Почему правителям постсоветских государств так часто приходится спасаться бегством

«Президентские побеги» — распространенная практика на просторах бывшего Советского Союза.

На днях ее пополнил экс-глава непризнанной Приднестровской Молдавской республики (ПМР) Евгений Шевчук. После решения местного парламента о лишении его неприкосновенности проигравший год назад президентские выборы Шевчук ночью бежал из страны. Выбрав довольно экзотический способ: на лодке по реке Днестр уплыл прямо в «логово» главного врага — Молдову. Впрочем, побеги других лидеров на постсоветском пространстве были не менее драматичны и не менее поучительны, пишет gazeta.ru.

С одной стороны, история Приднестровья, уже более 25 лет существующего в серой правовой зоне, в статусе никем не признанного (даже Россией) государства, — сама по себе похожа на авантюрный роман. С 1990 года — момента формального появления этой «независимой» территории — более 20 лет ею бессменно управлял Игорь Смирнов, человек, которого обвиняли в самых причудливых связях с криминалом. Сменивший в декабре 2011 года Смирнова на посту президента Шевчук обвинил предшественника в полном исчезновении «золотого запаса». Смирнов в ответ заявил, что вообще не знает, что такое «золотой запас» ПМР.

К тому же в Приднестровье есть абсолютно независимая и невероятно влиятельная сила — многопрофильный холдинг «Шериф», который фактически «держит» республику, является государством в государстве в буквальном смысле, намного богаче всей ПМР, а его владельцы имеют активы в Евросоюзе. Сейчас «Шериф» взял всю полноту политической власти в республике в свои руки и разбирается не только с Шевчуком, но и с теми местными политиками, кто не считается людьми холдинга. Так что Шевчук, прекрасно зная нравы своего «государства», быстро понял, что бежать лучше, чем сидеть.

С другой стороны, внезапное тайное путешествие приднестровского экс-президента на лодке в Молдову вполне вписывается в тренды развития постсоветских государств. По сути это несильно отличается, например, от драматичного бегства в Россию свергнутого экс-президента Украины Виктора Януковича.

В Россию в 2005 году сбежал и свергнутый силой многолетний президент Кыргызстана Аскар Акаев, отказавшись стрелять в восставших. Его преемнику Курманбеку Бакиеву, тоже свергнутому силой через пять лет, пришлось бежать сначала в Казахстан, а потом в Беларусь.

Президент Грузии Звиад Гамсахурдия сбегал в Армению и позднее покончил жизнь самоубийством. В Азербайджане в 90-е годы до возвращения к власти советского руководителя республики Гейдара Алиева последовательно свергли двух действующих президентов — Аяза Муталибова и Абульфаза Эльчибея. Муталибов долгие годы жил в скромной квартире в одном из спальных районов Москвы и только в начале нынешнего десятилетия вернулся в Азербайджан, получив даже гособеспечение по специальному закону как первый президент независимой республики. Эльчибей бежал в Турцию, где вскоре умер.

Такие истории объединяет то, что чаще они случаются в failed state — несостоявшихся государствах.

И дело даже не в том, воруют главы таких несостоявшихся государств или, наоборот, кристально честные люди. Дело в том, что в самих этих государствах нет никаких правовых гарантий и прочных государственных институтов. Что такие государства не защищают даже тех, кто вчера сам вершил судьбы людей. Поэтому любая следующая власть в таких странах старается отомстить предыдущей, даже если политически мало чем от нее отличается. В том же Приднестровье, в отличие от Украины после второго Майдана, власть сменилась путем выборов. И политически она так же формально ориентирована на Россию, как и Шевчук.

За исключением стран Балтии и, с некоторой натяжкой, Армении, где сменяемость власти с помощью выборов вроде бы стала нормальной естественной процедурой, на всем остальном постсоветском пространстве мы имеем дело либо с практически пожизненными правителями (Узбекистан, Туркменистан, Казахстан, Беларусь, Таджикистан), либо с крайне неустойчивыми политическими системами, где никому ничего не гарантировано, независимо от положения во власти (Украина, Молдова, Кыргызстан, Грузия).

В каждом таком государстве действующая власть никогда не может быть уверена в том, что ей или ее родственникам не придется спасаться от преемников бегством. В буквальном смысле.

Собственно, когда говорят о политической стабильности в государстве, надо смотреть не столько на рейтинги первых лиц, сколько на то, насколько страна способна пережить транзит власти.

В странах, где пожизненные диктаторы сменились другими, претендующими на подобный статус (в Туркменистане, где Ниязова после смерти сменил его личный стоматолог Бердымухаммедов, или в Узбекистане, где после смерти Каримова страну возглавил многолетний премьер-министр Мирзияев), тут же начались репрессии против ближайшего окружения прежних первых лиц.

В Узбекистане неизвестна судьба старшей дочери экс-президента Гульнары Каримовой, арестованной сразу после смерти отца, и недавно снят с поста первого вице-премьера один из самых влиятельных людей каримовского режима Рустам Азимов. Элита режима Януковича избежала тюрьмы только потому, что растворилась (скорее всего, на просторах России или Европы) фактически в одночасье.

Конечно, преследование бывших и даже действующих глав государств — не редкость и в достаточно устойчивых демократических странах. В частности, в той же Южной Корее, где за коррупцию недавно посадили очередного главу государства, или в Бразилии, где прежнему президенту был объявлен импичмент в прошлом году, а сейчас уже новый балансирует на грани такой же угрозы.

Но в странах с устойчивыми государственными институтами посадка или отстранение от власти президента не приводит к массовым неправовым расправам над прежней элитой или к кризису управления государством.

В сильном государстве система управления и судьба людей максимально независимы от личности руководителя. В той же Швейцарии президент по закону меняется каждый год, и швейцарцы — что показывают все опросы — чаще всего просто не знают имени текущего главы государства. Но на качестве жизни и развитии страны это не отражается.

Сильное и эффективное государство — то, которое не сводится к личности правителя, каким бы умным, честным и популярным он ни был. Где есть реальное разделение властей и исполнительная власть не подменяет собой правосудие. Из таких стран ни бывшим, ни действующим лидерам не приходится бежать, переодевшись в женское платье или уплывая на лодке под покровом ночи.