Инвалида свели в могилу в Жодинском СИЗО

Завещание Олега Богданова

«В последнее время я очень плохо себя чувствую, медицинская помощь не оказывается, врачи, фельдшеры и другие работники под всевозможными предлогами отказываются оказывать какую-либо помощь. Я уже обращался с письменными и устными заявлениями к начальнику СТ-8, начальнику медсанчасти, но никаких действий с их стороны не было, кроме написания рапортов за лежание на кровати. Мои доводы о плохом самочувствии считают симуляцией. Видя всю абсурдность и безвыходность данной ситуации, я вынужден оставить завещание и выразить последнюю волю…»

Это отрывок завещания осужденного за хулиганство и ожидающего пересмотра приговора 37-летнего Олега Богданова, которое он написал за три недели до своей смерти. 29 января 2016 года он скончался в тюрьме №8 Жодино «от острой сердечной недостаточности». Богданов был инвалидом III группы и незадолго до заключения перенес операцию по установке искусственного клапана на сердце.

За день до смерти он оказался в медчасти тюрьмы. Вот что он написал матери 28 января: «Больница здесь - это бывшие карцеры. Находится в подвале. Камеры площадью 3 на 5,5 метра. Сидят от 5 до 11 человек на трех кроватях. Днем лежать на кровати нельзя, только сидеть. Пол, стены и потолок бетонные, сыро. Прошу охрану вызвать врача - они не вызывают… Случаются какие-то приступы, становится дурно, я теряю сознание. А на кровать ложиться нельзя - пишут рапорты. У меня уже 4 замечания за лежание днем на кровати. Скоро поведут в карцер…».

В тот же день Олега перевели в одиночную камеру, где он рано утром скончался.

На руках у матери - не только эти завещание и письма сына, но и официальные документы – копии рапортов начальнику ИУ «Тюрьма №8», в которых действительно зафиксированы жалобы Олега Богданова на плохое самочувствие и отсутствие лечения.

"Мой сын в голос кричал, что умирает, а его обвиняли в симуляции, сажали в «стакан» (комната площадью примерно 80х80 см), грозили карцером, не обеспечивали лекарствами, а нам отвечали: «Нужное лечение получает», - рассказала мать умершего Марина Богданова.

Есть у женщины и копии материалов проверок, из которых выясняется, что реанимационные мероприятия Богданову оказывали не доктор, а фельдшер и заключенный из хозяйственного обслуживания, который ранее работал врачом-реаниматологом. Когда приехала «скорая», молодой человек был уже мертв.

"На записи с камеры видеонаблюдения видно, что незадолго до смерти сын в течение нескольких минут глотает какие-то таблетки, около 20 штук. Почему? Что это было, могли ли они вызвать смерть – ответить невозможно, потому что биологический материал на общее судебно- химическое исследование почему-то не изымался и его экспертиза не проводилась. На записи также видно, как открыв камеру, в которой умирал мой сын, фельдшер первым делом проверил его пакет с лекарствами, а уже потом подошел к умирающему, - рассказала  Марина Богданова.

Странно и то, что родителей известили о смерти сына спустя почти двое суток. Более того, утром 30 января в жодинской тюрьме у них приняли передачу для уже мертвого сына!

"На трупе сына также имеются три продолговатых следа, словно от удара каким-то предметом", - дополнила мать погибшего.

Казалось бы, с такими фактами возбуждение уголовного дела неизбежно. Но семья добилась этого только спустя 8 месяцев - после личного приема у председателя Следственного комитета Беларуси. До этого Жодинский городской отдел СК трижды принимал решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Однако в мае УСК по Минской области прекратил предварительное расследование по этому уголовному делу с формулировкой: «в связи с отсутствием в деянии состава преступления, предусмотренного ч2. ст.162 УК».

"Следствие пришло к выводу, что в действиях медработников тюрьмы №8 при оказании медпомощи сыну отсутствует состав преступления по ст.162 УК. Указывается, что ими были допущены недостатки в обследовании и лечении сына, но они не состоят в причинной связи с его смертью. Объективных данных о том, что медики не оказывали ему должного лечения и не давали нужных лекарств, о противоправном лишении его жизни иными лицами следствие тоже не нашло. Тогда отчего умер мой сын? Ответа в постановлении нет, - рассказала мать погибшего. – В документе есть показания свидетеля – старшего по корпусу. Он говорит о том, что сын шумел после отбоя, из-за чего было принято решение перевести его в другую камеру. Переводили с конвоиром с собакой. При этом свидетель говорит, что сын даже был рад «переезду», так как в его предыдущей камере не было спального места и он не должен был спать в эту ночь. Как можно инвалида помещать в камеру, где негде спать? Как можно сажать больного в «стакан»? И в этом ничего противоправного не находят".

Сознательная волокита?

Волокита – характерная примета дел о смертях в местах заключения. К примеру, по факту резонансной смерти отбывающего административный арест в СИЗО №1 в Минске 20-летнего Игоря Птичкина в 2013 году дело дошло до суда только в 2016 году. А родным умершего в 2001 году в СИЗО-5 (Бобруйск) Д. Климачева только спустя 5 лет удалось добиться возбуждения нового уголовного дела по факту его избиения сотрудниками СИЗО. Факты избиения подтвердились, но виновных следователи не нашли…

В 2016 году при странных обстоятельствах в СИЗО №1 скоропостижно умер бывший директор «Узденского агросервиса» 30-летний Александр Бич, а в тюрьме №8 Жодино – 37-летний Игорь Барбашинский. Это только те случаи, которые стали известны СМИ. Реального масштаба явления общество не знает.

"Проблема – в закрытости системы, - заявил юрист правозащитной организации «Весна»Павел Сапелко. - На запросы правозащитников о состоянии законности в местах лишения свободы Департамент исполнения наказания (ДИН) МВД отвечает, что это информация ограниченного распространения. А когда мы обращаемся в Генпрокуратуру, чтобы она как надзорный орган пояснила сотрудникам ДИН, что сведения о состоянии законности и соблюдении прав человека не могут быть ограничены в распространении, наши обращения перенаправляются опять же в ДИН.  Правозащитного контроля над пенитенциарной системой в стране нет. При Министерстве юстиции и его областных управлениях существуют общественные наблюдательные комиссии (ОНК), которые призваны контролировать соблюдение прав осужденных, однако только в могилевской ОНК есть представитель правозащитной организации. Контролировать должны не просто уважаемые люди, а компетентные специалисты, имеющие базовые правозащитные знания и мониторинговую методику.

Мы не знаем истинного масштаба ситуации еще и потому, что только по считанным подобным делам проводились объективные проверки и дела доходили до суда. Потерпевшие родственники практически бесправны. Если у них нет юридической поддержки, им сложно добиться справедливого разбирательства, поэтому многие из них опускают руки и не идут до конца.

Нет механизмов защиты

"В последнее время мы видим, что Следственный комитет активно стал возбуждать уголовные дела по фактам смерти в СИЗО, изоляторах временного содержания и тюрьмах, - рассказал Павел Сапелко. - Есть уже первые осужденные. Например, фельдшера Крылова признали виновным в ненадлежащем исполнении своих обязанностей, повлекшем по неосторожности смерть Игоря Птичкина. Но, на мой взгляд, Крылов - это «жертва» системы, им откупились от общественного мнения: мол, вот, у нас ведется бескомпромиссная борьба. Проблема здесь глубже – у нас нет механизмов предупреждения пыток и жестокого, бесчеловечного, унижающего обращения. В Уголовном кодексе Беларуси нет прямой уголовной ответственности за жестокое и бесчеловечное обращение. За жестокость к заключенным наказывают опосредованно, через статьи «за превышение власти или служебных полномочий» или «ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей». В итоге в уголовно-исполнительной системе отсутствует понимание, что жестокое обращение - это преступление. Помимо этой системной проблемы, существует и медицинский аспект. Мы считаем, что в следственных изоляторах, как и во всей пенитенциарной системе, не создано удовлетворительного уровня медицинского обследования поступающих заключенных, диагностики их состояния и лечения".

Информация по делу

Статистика гибели подсудимых и осужденных в изоляторах и местах лишения свободы – закрытая, хотя количество и структура смертности в органах и учреждениях уголовно-исполнительной системы МВД указываются в отчетах установленной формы, утвержденной Национальным статистическим комитетом. Закрытость темы никак не способствует объективному восприятию ситуации в обществе, а тем более эффективному решению проблем. Из скудных сообщений пресс-служб ответственных ведомств видно, что они все же реагируют на общественный резонанс. Так, в конце прошлого года на заседании коллегии ДИН МВД Беларуси с участием представителей МВД, Генеральной прокуратуры и Министерства здравоохранения обсуждалась как раз проблема обеспечения своевременности оказания медицинской помощи и повышения ее эффективности в местах заключения.