«Раньше Минск был городом свободы»

Где в 1990-е тусовалась неформальная молодежь столицы.

В первые выходные лета прогрессивная молодежь Минска «зачекинилась» на Зыбицкой и Октябрьской, взбодрилась чашкой капучино, закрепила эффект бокалом коктейля и, вероятно, разъехалась по домам на Uber. 20 лет назад расклад тусовок был другим: на Паниковке, Аллейке или Художке, но обязательно — на скамейках, со штабелями пива и милицией, которая спокойно реагировала на шумные компании.

О том, где и как 20 лет назад тусовалась молодежь Минска, tut.by попросил вспомнить лидера группы Znich Алеся Таболича.

Алесь Таболич — музыкант, художник, мастер тату, лидер группы Znich. На первую тусовку попал в восьмом классе, когда учился в школе-интернате имени Ахремчика (сейчас — гимназия-колледж искусств). «Если бы мама знала, что мы там делали, точно голову бы оторвала», — говорит Таболич. Примечание: голова пока на месте.

«Когда лопнул СССР, началась эпоха Адраджэння. Молодежь понимала, что у нас должна быть своя культура»

— Эй, Готье, — приходим на Паниковку и с ходу встречаем знакомого Алеся. Здесь, в сквере у Купаловского театра, случилась первая тусовка в его жизни.

— Это, по сути, истоки. Тут была главная движуха. В вечер пятницы, субботы, воскресенья собиралось 100, 200, 300 человек. Сейчас здесь стоят скамейки, а раньше были длинные дугообразные парапеты. На них сидели люди. Все, что осталось от прежнего антуража, — это гусь и писающий мальчик. Напротив зависали девочки на выданье и изредка мальчики. Сидели и знакомились: «А у вас сигаретка есть?».

Таболич вспоминает и показывает: здесь, у фонтана, сидели панки, рядом — хиппи. «Металлюги», в том числе и он, формировали свою коалицию чуть подальше, в глубине сквера. Вся территория делилась на секторы, но никто друг с другом не конфликтовал.

— Конфликты случались в основном с неонацистами. Не знаю, как они правильно называются, но я звал их «фашиками». Они все время ходили группировками, порядка 20−50 человек. Куда пропали — не знаю. Любили нападать на хиппи и панков, металлистов почему-то не трогали. Драки устраивали. Особенно на Художниках (небольшая площадка позади Ратуши) были сечи.

Прохожие, говорит Алесь, реагировали на подобные тусовки без лишней эмоциональности. Главное, никто не ворчал и не клеймил: «Собираются и хлещут тут». Тогда, в эпоху свободного распития пива на улице, отношение к этому делу было совсем другим. Почему? Таболич объясняет:

— Когда Советский Союз лопнул, наступила «эпоха Адраджэння». Длилась она недолго, лет пять. Перед развалом СССР на пике популярности был русский рок: Цой, Гребенщиков, «Наутилиус Помпилиус». Но когда система развалилась, все начали обращать внимание на местное, пытались обозначить себя. Если говорить про белорусскую музыку, стало появляться множество групп разных направлений. Панк — «Нейро Дюбель», поп-панк — «Ляпис Трубецкой», рок — «Мроя». Молодежь понимала, что у нас должна быть своя культура. Это и стало основным моментом для развития фанатского движения. То есть все тусовки были связаны прежде всего с фанатами вокруг того или иного направления в музыке.

Как они зарождались? Сейчас это кажется реликтом, но тогда существовал единственный способ общения и связи — через газеты.

— Раньше выходила газета «Немига», потом появилась «Музыкальная газета». В то время на последних страницах печатались переписки вроде «Я фанат Metallicа и AC/DC. Ищу таких же людей». Так начали появляться фан-клубы. Через газету знакомились, потом вместе тусовались. Многие группы начинались именно с такой переписки.

Собирались тусовки сами по себе, спонтанно, без километровых переписок и уточнений «что, где, когда».

— Сейчас все во «ВКонтакте» сидят и не вылезают оттуда. Тогда же не было ни интернета, ни телефонов. Встречает кто-нибудь кого-нибудь случайно на улице, говорит: «Сегодня у нас движ на Паниковке». Так собирались сотни людей. Не знаю, как это происходило, ведь никто не договаривался. Все, будто на мед, на запах, летели. Конечно, в каждом районе были свои небольшие тусачи. В центре народ собирался, чтобы прийти и показать себя.

Попасть в тусовку можно было только по рекомендации, говорит Алесь. Просто подойти и влиться — такая схема не работала. Обычно новых людей приводили знакомые и, как правило, проверенные люди.

— Раньше, если у тебя была фирменная майка Metallica (без швов!), ты был очень крутым. Ты выделялся, сразу поднимался на несколько уровней в глазах других. Форма у каждого была своя. Металлисты ходили в черной одежде, в косоворотах, с нашивками любимых групп, рюкзаки любили заклепывать. Панки были настоящими, не такими, как сегодня: ухоженными и опрятными. Те были конкретные: ходили с ирокезом, в грязь падали, в лужах катались. Хиппи любили фенечки плести. Видишь девочек с фенечками — ага, значит, они слушают Doors, лучше к ним не подходить, — смеется Алесь.

«Подхожу к будущей жене и спрашиваю: «Как тебе мои сапожки?»

Вторым важным местом в тусовочной жизни Таболича были Художники. Оно же — Художка. Оно же — небольшая площадка позади нынешней Ратуши. Собирались там не только адепты музыки, но и собственно художники.

— Сюда приходили все неформалы а-ля панков, металлистов, рок-н-рольщиков. После того как Паниковка разделилась, стали появляться фанаты футбола, пиво пили, водку тайком. Тусовки здесь были огромные, человек по 200−300.

Но когда началось строительство Ратуши, здешняя жизнь умерла. К слову, такой же финал приключился с фанатами русского рока, а именно Виктора Цоя. Трудно представить, что раньше место их памяти и скорби дислоцировалось на Октябрьской площади. Фанаты собирались большими компаниями, пели песни, писали нетленное «Цой жив». А когда Дворец Республики все-таки построили, стену Цоя убрали, оставив маленький клочок, который перенесли на улицу Интернациональную, а потом на Октябрьскую.

— Тусовка того времени постоянно мигрировала, — продолжает Алесь. — Кто-то «отпочковывался» и начинал собираться в новом месте. Так, спустя время некоторые переместились на Аллейку.

Аллейка — это небольшая аллея на улице Ленина между проспектом Независимости и улицей Карла Маркса. На противоположной стороне, у «МакДональдса», тоже любила собираться молодежь, но Таболич ни разу с ней не зависал.

— Они были гламурные, что ли. Почему-то никто не хотел с ними тусоваться. Они попсовики, те, кто просто для общения собирался. Деньги у этих ребят водились. Как правило, родительские.

Таболичу нравились более конкретные ребята.

— Любимое место нашей тусовки было в конце Аллейки, подальше от «ментов». Но почему-то оказывалось, что мы ближе всего к ним находились. Вся аллея по вечерам была усажена альтернативной молодежью, особенно в пятницу, субботу, воскресенье. Свободных сидушек не было. Немногие решались гулять здесь с детьми. Все любили залезть на парапет, сесть на него задницей, а ноги поставить на скамейку. Здесь и пиво пили, и колбасились, и общались — движухой занимались, одним словом.

И, конечно, знакомились с девушками. Именно на Аллейке Таболич встретил свою будущую жену.

— Многие благодаря этим тусовкам переженились. Какой смысл в тусовках, если там нет девчонок? Да, мы приходили, чтобы общаться, обсуждать музыку, меняться дисками, искать единомышленников, но девчонки — на первом месте.

Обул я однажды какие-то крутые боты натовского производства и всем начал показывать. Подошел к своей будущей жонке, спросил: «Как тебе мои сапожки?» Ответила, что нормальные. «А можно познакомиться?» — «Нельзя», — получил в лоб. Потом узнал ее телефон, позвонил. Через несколько лет она позвонила сама. Поженились.

«После нескольких «акций милиции» люди перестали встречаться сами по себе»

— На Феликса была тусовка, ушедшая с Аллейки. Это тоже немаловажное место того времени, хотя лично для меня немного стремное. Начнем с того, что оно прямо напротив КГБ, — знакомит с очередной локацией своей молодости Алесь Таболич. — Тут я был нечастым гостем. Приходил, здоровался, но зависал недолго. Здесь тусовались темные силы «металла» — блэк-металлисты. Такая себе бесстрашная страшная молодежь. Прямо у памятника сидели и квасили.

С милицией, вспоминает Алесь, отношения были без напряга.

— Особых проблем никогда не было. Да, милиция подходила, но не трогала, просила убрать бутылки и не пить, но этим все ограничивалось. Забирали только драчунов или тех, кто почти валялся. Тогда было все спокойно. Для меня нонсенс, что сегодня все боятся и прячутся. В те времена «альтернативы» и свободы было гораздо больше.

Исчезать она, а вместе с ней — и тусовка, начала после того, как в общественных местах запретили пить пиво. Ведь пиво, по определению Таболича, — это как айфон сегодня: оно связывало и подбрасывало темы для разговора.

— Милиция приезжала на автобусах и просто кучами забирала людей. Такие акции прошли раза три-четыре, и люди сами по себе перестали встречаться. Хотя суть наших тусовок — совсем не «напиться до чертиков». Это было нормальное, здоровое, живое общение. Расходились мы обычно, когда метро закрывалось. Если опаздывали, шли к кому-то на квартиру.

Раньше Минск был городом альтернативы. Было не страшно стоять в переходе на Октябрьской и пить пиво. Было забавно идти мимо «Центрального» и искать в окнах знакомые лица. Было интересно собираться в клубах и угорать на концертах. Было круто делать андеграундные выставки и прощаться со стереотипами Советского Союза. Но потом все постепенно стало угасать. Пришла новая политическая подоплека, которая многое повернула назад.

Вот сейчас все в барах зависают, на Зыбицкой и Октябрьской. Вот тут — тусовка айтишников, рядом — девушек айтишников. Это уже, скорее, гламур и понты.

— Скучаете по тому времени?

— А я в этом времени живу до сих пор. Честно, кажется, что вообще потерялся, какой сейчас год. Время быстротечно, потому важно, на сколько ты себя ощущаешь. Я, например, чувствую себя лет на 20−25.

Знаете, недавно мы встречались нашей бывшей компанией. Всем нам — под 40 лет, а такие счастливые и довольные на фотках, просто как дети, что наконец собрались вместе. Ну и благодаря фестивальному движению, например, тому же «Купальскаму колу», которое я организовываю уже 10 лет, тусовка остается живой. Те же люди, с которыми мы когда-то зависали, приезжают хотя бы на два-три дня, отдыхают, вспоминают, балдеют. Это должно быть, в принципе. Есть чисто коммерческие мероприятия, где люди просто приходят слушать музыку. А есть идейные фестивали, куда можно приехать и погрузиться в ту атмосферу, в которой когда-то тебе было очень хорошо.