«Минск — белорусско-еврейско-польский город»

Коренные минчане о том, как менялись они и город.

Большая часть жителей Минска — это те, кто приехал сюда после войны, или их потомки. Найти минчан в четвертом или пятом поколении сегодня не так уж и просто. Учитывая непростую судьбу города, историки предлагают достаточно демократичный подход к тому, кого можно называть коренными горожанами.

Например, Денис Лисейчиков, заместитель директора Национального исторического архива Беларуси, считает, что коренные минчане — это люди, которые родились в Минске, здесь выросли и живут, пишет tut.by.

— Есть классический подход к тому, кто является коренным жителем. Но его можно использовать только в том случае, если мы точно знаем, что населенный пункт был основан, например, в XVII столетии и кто был первыми жителями. Затем мы можем установить, живут ли сейчас там потомки тех людей. В Беларуси таких населенных пунктов очень мало. В Минске мы не можем точно сказать, кто здесь жил в XI и XII столетии и даже не знаем списков всех жителей XVI столетия, когда население здесь было пять тысяч человек. Сейчас в черту Минска входят бывшие деревни: Шабаны, Курасовщина, Масюковщина, Чижовка, Серебрянка… То есть не люди в Минск приехали, а Минск к людям.

Актриса Купаловского театра: «Когда у тебя есть мощные корни, это поддерживает»

Актриса Купаловского театра Валентина Гарцуева — минчанка в четвертом поколении. Вся ее семья связана с этим театром. Прадед, актер Глеб Глебов переехал в Минск из Украины в 20-х годах прошлого века. В труппу Купаловского театра (тогда он назывался Белорусский государственный театр) он пришел в 1926 году и больше ее не покидал.

Сегодня о таланте народного артиста СССР Глебова минчанам напоминает мемориальная доска на доме по улице Ленина, где он жил вместе с семьей после войны.

— Когда у тебя есть такие мощные корни, это поддерживает. Ты проходишь мимо и видишь доску… Это дает безумно много сил. Мой прадед был уникальным человеком, его обожала публика, а в самом театре называли только «наш Глебушка». Не белорус по национальности, Глебов выучил в совершенстве белорусский язык. Так и не вступил в партию, но его дар не могли не отметить. Два ордена Ленина, две Сталинские премии II степени, два ордена Трудового Красного Знамени — в советские времена это были очень серьезные награды, — рассказывает Валентина.

Во время Великой Отечественной войны труппу Купаловского театра эвакуировали в Томск в Сибирь. Глебов всю войну был художественным руководителем театра, возглавлял фронтовую бригаду. Купаловцы вернулись в Минск сразу после освобождения города в 1944-м. Но это возвращение было омрачено трагедий. С поездом, в котором ехал коллектив театра, произошло крушение, погибли несколько человек, в том числе и старшая дочь Глебова. После этой трагедии прабабушка, которая тоже была актрисой Купаловского, больше на сцену не выходила.

После войны Глебовым дали квартиру по улице Ленина. Сейчас никто из родных Валентины Гарцуевой здесь не живет. Она рассказывает, что у них принято разъезжаться, когда дети создают свои семьи, чтобы молодые жили отдельно.

Младшая дочь Глебова, бабушка Валентины, была пианисткой, концертмейстером в консерватории, и вышла замуж за актера Купаловского театра Валентина Белохвостика.

— В детстве я много времени проводила с бабушкой и дедушкой, потому что мои родители, тогда молодые актеры Зоя Белохвостик и Александр Гарцуев, постоянно работали. Чтобы сидеть со мной, бабушка поменяла работу и пошла в музыкальное училище. И она, и дедушка были моими настоящими друзьями, поэтому я тяжело пережила их уход.

Валентина рассказывает, что они часто с семьей ездили в лес за грибами, дедушка был заядлым рыбаком и часто брал ее с собой на рыбалку.

— У дедушки и бабушки дома часто были театральные посиделки. Не представляете, как вкусно готовила бабушка! Сейчас этого в театральной среде нет, не принято, проще пойти в кафе.

Любимые места в Минске у Валентины связаны с детством.

— Люблю Комсомольское озеро и парк Победы, я часто там бывала с бабушкой. Люблю бульвар возле музыкального училища, где она работала… И в целом мне кажется, что любовь к городу — это любовь к людям.

Основная часть жизни Валентины прошла в районе улицы Жуковского в Минске, в родительской квартире.

— До восьмого класса я училась в хореографической школе, занималась музыкой. Я, скорее, была домашним ребенком, да и родители пытались сделать из меня хорошую девочку. Потом поступила в театральный класс и ездила в школу в районе станции метро Пушкинская.

Валентина считает себя коренной минчанкой, и поводу «понаехавших» не задумывается. Говорит, что их семья тоже когда-то была «понаехавшей».

— Думаю, что коренными минчанами можно назвать тех, кто здесь родился и вырос. А почему нет? Чем этот человек отличается от меня, хоть я и имею здесь корни? Он видит то же самое и любит то же самое так же сильно. «Коренной минчанин» — это всего лишь слова. Многие приезжие намного лучше ориентируются в городе и знают его, лучше, чем я.

Скульптор и живописец: «Тетя Соня на Немиге продавала селедку»

История семьи скульптора и живописца Александра Шатерника тоже связана с Минском. Его дети могли бы быть минчанами как минимум в четвертом поколении. Сейчас они живут в Америке. Сам же Александр Сергеевич родился в 1940 году в российском городе Иваново — его родители уехали из Минска вслед за дедушкой и бабушкой, которых репрессировали и отправили в ГУЛАГ на Беломорско-Балтийский канал. В Беларусь семья вернулась после войны.

— Помню, как мама вела меня за ручку по улице Революционной, а город был в руинах. Мы шли с вокзала, левое крыло Дома правительства — разрушено, — вспоминает он, стоя на крыльце того самого дома по улице Революционной, 10 в Минске. Сейчас здесь находится галерея художника Леонида Щемелева и проходит выставка работ Александра Шатерника. Вместе с картинами висят фотографии его семьи.

На Революционной, 10 в коммуналке жил дядя живописца Иван Адамович Юдицкий. К нему семья и приехала жить после войны. Александру Сергеевичу хорошо запомнилась картина из детства, как на Немиге тетя Соня Кравец продавала селедку, а рядом был магазин «Соки-воды». Там фигуристые женщины в фартуках, с красными, как у гусят, от холодной воды ладошками рук, торговали газированной водой. Стакан газировки стоил одну копейку, с лимонным или вишневым сиропом — три.

Александр Сергеевич говорит, что Минск для него — белорусско-еврейско-польский город. После войны у его жителей был очень интересный язык — своеобразный сленг, в котором использовали много еврейских слов, слова из белорусского языка, которых сегодня не найдешь в обиходе.

— Конечно, я коренной минчанин. Я знаю, людей, которые здесь жили раньше. Например, после войны в городе можно было встретить странную женщину. Ее звали Дуся. У нее погибли дети. Она бродила по улицам и от несчастья могла заявить, что она родственница Ленина и Сталина. Это ужас, но это было. Помню дядьку в офицерской шинельке, который постоянно ездил на трамвае и насвистывал что-то из военной тематики… Да, после войны в Минск приехало много деревенских людей, особенно строителей. Затем сюда перевели военных, в том числе из России. Но несмотря на это, Минск не растворился. У него есть особый дух. Каким образом это произошло, я не знаю. Но на генном уровне его культура сохраняется.

Прадед Александра Сергеевича родом из деревни Старино, жил в 30 км от современного Минска. Он преподавал церковное слово и был звонарем. В 1877—1878 годах участвовал в русско-турецкой войне, строил церковь Александра Невского в честь воинов, погибших на этой войне.

— У прадеда было три сына, и все они получили образование. Мой дедушка поехал получать образование в Галицию. Там же проходила Либаво-Роменская железная дорога, и в дальнейшем он работал главным ревизором этой дороги и в Минске. Еще до революции он построил шикарный дом на два подъезда на Золотой Горке. Там и родился мой отец.

Улица, где жила семья моего деда и отца, называлась Деревообделочная, дорожки там были из песка, и их покрывали деревянными настилами. Знаю, что дедушка любил ходить в баню на Нижнем базаре, сейчас это Троицкое предместье. Там на полу на одной из плиток был указан год постройки — 1874. Очевидно, баню открыли, когда в Минске появился водопровод. В этой бане мылся и мой отец, и меня туда водили.

Мой отец был санитарным врачом, мама — простой крестьянкой из деревни Качино под Минском. В 1947 году отца отправили в экспедицию по борьбе с малярией на Полесье. Мы поехали туда всей семьей. Малярию в Беларуси ликвидировали не в последнюю очередь благодаря папе. За это его наградили международным знаком Красного Креста и Красного Полумесяца.

В 1951 году мы получили квартиру в районе улицы Гвардейской, это современная улица Гастелло. И там я прожил до 37 лет.

Подростком я часто ходил к родным на Революционную, 10. Зимой приезжал туда на катуле (катула — приспособление, похожее на каталку или самокат без колес, на котором можно ездить зимой. — Прим.) Там мы играли с ребятами, помню как через форточку лазили в «Лакомку» за конфетами. Я то был младше и трусоват, конечно. Но двоюродный брат Васька и его друг Артур, были хулиганистые.

Там, где сегодняшняя галерея Савицкого, был кинотеатр «Родина», показывали фильмы «Долина гнева», «Тарзан», «Тигр Акбар», «Мост Ватерлоо»… Шикарнейшие фильмы шли. А пацаны знаешь, что делали? Они заранее закупали билеты, а потом перепродавали в два-три раза дороже. Слово такое «выцеркі» слышала? Так называли билеты. Продавали эти «выцеркі» и покупали потом себе вкусную еду.

В доме на Революционной у одной женщины был племянник француз Мишель. Каким-то образом он попал в Минск из Парижа и жил здесь в 50-е годы. И знаешь что? У него были журналы, которые мы на то время считали порнографическими. Но, конечно, они такими не были. В них, например, просто была реклама чулок и изображены девушки. Но пацанам в 14−15 лет это было — во!

Историк-архивист: «В Дроздах родились мой прадед, дед, отец и я»

Историк-архивист Дмитрий Дрозд более десяти лет исследует родословную. Только прямых предков он знает около 160 человек. Многие ветви его рода связаны с Минском. А его прадед, дед и он сам родились в Дроздах, где сейчас находится район элитной застройки и живут чиновники, бизнесмены и спортсмены.

Дмитрий отмечает, что, несмотря на свою родословную, никогда не задумывался над тем, коренной ли он минчанин, хотя его род уже почти 180 лет живет здесь.

— У меня в паспорте записан Минск, а у моих родителей — деревни Дрозды и Веселовка, которые сейчас считаются Минском. Для себя к категориям «коренные минчане» и «понаехавшие» я добавляю третью категорию: «наеханные». Это те, кто никуда не уезжал со своей земли, а Минск, разрастаясь, сам на них наехал. Большинство моих предков принадлежит к этой категории.

По поводу термина «понаехавшие» он говорит, что не важно, откуда человек — «главное его человеческие и профессиональные качества».

— Грустно, когда и местные, и «понаехавшие» относятся к нашему городу без должной любви и трепета, уродуя Минск, как это произошло во многих исторических районах. И эта битва за Минск, к сожалению, продолжается не всегда в пользу минчан. С этой точки зрения для меня «понаехавший» — это тот, кто не любит Минск, не ценит его почти тысячелетнюю историю.

Дмитрий рассказывает, что в 1892 и 1893 годах его предок Павел Дрозд купил два участка земли поближе к Минску. Первый был частью бывшего леса. Он находится вдоль старого Виленского тракта.

— Эту землю нужно было довести до ума: выкорчевать, удобрить, обработать. Так что мои предки были настоящими колонизаторами. Затем Павел прикупил соседний фольварок, который тогда назывался Мигуранка-Дуды. Все эти земли, около 55 га, и стали «Дроздами», что зафиксировано в документах и картах 20−30-х годов. Так стало называться и построенное рядом водохранилище.

В Дроздах родились мой прадед Константин, дед Владимир и отец Михаил. Сам я тоже родился еще в Дроздах, но очень скоро наша семья переехала «в Минск». Мои предки занимались не только традиционным сельским хозяйством, но и, как бы это, наверное, назвали сейчас, агротуризмом. На своей земле они построили дачные домики и сдавали их на лето богатым минчанам.

Сами Дрозды довольно долго были границей Минска, в 1911 году она проходила как раз по нашему участку. Хотя у городских властей были сомнения, и этот участок на сохранившейся в архиве карте сделан на отдельном кусочке, который прикладывали к карте города, но, в конце концов, оставили этот участок в уезде. С формальной точки зрения Дрозды вошли в черту города только в 1975 году.

Дмитрий говорит, что в деревне Веселовка, которая сейчас тоже считается Минском, еще до войны поселилась семья Высоцких, куда, выйдя замуж за его деда, переехала бабушка.

— Веселовка хотя и находилась близко к центру Минска, вошла в черту города только в 1973 году. Мои родители учились в минских школах, а дедушки и бабушки работали на минских заводах и в учреждениях.

Могу с гордостью сказать, что на карте Минска есть название в честь моих предков — в районе «Новинки» улица и переулок Ярошевичские. Здесь, а точнее, ближе к Зацени и Хмаренским пасекам, находились земли, принадлежащие дворянину Францу Бартновскому-Ярошевичу. Его дочь стала женой богатого соседа — моего прапрапрадеда Григория Дрозда. Матерью Анны была Варвара — дочь Франца Лукомского, который еще в 1840 году был причислен в минские мещане. Лукомские не имели собственной земли, а арендовали у города участок Михалянка. Так сейчас называется остановка 69-го автобуса на улице Лынькова.

После революции Дрозды раскулачили и моего предка выслали на Соловки, а потом в архангельские леса. Обвинили их в «нетрудовых доходах», к которым отнесли дачный бизнес. За полгода в тяжелейших условиях умерли три человека, включая и моего прапрадеда Григория Дрозда.