Выпускница Академии музыки: Сперва работаешь почти бесплатно

Куда распределились выпускники творческих вузов.

В августе выпускники творческих вузов пополнят ряды белорусского культурного фронта. Кто-то из них — молодых актеров, музыкантов, художников — готовится перевернуть мир искусства, у некоторых цели выглядят скромнее: хотя бы добиться справедливого перераспределения. Где и как свое место под солнцем ищут выпускники творческих специальностей, интересовался tut.by.

«Детский сад, театр или оркестр на оклад в 120 рублей»

В июне Полина Черневская получила диплом Академии музыки. Сверх этого — благодарность президента за успехи в учебе и направление на работу в Национальный театр оперы и балета.

— При первой встрече многие думают, что я развратная. А я всего лишь скрипачка, — шутит Полина, когда журналисты замечают «синяк» на ее шее.

Начиналось все со стандартной программы: из музыкальной школы в общеобразовательную пришли учителя, предложили записаться. Полине было 8 лет, принимать решения она уже умела. Однако на экзаменах сказали, что ни слуха, ни чувства ритма у нее нет.

— Но я поступила. Хотя уже во втором классе стояла на коленях перед мамой и умоляла забрать меня из музыкалки. В тот момент, кажется, я ненавидела скрипку, — вспоминает девушка. — Но мама ответила: «Тебя туда никто не тащил. Сама записалась — давай до конца». Я послушалась. А потом на одном из экзаменов мне сказали, что я перспективный ребенок. Это слово очень понравилось. Я стала усердно заниматься. Ровно по часу в день.

Вовремя полученная похвала приободрила и вдохновила. Со временем Полина стала уделять музыке три часа в день. Появились первые конкурсы и победы. На одном из них председатель жюри предложил перейти в гимназию-колледж при Академии музыки. После закономерным шагом стало поступление и в саму академию.

— Распределилась я в оркестр Оперного театра. Хотя работаю там уже год. Как попала? Периодически объявляют конкурсы — открываются вакансии. Я пришла, сыграла. Мне повезло пройти. Почему повезло? Во-первых, это один из самых сильных оркестров Беларуси. Во-вторых, это работа в театре, где всегда новая программа. Вокруг тебя много людей, которые поют, танцуют, создают декорации. Когда я только пришла в театр, мне очень понравилась атмосфера. Быть такого не может, чтобы ты шел по коридору и с тобой не поздоровались.

Свое первое место работы Полина оценивает как довольно высокий старт. Наряду с ним удачным вариантом для распределения молодые музыканты считают президентский оркестр, концертный оркестр Михаила Финберга или симфонический оркестр филармонии.

— Сейчас, конечно, есть проблема: мало вакансий. Музыкантов выпускается много, а оркестров для всех недостаточно. Ведь более опытные люди продолжают работать, новичкам трудно пробиться. Если только кто-то в декрет уйдет, например.

Многих из ее однокурсников, говорит Полина, в этом году отправили в разные города Беларуси.

— Знаю, что кого-то из вокалистов распределили в детский сад музыкальным руководителем. Одну девушку отправили в Брест, где не дают общежития. Оклад ей предложили 120 рублей. Понятно, что зарплата с премией будет больше, но не в разы. Кто-то распределился в Гродно, но там есть общага, это уже плюс. Были ребята из Минска, которые подрабатывали в музыкальных школах и планировали туда пойти. Но их направили в другие города: Барановичи, Новополоцк. Все-таки после консерватории выпускников стараются устраивать в колледжи, не в школы.

Полина уверена: если человек много занимается, работает над собой, он сможет найти себе хорошее место. И распределение — это всего на два года. Да, возможно, сперва придется работать почти бесплатно. Главное, чтобы музыканта заметили. А для этого потребуется много усилий.

— Просто нужно не тянуть до последнего, как многие у нас сделали, а напрягаться уже с третьего курса, следить за конкурсами, пробовать. Даже на «декретное» место. Если ты себя зарекомендуешь, возможность тебя оставить найдут.

— А если бы тебе дали свободный диплом, что бы ты сделала?

— Точно не уехала бы за границу. Мне нравится Минск, здесь комфортно. На конкурсы и гастроли я ездила в разные страны: Китай, ОАЭ, Бельгию, Францию, Чехию, Италию, Россию, Украину. Да, там и уровень оркестров другой, и зарплаты выше. Но если все хотят уехать туда, кто здесь останется? У меня перед глазами есть пример знаменитого педагога-виолончелиста Владимира Перлина, на занятия к которому в Минск прилетают даже из США. Он не гонится за обогащением, а занимается своим делом, не позволяет себе халтуры. Поэтому, если кто-то говорит, что меня распределили не туда, это не значит, что нужно сложить руки и горевать. Все неслучайно. У меня такая философия. И да, в моей системе ценностей музыка стоит выше денег.

Кстати, о заработках. В музыкальной сфере они невысокие, но достаточные для тех, у кого нет больших запросов и потребностей — перифразами отвечает Полина.

— Конечно, всегда хотелось бы больше. Но я, в принципе, многого не требую. Если нарабатывать стаж и квалификацию и параллельно совмещать несколько занятостей, можно выжить. Нужно лишь проявить больше трудолюбия. Знаю людей, которые работают в 4?5 местах. Куда ни приди, везде «Опять ты!».

Мое окружение как раз делится на два лагеря: у одних на первом месте деньги, а потом музыка, у вторых — наоборот. Я из вторых. Что поделать, если музыка правит, — улыбается молодой музыкант.

«Если наша группа начнет играть Моцарта, наша карьера быстро закончится»

У однокурсницы Полины Юлии Витень менее восторженный взгляд на свое распределение. Только что она вернулась с гастролей по Германии, где вместе со своей музыкальной группой выступала перед 80-тысячной аудиторией. А через пару дней ее ждет Заславль. Здесь в одной из музыкальных школ она должна провести следующие два года с окладом в примерно 250 рублей.

— В консерватории долго не была известна дата окончательного распределения. В деканате сказали: где-то в середине апреля. Мы с моим молодым человеком решили пожениться в начале апреля, 5-го. Но заявление подали еще в феврале. Об этом я заранее уведомила деканат. На предварительном всех с оркестрового факультета отправили в Гродно. На окончательном, которое прошло 8 апреля, мне сказали: «Знаешь, Юля, документы о замужестве нужно было принести до 30 марта. Поэтому мы распределяем тебя в Заславль».

Начиная с 30 марта документы о социальном состоянии студента перестали принимать. И к моменту заседания комиссии возникла «мертвая зона» в целую неделю, в течение которой может произойти всё что угодно: от получения инвалидности до рождения ребенка или замужества, как в моем случае. На заседании сказали, что в один момент решения о другом распределении не принимаются, мои документы сию секунду не учитываются, и меня распределяют в Заславль.

С таким положением Юлия не соглашается — пытается перераспределиться. Говорит, что найти место сейчас сложно, все оркестры укомплектованы. По ее словам, академия предлагает пойти хоть в детский сад музыкальным руководителем. Свободного диплома ей не дают.

— В принципе, преподавать мне нравится, я даю частные уроки, готовлю детей к поступлению в консерваторию. Но не за такие же деньги, которые предлагает первое рабочее место. У меня есть знакомый, он преподает в одной из минских музыкальных школ. У него 18 учеников, индивидуальные занятия и ансамбли. Получает он около 380 рублей.

— Юлия, вы окончили музыкальную школу и училище. Ради чего шли дальше? Да, внешне профессия «музыкант» выглядит благородно, многие ей восхищаются и восторгаются. Но внутри там немало как минимум финансовых сложностей.

— Об этих сложностях я узнала по факту. Все время учебы в школе и училище нас готовили будто к высшей цели — поступлению в академию. «Закончишь и поедешь за границу, будешь играть, как виртуоз», — говорили некоторые преподаватели.

После поступления в академию я увидела, что мои мечты — это пузырь, который вот сейчас лопнул. Но деваться было некуда. На тот момент я уже занималась музыкой 13 лет. Просто так их из жизни не выкинешь. Плюс пять лет — в консерватории. Менять после стольких лет что-то сложно. Поэтому я продолжаю заниматься музыкой. Даю частные уроки. Играю в группе. В Европе наш коллектив довольно популярен. За границу мы ездим часто.

Да, я разочарована в белорусской музыке. Академическое искусство в нашей стране не развивается. Немногие ходят на концерты, спектакли. Что касается в принципе музыки и меня как исполнителя, то я довольна профессией, потому что много работаю за границей. Недавно мы выступали на фестивале Wacken Open Air, на который было продано 80 тысяч билетов. В Беларуси такое просто нереально.

В Германии академическая музыка в почете, много людей приходит послушать. Это элитарный способ отдыха. То, что я играю в группе, — это музыка для широкого круга зрителей. Но привлекает большее количество людей, которые любят выпить и потанцевать. Но если мы начнем играть, скажем, Моцарта, то наша карьера быстро закончится.

Окончить Академию искусств — и стать мастером тату

Самый частый кошмар, который снится Насте Ладыко, — сон, в котором она не может рисовать. В пять лет она взяла в руки карандаш и больше не расставалась с ним. В этом году девушка окончила Академию искусств по специальности «графический дизайнер».

— Я всегда любила рисовать. Пять лет ходила в художественную школу, но никогда не задумывалась, что это станет моей профессией. Позже такая мысль все-таки созрела. Родители не возражали — поддерживали и способствовали моему развитию. Когда выбирала специальность, решила остановиться на чем-то более практичном, не оторванном от жизни.

Правда, работать по «практичной специальности» Настя пока не собирается.

— Академия не в полной мере готовит к работе. Думаю, так не только у нас. То есть ты за пять лет учебы не становишься специалистом. Нужно еще многому учиться.

Сейчас Настя плотно увлекается татуировкой. Ею же и планирует зарабатывать. Тем более, что девушка училась на платном отделении, а поэтому распределение ей не грозило. Практически все тату, которые есть у нее на теле, она сделала себе сама.

— Поначалу искусство татуировки мне не особо нравилось. Но друзья часто просили нарисовать для них эскизы. Потом увлеклась, нашла в этом красоту и эстетику. Это ведь, по сути, искусство, которое можно носить на себе. Как живопись, только нательная.

На третьем курсе Настя пошла подрабатывать официанткой, чтобы заработать деньги на оборудование и стать мастером. Параллельно «забивала» себя, чтобы узнавать о «нательной живописи» с разных сторон.

— Из-за первой татуировки мама расстроилась, потом свыклась. Сейчас, когда приезжаю домой, только спрашивает: «Есть что новое?» Сначала делала тату друзьям за расходники — 10?20 долларов. Разрабатывала эскизы. Была согласна мало зарабатывать, но много тренироваться. Сейчас работаю на себя самостоятельно. В салоне многие клиенты хотят попсовые вещи: надписи, иероглифы, но это даже в портфолио не поставишь. Мне нравится другое: получать идею от клиента и уже самой думать, как ее можно визуализировать.

Почему девушка перестала заниматься графическим дизайном? Отвечает, что татуировка стала занимать много времени.

— Полтора года назад я поняла, что он не сильно у нас востребован, а там, где востребован, большая конкуренция.

Хотя у одногруппников, по словам Насти, со специальностью все сложилось.

— Одна девушка каким-то образом распределилась и уехала в Петербург. Кто-то пошел дизайнерами в фирмы. Один парень, как и я, на втором курсе на дизайн «забил», начал заниматься росписями стен, фресками. После академии те, кто учился на монументальной и прикладной живописи, часто уходят в преподаватели. Можно заниматься книжной иллюстрацией. Варианты есть.

Сама Настя от предложений расписать стены тоже не отказывается. Так, недавно украшала интерьер одного спа-салона. Сил это отбирает много, зато есть неплохая финансовая отдача.

В целом молодая художница, которая делает тату и пишет картины «в стол», о заработке думает в последнюю очередь.

— Конечно, я понимала и понимаю, что быть художником в Беларуси сложно. Кем работать после выпуска? Преподавателем? Это не то. Я готова браться за все, что связано с рисованием. Это моя стихия, не могу по-другому. Быть художником — значит выражать все свои чувства в творчестве. Я раньше занималась спортом. Придешь в зал, когда настроение плохое, на грушу кинешься — и все нормально. Сейчас груши нет. Есть краски. Если плохо, я пишу ужасные картины. Меня питают разочарование, угнетение, страдание. Когда все хорошо, я не пишу. Не могу писать.

Приходилось ли Насте разочаровываться в профессии? Девушка твердо отвечает «нет».

— В академии нам предоставляли свободу выбора. Благодаря этому многие могли подрабатывать. Кто-то официантом, кто-то крупье в казино. Да и общение с преподавателями имеет большую ценность. Они помогали видеть прекрасное, эстетику. Было интересно услышать мнение преподавателей старшего поколения о татуировке. Они, например, советовали, что можно было бы изменить, доработать. Тату для меня сейчас — то творчество, которое позволяет зарабатывать.