принципы маркетинга, соединить их с людьми с ограниченными возможностями и выйти на новые группы людей, которые никогда об этом не слышали, то каждый получит то, что нужно. Или хотя бы начнет получать. Новые целевые аудитории узнают, что существует такая проблема (а целевая аудитория — неотъемлемая составляющая маркетинга), как ущемление прав незрячих. А те, кто страдает от этого, смогут привлечь внимание и спровоцировать решение своей проблемы. Они с нашей помощью продвигают свои проблемы (продвижение — тоже неотъемлемое понятие маркетинга) и доносят их до реципиента. В нашем случае — до консерватории. Тогда, может быть, и в самой консерватории начнут об этом задумываться. То есть совмещение маркетинга с любой другой сферой нужно для того, чтобы люди могли формулировать свою цель и таким образом менять ситуацию. В нашем обществе люди не в состоянии брать на себя ответственность за собственное будущее: если я не вижу — это моя проблема, если меня из-за этого не принимают в консерваторию — это моя судьба. А когда человек научится, наконец, об этом говорить, доносить свою мысль до аудитории, то, может быть, что-то начнет меняться.

«Свободный театр» преподает студентам маркетинг и менеджмент, а на Западе бизнес-школы и медицинские школы нанимают людей искусства, чтобы те объясняли будущим менеджерам и врачам альтернативный подход. Такое обучение сейчас распространено в Великобритании и США. По статистике, больной и врач общаются лишь 23 секунды. «Что у вас болит?» — «Нога!» — «Травм не было?» — «Не было!» И вот на двадцать третьей секунде врач перестает слушать больного и начинает продумывать назначения. А сейчас их учат разговаривать с пациентом не только о ноге.

Похоже, что эра потребления действительно заканчивается и начинается поиск смысла в том, что говорит другой человек. И, если мы поймем, что значит для незрячего человека выйти в центр города и сесть за фортепиано на улице перед консерваторией, — тогда можно пытаться менять общество.

Помню, два года назад у «Свободного театра» уже был похожий проект. Тогда для постановки спектакля «Другие» актерам было дано задание найти в Минске людей со странными, изломанными судьбами и провести в их обществе максимум времени. И самим создать образы и монологи этих людей — без всяких драматургов. Актеры находили — безрукого звукорежиссера, детдомовского мулата-гомосексуалиста, сумасшедшего уличного плясуна, которого, по его словам, уважает Путин, алкоголичку, которая в короткие минуты трезвости мучительно пытается вспомнить, по каким приютам разбросаны ее дети, и надеется когда-нибудь забрать их, но потом снова забывает. Спектакль получился жестким. Он был не о других, а о нас — поверхностных, пустых, не желающих замечать тех, кто живет не так, как мы.

Тогда «Свободный театр» будил зрителей, потом будил свой город. Да и название студии «Фортинбрас» — говорящее. Фортинбрас — тот самый персонаж «Гамлета», который приходит, когда все мертвы, и может стать началом чего-то нового.