Как преподаватель истфака БГУ спасал «пояс Витовта»

История лучшего белорусского нумизмата Валентина Рябцевича.

«В Беларуси мы буквально ходим по кладам», — авторство этого общеизвестного утверждения приписывают профессору Валентину Рябцевичу. Но даже если не он первым произнес сакраментальные слова, всей своей жизнью доказал, что так и есть, пишет sb.by.

О кладах Валентин Наумович знал все. Бесчисленное множество легенд, поверий и исторических фактов, которыми щедро делился со студентами и читателями своих захватывающих книг. О его жизни и научных подвигах — в этом материале.

В суд — ради «пояса Витовта»

12 лет своей жизни Рябцевич потратил на возвращение в музейную сокровищницу знаменитого «пояса Витовта», который Национальный исторический музей демонстрирует сейчас в числе своих главных реликвий. История эта давняя и довольно туманная. Всех подробностей теперь и не выяснить — те, кто нашел тот клад у деревни Литва Молодечненского района, уже вне пределов досягаемости. Вроде бы там копали ямы под столбы для линии электропередачи или прокладывали кабель — в общем, не суть, но на дворе был 1992 год. Клад быстро перекочевал к более оборотистым, а те, кто его нашел, исчезли.

Местные поговаривали, будто уехали за границу, были версии и похуже, но годы спустя артефакт, очень похожий на наш «Пояс Витовта», всплыл на одном из парижских аукционов. Возможно, человек, пришедший к Валентину Рябцевичу с предложением купить у него позолоченные серебряные бляхи, все же частично осуществил свой план. Заведующий кафедрой археологии и специальных исторических дисциплин исторического факультета БГУ Александр Егорейченко и сегодня не забыл его визит:

— Все происходило на моих глазах, буквально за этим столом. Нашего гостя интересовали только деньги. Даже на первый взгляд те несколько предметов, которые он показал, выглядели очень ценными. «Если не удастся продать их здесь, значит, я вывезу это за границу», — заявил он нам о своих намерениях. Валентин Наумович возразил, что такое исключено.

Тем не менее засвеченный раритет был продан. Недалеко — в коллекцию российской фирмы, работавшей в Беларуси. Валентин Рябцевич отправился в суд. Первую тяжбу проиграл — суд признал правоту покупателя. Ученый добился повторного пересмотра дела — проиграл снова. Но справедливым такой исход не признал. Выступал в газетах и на телевидении, настаивая, что уникальный артефакт должен храниться в национальном музее, сорвал аукцион, когда владельцы пояса решили выйти из борьбы, тянувшейся уже много лет.

— Даже я перестала верить в успех этого дела, — откровенничает доцент кафедры истории и музееведения Белорусского государственного университета культуры и искусств Ирина Колобова, сестра Валентина Рябцевича. — Фактически он сражался в одиночку. Многие воспринимали его как чудака.

Все это время место находки клада оставалось неизвестным, но в конце концов «агентура» Валентина Наумовича вывела его на «черных копателей». У деревни Литва нашлись недостающие детали пояса и несколько монет времен Витовта. В конце 2006 года он все же выиграл свою личную «войну» — решением Верховного Суда «Пояс Витовта» был передан в собственность государства. Но на музейную презентацию артефакта Рябцевича не пригласили. Накануне он сделал операцию на глаза. Опасались потревожить? Хотелось бы верить, что так.

Стипендию — за австрийский талер XVII века

А ведь когда-то и он был коллекционером — свою первую монету купил еще мальчишкой. В Вене, где служил его отец-подполковник. Позже несколько уникальных экземпляров достались Валентину Рябцевичу от его ленинградской хозяйки, у которой жил, поступив в аспирантуру Эрмитажа. Старожилы Эрмитажа, где его очень любили и ценили, вспоминают, как аспирант Рябцевич однажды отдал свою не такую уж скромную стипендию за одну-единственную монету. Готов был голодать целый месяц, но в отделе нумизматики оценили красоту жеста — сотрудники стали носить ему еду из дому.

Сейчас та монета — австрийский двойной талер XVII века — хранится в Нумизматическом кабинете БГУ, который начался с коллекции Валентина Рябцевича. Однажды он принес и оставил кафедре все свои сокровища безо всяких расписок. В своем роде этот кабинет — единственный, ни один из постсоветских вузов ничем подобным похвастаться не может. Есть здесь монеты, которых по всему миру наберется не больше десятка. Есть и такие, которых и вовсе две. Теперь сотрудники Эрмитажа сами приезжают сюда изучать арабские монеты: исторически так сложилось, что в наших кладах такие деньги находят чаще многих других. К слову, сам Валентин Наумович прекрасно знал арабский язык и начинал карьеру ученого с исследования старинных дирхамов.

Сегодня в Нумизматическом кабинете БГУ — 53 клада. Большинство из них были доставлены сюда Валентином Рябцевичем.

— К сожалению, клады редко доходят до музеев целиком, — сетует заведующий музеем истфака БГУ Виталий Сидорович. — Скажем, один из самых известных — Козьянковский, найденный под Полоцком, был раза в два больше, хотя почти 8 тысяч монет удалось сохранить. Нашли их в распаханном поле, информация разлетелась быстро, местные власти и музейные сотрудники сориентировались поздно, и в конце 1970-х нумизматический рынок Восточной Европы буквально рухнул — так много арабских дирхамов там еще никогда прежде не предлагалось. Валентин Наумович поднял шум первым и с помощью милиции собрал-таки значительную часть клада, который хранится сейчас в Национальном Полоцком историко-культурном музее-заповеднике.

Единственный нумизмат?

«Черные барыги» Рябцевича крепко не любили, зная, насколько жестким может быть этот обаятельный человек. В принципе, жесткость ему и не была свойственна — если только дело не касалось науки. Сестра, которая также стала его ученицей, может подтвердить, что далеко не все студенты были способны выдержать его принципиальную требовательность, но к самому себе он относился еще безжалостнее:

— Факты и стиль написанного должны быть безупречны, считал он и выверял, правил свои тексты почти бесконечно. Сборник статей о нумизматике, который факультет предложил Валентину выпустить по случаю его 70-летия, вышел только через 5 лет, в 2008 году, буквально в последние дни его жизни — увидел его уже в больнице. Компьютером брат не пользовался, говорил: «Я не из этого века». Когда пишущая машинка окончательно вышла из строя, стал писать от руки, изводя море бумаги. Черновые варианты рвались на мелкие кусочки и отправлялись в лоток кошке Лушке.

Архивов он не собирал, практически ничего не сохранял. Можно только гадать, какую еще книгу он мог бы выпустить: Валентин Рябцевич планировал собрать известные ему легенды о кладах под одной обложкой, но забросил, рассчитав, что оставшейся жизни не хватит сделать ее такой, как нужно. В последние годы занялся изучением раннелитовских монет — до недавнего времени считалось, что их вовсе не сохранилось. Свою финальную статью он дописывал уже в больнице, жалея только об одном: что возраст не позволит исследовать ему эту тему до конца.

— Он был единственным нумизматом в нашей стране и, по сути дела, остался единственным, — подводит итог Александр Егорейченко. — Это большая беда.

Таких, как Валентин Рябцевич, в белорусской нумизматике действительно нет — здесь трудно спорить. Но остались его книги, спасенные им клады. Остались его ученики — история продолжается.