Власти ходят по минному полю

Где-то не дадут зарплату – и начнется.

Какие перемены произошли с белорусами за последний год? Что больше всего волнует людей? Изменились ли настроения у чиновников и милиции и что ждет страну в ближайшее время? Об этом в интервью Charter97 рассказал один из лидеров Белорусского Национального Конгресса, координатор гражданской кампании «Европейская Беларусь» Евгений Афнагель.

- Евгений, вы вернулись в Беларусь в начале 2016 года – после пяти лет эмиграции. Сегодня вы один из молодых лидеров белорусской оппозиции. Можете сравнить Беларусь полуторагодовой давности и сегодняшнюю?

- Когда я только приехал в Беларусь после нескольких лет вынужденной эмиграции, в обществе еще оставался страх перед протестами и перед властью. Очевидно, что он был нагнетен разгоном Площади 19 декабря 2010 года и последующими репрессиями. Это своего рода оцепенение и апатия стали первым, что бросилось в глаза после приезда на Родину.

Но буквально в течение первого года все кардинально изменилось: апатия и неверие в свои силы растаяли, как дым.

Уже в начале 2017 года у меня было впечатление, что я живу в другой Беларуси. Весной мы увидели совершенно других белорусов: они ничего не боялись, выходили на улицы, выдвигали свои требования – и в итоге добились определенных побед. Например, приостановки действия декрета №3.

И это, пожалуй, и стало самым сильным впечатлением: не то, что я увидел после 5 лет эмиграции, а то, какие перемены произошли с людьми всего за год моего пребывания на Родине.

- А как объективно изменилась социально-экономическая ситуация в стране за эти полтора года?

- Приехав еще в начале 2016-го, я сразу обратил внимание на то, что белорусы разительно обеднели по сравнению с тем, что было лет пять назад. По мельчайшим деталям чувствовалось, что у людей значительно меньше денег, и этих денег хватает только на предметы первой необходимости, да и то не всегда.

Второе, на что я обратил внимание: резкое ухудшение ситуации именно в регионах. Видимо, помня о том, что массовые протесты проходят традиционно в Минске, власть стягивала на столицу последние экономические резервы. И с регионами вышел огромный разрыв в благосостоянии. В регионах не создавалось даже видимости благополучия. Впервые пришлось увидеть, как многие люди элементарно не могут устроиться на работу.

И за последние полтора года эта ситуация, как минимум, не изменилась в лучшую сторону. А по многим направлениям она даже ухудшилась. Сейчас, говоря с людьми, готовыми выходить протестовать, я отметил важную особенность: люди настроены против не столько из-за самого декрета о «тунеядцах», сколько вообще из-за комплекса проблем. Из-за того, что нет работы, нет денег, нет перспектив. Впервые, наверное, после «перестройки» белорусы оказались в ситуации, когда им нечего терять. И это – очень грозная и решительная сила.

- Что может подлить масла в огонь? Станет ли катализатором для протестов, например, пятикратный рост платы за зимнее отопление?

- Решающим фактором для всплеска протестов может стать все, что угодно. Ведь и весной люди вышли на улицы не только из-за декрета №3. Поводом для осенних протестов тоже может стать все, что угодно. Это может быть и повышение цен на коммуналку, и то, что где-то – даже в небольшом городке – пропадут продукты первой необходимости. Или, например, на каком-то предприятии – даже не самом крупном – не смогут вообще выплачивать зарплату.

В стране такой кризис, а в обществе такие настроения и такой градус недовольства, что решающим фактором может стать все, что угодно. Власти ходят по минному полю.

- Изменилось ли что-то в настроениях милиции?

- У каждого милиционера есть друзья, семья, родственники. Раньше – и мы это замечали на акциях – для сотрудника милиции существовал четкий барьер. С одной стороны – он и довольно значительная в его понимании часть общества, а с другой – какие-то непонятные для него оппозиционеры, которые выступают с далекими для него лозунгами и требуют, скажем так, непонятно чего.

А сейчас, на весенних акциях, у многих сотрудников милиции было понимание, что люди, которые выходят на площади, защищают и интересы их друзей, семьи, родственников. Проще говоря – и их собственные интересы.

Первые акции весны 2017 года стали для многих силовиков ломкой стереотипов. Когда в той же Орше на площадь выходит 2 тысячи человек (а это 2% населения города), когда тысячи человек выходят на улицы в Бобруйске, в Барановичах, где не было митингов со времен Перестройки - это серьезный знак для сотрудников милиции.

Пусть не сразу, пусть постепенно, но к ним приходит понимание, что оппозиция отстаивает интересы всего народа, что она и есть народ. В том числе мы отстаиваем косвенно и интересы самих силовиков, потому что у них и их родственников тоже не очень хорошая ситуация с зарплатами, сокращением рабочих мест, ценами в магазинах. И «тунеядцем» может стать каждый.

Хочу сказать, что за эти полтора года для огромного количества людей изменился имидж оппозиции. Если раньше в глазах многих мы были далекими от народа людьми, выступавшие за не очень понятные народу цели, то сейчас мы практически для всех стали защитниками простого народа. Мне не раз приходилось видеть и слышать в последнее время, как простые люди благодарили наших активистов за поддержку, приходили на суды, впервые выходили на наши акции протеста.

- Перемены всегда приближали люди, которые стояли на четких моральных позициях. Что вам дает силы оставаться таким человеком?

- Долгие годы силы давало просто рациональное, без эмоций, ощущение своей правоты. Знание истории страны, понимание процессов в экономике – все это давало осознание того, что мы на правильном пути.

А сейчас силы дает поддержка обычных людей. Я чувствую, что сейчас эта поддержках в разы больше, чем была год назад. Люди видят, что власть не знает, как управлять страной дальше, не собирается исправлять свои ошибки. Поэтому люди доверяют нам, обращаются к нам. И это очень сильно мотивирует и дает энергию.

И во-вторых, оказалось, что все эти годы оппозиция была права. И это ощущение собственной правоты тоже дает силы.