«В БССР бабушка дала мне черный хлеб вместо булочки»
История женщины, которая родилась в Минске, жила в Западной Беларуси и участвовала в Варшавском восстании.
Эта женщина прошла через многие испытания бурного и жестокого ХХ века. Она родилась во время польско-большевистской войны в губернском Минске, жила в Западной Беларуси, участвовала в Варшавском восстании 1944 года, прошла через ужасы нацистского концлагеря. Об этом и многом другом пани Галина рассказывает читателям «Исторической правды».
- Расскажите о своих родителях?
- В моем роду были представители разных народов. По отцовской линии были там и украинцы, и белорусы и даже татары. У нас в семье была даже шутка такая, что мы прямые потомки Чингисхана. Одна из моих бабушек была полькой по фамилии, только не смейтесь, Ковальская (это одна из самых распространенных польских фамилий, которую можно сравнить с русскими Ивановым и Петровым – И.М.). К сожалению, мне не довелось познакомиться с родными отца. Все они пропали без вести во время Первой Мировой войны. В 1920-х годах отец их искал через Международный Красный крест в Женеве, но безрезультатно.
А вот родители мамы по происхождению были немцами и жили в Минске. Их предки оказались на территории Российской империи во времена Петра І. Потом они перебрались на белорусские земли. Мама училась в Петербурге на германистике, а также профессионально занималась музыкой. После учебы уехала в Галицию и работала в Мужской гимназии в Бориславе.
Она очень боялась туда ехать, но в итоге, именно там встретила любовь всей своей жизни, познакомившись с моим отцом. Он работал там юристом. Затем молодые люди вернулись в Минск и поженились. Обряд венчания проходил в костеле на Золотой Горке. А в 1920 году в Минске-Литовском на свет появилась и я. Наш дом находился на берегу реки Свислочь. Крестили меня в том же Костеле Святого Роха, где обвенчались мои родители.
- Получается, Вы родились в самый разгар польско-большевистской войны?
- Да, фронт в то время постоянно двигался то на Запад, то на Восток. В итоге Минск остался за большевиками, и город вынуждены были покинуть представители знаменитых дворянских родов Войниловичи, Друцкие-Любецкие и прочие. Их имения остались на советской стороне, и с этим ничего нельзя было поделать. «Рижский мир» закрепил польско-большевистскую границу. Мои родители тоже решили выехать на Запад. Мы покинули Минск-Литовский в одном из последних эшелонов. Мама потом рассказывала, что когда мы ехали на Запад, поезд обстреливали, рядом рвались снаряды и родители боялись за меня.
Визит «за железный занавес»
- А ваши бабушка и дедушка остались в Минске?
- Они не решились бросить дом. В 1926 году мы с мамой их навестили.
- И это было возможно?
- Отец оформил для нас в Варшаве советскую визу. Это было сложно. Родители собрали документы, подтверждающие, что в БССР у мамы остались родственники и ей дали разрешение на выезд. Мама взяла и меня. А папа с моим младшим братом остались в Варшаве. Мы поехали в Минск на две недели. Ехали поездом Париж-Москва.
Вагоны были пульмановские (по имени американского фабриканта и изобретателя спальных вагонов – И.М.). Большие, красивые. Проводники – поляки. Пассажиров ехало мало. Поезд следовал до Столбцов, где начинались пограничные процедуры. Во время поездки мама повела меня в туалет и случайно прищемила дверью палец моей руки. Сколько было крика, плача (смеется). Проводник принес аптечку и замотали мне палец бинтом.
Получилась такая ватная груша. Незадолго до приезда в Столбцы в наше купе вошел некий господин, потрепал меня по щеке и сказал, что едет из Берлина в Минск и везет своей внучке куклу, но боится, что советские пограничники ее отберут. Мужчина попросил, чтобы я взяла эту куклу и с ней переехала границу. Так и сделали. Кукла мне нравилась, я перестала плакать. В Столбцах у нас проверили документы пограничники КОП, а затем пассажиры поезда оказались в Негорелом, где начался советский контроль.
Сотрудница таможни, такая типичная советская женщина, обратила внимание…на мой перебинтованный палец. «Что вы там прячете?», - спросила она маму, и начала разбинтовывать. Я снова начала плакать и кричать. В итоге, ничего, кроме крови таможенница не обнаружила. На куклу никто не обратил внимание. Затем мы пересели в советский общий вагон, следовавший в Минск. Внутри него было несколько рядов деревянных скамеек. На потолке одиноко висели две керосиновые лампы.
Вскоре в вагон вошел «чекист». Присел возле мамы и начал ее расспрашивать о цели визита в советскую Беларусь. На вокзале в Минске к нам подошел тот мужчина, что дал мне куклу и, подарив маме большую коробку швейцарских конфет, забрал игрушку. На прощание, обращаясь к матери, он сказал: «Пани даже не представляет, как она мне помогла». Я долго смотрела ему в след, а мужчина, отойдя немного…оторвал кукле голову и высыпал в мешочек какие-то маленькие беленькие камешки. Я тогда не понимала, что происходит и лишь много лет спустя осознала, что в шесть лет стала контрабандисткой и перевезла через советско-польскую границу брильянты.
- Вас встречали родные?
- Да. На вокзале были бабушка и дедушка. Из Москвы, чтобы встретиться с нами, приехала сестра моей мамы, тетя Аня (Анна Робертовна Грегер-Анастасьева). Дедушку звали Роберт Грегер, а бабушку Аделя Розенталь. Мама мне сказала, что мой дед по национальности немец и попросила, чтобы я поздоровалась с ним так: «Guten Morgen Grosspapa». Помню, что ему это очень понравилось.
- И каковы были ваши впечатления от столицы БССР?
- Да какие впечатления в шесть лет (смеется). Дедушка нас зарегистрировал в милиции. Помню, как мы ходили с ним на прогулку в Александровский сквер, находящийся в центре города. На улицах было много надписей на белорусском языке. Люди были одеты одинаково серо. В магазинах были очереди. Из Польши родственникам мы привезли шоколад, какие-то вещи, а также подарки (шаль, духи).
Помню, однажды, бабушка мне дала такой кусочек черного хлеба и сказала, что это булочка. А я ей говорю, что это хлеб, а не булка, ведь булка должна быть белой. А бабушка на это: «У нас теперь только такие булочки».
Полесье
- Знаю, что вам довелось жить и в Варшаве, и в Вильно и Косово?
- Первоначально мы жили на улице Бельведерской в Варшаве, рядом со знаменитым президентским дворцом Бельведер. Тогда это была маленькая тихая улочка. Затем поехали на Виленщину, где папа работал судьей. Но вскоре отца уволили. Во время «санации» не особо жаловали чиновников с «русскими» фамилиями. Настали трудные времена для нашей семьи. Отец вынужден был брать разные «халтуры», подрабатывать.
Мама занималась репетиторством. Вскоре после этого, в 1933 году, мы переехали на белорусское Полесье, в местечко Косово, где отец оставил нас у своего знакомого, а сам поехал в Варшаву, устраиваться на новую работу.
- Расскажите, о своих впечатлениях о Полесье?
- Мы жили у пана Александра Кирика, бургомистра Косово. Его супруга Ирина была приятельницей моей мамы, и тоже родилась в Минске-Литовском. Я там училась в школе. Старостой местечка был пан Волк. Поляков в Косово было мало. Там в основном жили евреи и «полешуки»: белорусы и украинцы. Последних тогда называли «русинами». Отношение между всеми нами были хорошие. Люди дружили, общались, не смотря на разницу культур и традиций.
К примеру, мы вместе праздновали Пасху. Помню, как ходили поздравлять наших православных соседей и говорили их «Христос Воскрес», а они нам отвечали «Воистину Воскрес!».
В Меречевщине находился дом, где когда-то родился знаменитый Тадеуш Костюшко. В 1930-е годы эта усадьба принадлежала пану Лабенцкому. В школе я сидела за одной партой с его дочкой Зосей. Он проводил экскурсии для польских и заграничных туристов. Мы часто собирались в доме Костюшко и пили чай. Иногда мне казалось, что я лично была знакома с начальником Восстания 1794 года. Было ощущение, что я дружила с Тадеушем с детства. Такая аура была в этом доме. И так было на протяжении всего времени, пока я жила в Косово. В 1935 году отец забрал нас в Варшаву.
Начало войны
- Там Вы встретили Вторую Мировую?
- Страшные времена были. Мы жили в местечке Юзефов, рядом со столицей. У нас была маленькая квартира. Я была харцеркой. В маленьком летнем доме вместе с подругами я организовала медпункт для раненных солдат Войска Польского. Чтобы избежать налетов немецкой авиации, на лужайке, рядом со строением мы расстелили большое белое полотно и нарисовали красный крест.
На следующий день над Юзефовом пролетели немецкие бомбардировщики. Мы думали, что они нас бомбить не будут. Но от группы «юнкерсов» отделился один самолет, развернулся и на бреющем полете стал расстреливать из пулеметов наш дом. Я спряталась под кровать и поэтому осталась жива. 17 сентября 1939 года я была в Юзефове. Люди на улице стали говорить, что Красная Армия перешла границу и движется на Запад. Все были шокированы этой информацией. Многие не верили, что «Советы» вошли на «кресы». Но таковой была горькая для нас правда.
Тюльпан – символ свободы
- Вы оказались на оккупированной немцами территории?
- Время было очень голодное. Мы выкапывали на полях старую картошку и ели. Покупали у евреев мацу. В 1940 году через мою подругу, которая уже была в подполье, я стала связной Союза вооруженной борьбы (ZWZ), который затем трансформировался в Армию Краёву. Иногда носила оружие партизанам, но чаще листовки и литературу. Во время Варшавского восстания в 1944 года я была членом отряда под командованием полковника Радвана. После разгрома повстанцев попала в немецкий плен, а затем меня направили в лагерь Цайтхайн в Саксонии. Там кроме нас содержались советские и итальянские военнопленные.
Условия были тяжелые, но война шла к концу. Между собой мы спорили на торт от «Ведля» (знаменитой польской кондитерской фирмы – И.М.), кто нас освободит, американцы или Красная Армия. Лагерь был рядом с рекой Эльбой. Вскоре немецкая администрация сбежала. Бывшие узники были свободны. Кто-то успел переправиться на тот берег, в американскую зону оккупации. А я со своими подругами осталась «на советской стороне».
Мужчины разрезали проволоку и стали срывать на газонах возле домов охраны лагеря тюльпаны, которые затем дарили нам. Эти цветы стали для нас настоящими символами свободы. Мы радовались весне и свободе. После освобождения бывших узниц в качестве санитарок направили помогать оставшимся в лагере больным итальянским военнопленным. Но вскоре я получила разрешение вернуться на родину. После возвращения я устроилась на работу школьным учителем и до пенсии проработала в этой должности.
- После войны Вам удалось посетить родственников в Москве.
- В 1930-х годах мои дед и бабушка, жившие в Минске, умерли и были похоронены на кладбище возле костела на Золотой Горке. В 1950-х годах мы пригласили в Варшаву тетю Аню из Москвы. Ее мужа Виктора в 1933 году арестовало НКВД, а в 1939 году он умер в ссылке. У моей тети была дочь Маргарита, артистка МХАТа. Кстати, именно ей был вручён диплом школы-студии МХАТ за № 1. Мужем Марго был актер Владлен Семенович Давыдов (сыгравший роль маршала К. Рокоссовского в эпопеи «Освобождение» - И.М.).
В конце 1950-х годов уже я поехала в Москву и посетила тётю Аню. Она помогла мне съездить в Ленинград. Тогда же разрешалось быть только в Москве, но тете как то удалось добыть для меня билет на «Красную Стрелу». «Питер» мне очень понравился. Город интеллигентов. Там также жили наши родственники. Моя крестная встречала меня «по-королевски». Перед отъездом из «северной столицы» я хотела ее поблагодарить, и написала стишок, который заканчивался словами: «Я буду Вас вспоминать, ленинградскую мою мать». Прочитав это, все мои «питерские» родственники, смеялись несколько дней.
- А сейчас, пани Галина, Вы вспоминаете Беларусь и Минск?
- О, это прекрасная страна. И не смотря на свой возраст, я все же надеюсь снова посетить этот край, с которым у меня связано много приятных воспоминаний. К тому же исторически, у нас поляков и белорусов много общего. Беларусь и Польшу многое объединяет и об этом забывать нельзя.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]