«И не ходите за мной, я все вижу!»

Электричка Минск–Орша превратилась в настоящую торговую точку.

34mag сел на электричку Минск–Орша и прочувствал атмосферу, наполненную дачниками и дорожными торговцами.

Поезд-кишечник и его ворсинки

Голубой вагон, выстукивая колесами привычное брэйк-бит соло, уверенно бежал и качался в направлении Орши. Хмурые и уставшие дачники с газетами в руках изо всех сил изображали равнодушие друг к другу. Но каждый новый поворот заставлял их синхронно наклоняться то в одну, то в другую сторону. Это напоминало работу какого-то большого органа изнутри. Например, если представить, что поезд – это кишечник, то наши дачники были бы его ворсинками. Уж больно плавно и слаженно они качались. Забавно было осознавать, что инерция стала тем самым троллем, что превратил взрослых людей в одну большую и смешную инсталляцию. В то же время наши «вагонные синхронисты» об этом даже не догадывались, продолжая строить серьезные и вдумчивые лица.

«Асцярожна, пшш, дзверы зачыняюцца. Наступны прыпынак кпвпвп пшшш», – никогда не понимал, что они говорят в эти моменты. Будучи сыном дипломированного логопеда, у меня сложилось стойкое впечатление, что все машинисты Беларуси просто сговорились и толсто меня стебут.

Поезд проглотил очередную порцию пассажиров. Среди них были и наши «клиенты». Те, без кого образ старых электричек был бы неполным. Дачники-ворсинки, как им и следовало, синхронно потянулись к «инородному» предмету, попавшему в пищевод, параллельно нащупывая в кармане деньги.

Кто все эти люди

«Уважаемые пассажиры, вашему вниманию предлагается товары для кухни по самым низким ценам. Волшебные салфетки из бамбука, впитывающие влагу и не оставляющие от жира ни следа. Прослужат долго, выбрасывать через три дня не придется – гарантирую. Всего полтора рубля! Терочка на магнитике: закладываем зубчики чеснока – и все стирается до последней крошки, не повредив пальчики. И в хозяйстве полезно, и подарить интересно – два рубля. Ножи кухонные – крепкие, долго держат заточку…»

В иной ситуации ничего из предложенного списка не сдалось бы мне и даром, но, клянусь, этот голос будто гипнотизировал! Ох уж эти поставленные бойкие интонации из «Магазина на диване» – рука сама потянулась за мелочью.

– Здравствуйте! Можно чесночницу вашу посмотреть, пожалуйста?

– Конечно! Всего два рубля! Смотрите, резиновая подложка не даст ей кататься туда-сюда на лакированной столешнице, а специальная ручка…

– Беру! Скажите, пожалуйста, а как вас зовут?

– Сергей. А что вы хотели?

– Сергей, мы сейчас пишем очерк о продавцах в электричках. Можем мы с вами поговорить о том, чем вы занимаетесь?

– Нет! Точно нет!

– Но почему? Вы зря нас боитесь, мы не из налоговой, честно-честно!

– Я сказал нет, значит нет! И не ходите за мной, я все вижу!

Мужик схватил сумки с товаром и убежал в другой вагон, как ошпаренный, проигнорировав пару дачников с монетками в руках. Не сказать, что мы сильно удивились. Сергей-Чесночница был уже не первым, кто отшил нас подобным образом. Саша-Монетница, например, был еще более неизбирательным в словах: он трехэтажно послал нас туда, откуда не возвращаются. А Бабушка-Москитная-Сетка даже отказалась называть свое имя, просто молча поставив рекорд в беге на короткие дистанции с баулами.

Конец прекрасной эпохи

Когда мы отправлялись на поиски «последних героев» электричек, затея казалась нам крайне милой и безобидной. Бабушки с беляшами, немые (и не очень) торговцы иконками, тетеньки-газетчицы, мужчины с большими баулами, набитыми всякой бытовой мелочью, и музыканты, порой не попадающие ни в ритм, ни в тональность, но очень громкие и старательные, – все они были символами уходящей эпохи.

Электрички старого типа потихоньку сменяются новыми, выхолощенными и бездушными «Штадлерами», торговать в которых невозможно хотя бы по причине отсутствия вагонов. Запечатлеть их как культурный феномен, пока они совсем не пропали, – вот что было нашей целью. А в итоге радостный фотосет с увлекательными кулсториз из жизни превратился в забег с препятствиями.

– Нет-нет-нет, ничего я вам не скажу! Я вообще вас очень прошу: поищите какую-нибудь другую тему, вы нам только хуже сделаете!

Нина-Садовые-Перчатки поначалу тоже была настроена крайне категорично. Но ее откровенный монолог хотя бы помог нам разобраться, почему же от нас так бегают.

– Как только в газетах на эту тему что-то пишут – налоговая и милиция начинают дрочить нас всех на чем свет стоит! Просто так!

– Налоговая устраивает рейды в поездах?

– Устраивает, а как же! Проверяют документы, смотрят товар. Причем они прекрасно знают, что мы все уже давно оформили ИП, но докопаться все равно надо ведь. В итоге ничего не находят, желают счастливого пути и прощаются на недельку-другую. Но ведь пока они все проверят, проходят станция, а то и две-три. А это наша работа, наши деньги. Так что все это не так просто, ребята.

Я вижу, что вы нормальные, и я бы с удовольствием вам все подробно рассказала, но слишком уж хорошо знаю, чем это обычно заканчивается, извините…

Двери открылись, и Нина вышла на своей станции, оставив нас в тамбуре наедине с нашим недоумением. Оказывается, изнутри дела обстоят не так клево, как мы думали. Теперь история друзей про дедушку-чтеца, который начинает свои выступления с фразы:

«Поскольку согласно статье номер -наццаць о нелегальном предпринимательстве налоговая запретила мне что-либо вам продавать, я сейчас просто прочту вам Есенина, а вы послушайте!», выглядит не так романтично.

Маленькая победа

Расстроенно переглянувшись, мы уже хотели выходить на ближайшей станции, но нас остановил чей-то божественный голос, напевающий «кое-что из народного».

– Ой, какой он хороший! Обычно все тихо поют, не слышно ничего совсем. А вот он голосистый! – дачницы были без ума. Стало понятно, что там что-то интересное – надо брать. По крайней мере изо всех сил пытаться.

Это был Валерий Орфей (в данном случае псевдоним персонажа напрямую связан с названием его великолепного баяна). Приятный мужчина лет сорока с красивым тембром. Некоторые обитатели вагона даже начали пританцовывать на месте, нарушив привычную монотонность движения «ворсинок».

– А вы точно журналисты? Покажите-ка свои удостоверения, ребята. Вдруг вы из налоговой, откуда мне знать!

После шоу, отыгранного в пяти предыдущих вагонах, Валерий выглядел немного уставшим и раздраженным, но на этот раз чувствовалось, что у нас есть шанс. После недолгих уговоров, слез и жалоб на злых редакторов и редакторок, которые побьют нас, если мы вернемся без материала, мы все-таки уломали Валерия. Это была маленькая победа.

– Хорошо, я сейчас пройдусь до конца поезда, поиграю еще, а потом мы с вами поговорим. Встретимся в последнем вагоне.

Валерий Орфей: Очная ставка

Сказано – сделано. Через 20 минут с полным пакетом монеток и заметно подобревшим лицом Валерий Орфей пришел к нам на очную ставку.

– Ну, ребят, что вам надо рассказать?

– Все! Все, что считаете нужным! Но сначала о себе немножко, если можно.

– Меня зовут Валера. У меня два высших образования. По первому – я дирижер детского оркестра, а по второму – преподаватель истории. Но, разумеется, ни по одному из этих специальностей в нашей стране я работать не могу, поскольку на зарплату в 100–150 рублей жить просто невозможно.

Поработав несколько лет учителем истории, я понял, что это бесполезно, и нашел выход в музыке. Весной и осенью я играю в наших электричках, обкатываю программу, зарабатываю себе на визу в Германию, и там за три месяца лета получаю за игру в ресторанах столько, что на весь год хватает.

– Можно ли себя обеспечить, играя в наших электричках?

– Что вы! Здесь совсем немного получается заработать. Ну, то есть все равно хорошо, какая-никакая денюжка, но основная цель моей игры в наших электричках – поднять людям настроение и отработать программу, которую я потом буду играть в Германии.

– Как люди относятся к вашей игре?

– В основном положительно. Только в пяти процентах случаев я встречаюсь с каким-то негативом. Это либо агрессивные алкоголики, которым все равно с кем скандалить, либо просто у человека голова может болеть, всякое ведь бывает. Я стараюсь с пониманием к такому относиться. Например, если вижу, что стоит коляска с ребенком, я захожу с другой стороны вагона, и играю немного тише, чтобы его не напугать. Но в основном людям нравится, меня уже многие знают, подходят, жмут руку. Некоторые просят дать слова песен, которые особенно понравились. Я никогда не отказываю.

– Милиция сильно вас прессует, да? Ваши коллеги жаловались. Даже с нами разговаривать боятся все почему-то.

– Да никто и не будет с вами разговаривать, это я такой смелый… Милиция прессует, бывает, это да... Каждый раз одна и та же песня: «Вы занимаетесь незаконной предпринимательской деятельностью!» А я говорю: «Какой деятельностью, гражданин начальник? У меня же не висит ценник “один рубль – одна песня”. Хочешь – кидай, не хочешь – не кидай. Это право каждого». Нет, они все равно гнут свою линию и мешают мне петь.

– Вы общаетесь с вашими коллегами?

– Конечно! У нас есть чатик в Вайбере. Мы распределяем там направления и поезда, чтобы не мешать друг другу.

– Ух ты! А как попадают в этот ваш чатик?

– А очень просто: видим, что на направлении появился кто-то новенький. Если больше недели выдержал – подходим, рассказываем про чат, добавляем, и все – он в системе. Первое время новеньким все стараются помогать, пока они не адаптируются.

– Вы пробовали играть в электричках в Германии?

– Да, но там поезда не такие, как у нас, там нет вагонов, поэтому очень плохо слышно. На улице – другое дело. Полиция меня никогда не трогает, стою, играю немецкие народные песни, разбавляю «нашим» репертуаром. Местным нравится, у меня там даже есть персональные поклонники. Ой, Смолевичи – моя остановка! Вы выходите сейчас?

– Да, мы с вами выйдем и назад поедем потом, наверное. Напоследок, пока еще время есть, расскажите про свой баян. Он кажется таким старым.

– О, это моя гордость! На этом «Орфее» еще мой дед играл! И отец. Ему уже 48 лет. Кстати, получается, что через два года просто так уже с ним в Германию не съезжу. Придется декларировать его как антиквариат. Звучит уникально просто, я таких мехов ни у кого не слышал. Сейчас таких не делают. Такие вот дела. Ну, счастливо, я побегу уже, а то тороплюсь.

Нина-садовые перчатки

Двери открываются, и Валерий убегает прочь так же быстро, как воздух вылетает из мехов его «Орфея». Мы вальяжно выходим из вагона и направляемся к кассам станции Смолевичи. В зале ожидания встречаем старую знакомую – Нину-Садовые-Перчатки. Женщина в полудреме сидит в зале ожидания с помятым билетиком в руках.

– Здравствуйте еще раз! Можно у вас что-нибудь купить? А то мы так и не успели в поезде.

– Ой, да можно, конечно, ребятки! А что вам нужно?

– Ну, вот перчаточки у вас симпатичные, например. Оранжевые такие.

– Отличные перчатки, кстати. Сама на даче пользуюсь. Полтора рубля с вас.

Отсчитываю монетки, передаю Нине.

– Спасибо, носите на здоровье! Вы извините, что я вам так резко от ворот поворот дала – просто нас так гоняют, что уже каждого шороха боишься. Вы вроде ребята хорошие, студенты, наверное, да? Это хорошо. А как учеба? Ой, вы знаете, у меня дочка тоже учится на…

Нина начинает сбивчиво и увлеченно рассказывать о чем-то своем. Доверчивость и простота этой женщины заставляют купить у нее что-то еще в знак благодарности, но мелочь к тому моменту уже заканчивается.

Кстати, перчатки Нины продержались куда дольше чесночницы Сергея. По заверениям нашей фотографки чесночница умерла на третий день активного использования.

На перроне мы пересеклись с Сашей-Монетницей. Он недоверчиво посмотрел в нашу сторону и отошел подальше. Надеюсь, Валерий и Нина объяснят ему, что мы хорошие ребята и к налоговой не имеем никакого отношения. Всю дорогу назад при виде наших уставших лиц продавцы испуганно одергивались и перебегали в следующий вагон. Видимо, о нашем «рейде» уже пошли слухи в общем чатике…