Дмитрий Бондаренко: «Хартия’97» - это круто

В ноябре исполняется 20 лет с момента провозглашения белорусской «Хартии».

10 ноября 1997 года был опубликован документ «Хартия’97», в котором говорилось, что белорусы «не намерены мириться с произволом, попранием законов, преступлениями против всего народа и отдельной личности, совершаемые властями, и готовы вместе бороться за свои права и свободы, за восстановление демократии и законности в стране».

Сайт Charter97 начинает публикацию серии интервью с людьми, которые создавали «Хартию’97». Сегодня на наши вопросы отвечает координатор гражданской инициативы Дмитрий Бондаренко.

- Вы были одним из основателей гражданской инициативы «Хартия’97» в 1997 году. Давайте вспомним, как это было. Откуда возникла такая идея и почему?

- В обществе в то время существовало неоформленное стремление к объединению оппозиции. В 1996 году уже было понятно, что устанавливается диктатура, а оппозиция продолжала действовать прежними методами - то есть каждая партия сама за себя. Но надо было объединяться.

К тому же диктатура приступила к полной зачистке информационного поля: к этому моменту уже были закрыты все независимые телестудии, закрыты единственное независимое радио в FM-пространстве «Радио 101.2», некоторые газеты, был принят новый закон о СМИ, который значительно ограничил деятельность независимых медиа и свободу слова в стране. В 1997 году власть перешла к прямым актам нападения на журналистов, в частности были тогда арестованы журналисты ОРТ Павел Шеремет и Дмитрий Завадский, а журналиста газеты «Имя» Олега Бебенина неизвестные люди схватили на улице, вывезли в лес и «учили уму-разуму».

И если чехословацкая «Хартия’77» в свое время возникла в защиту музыкантов, которые были подвергнуты уголовному преследованию в коммунистической Чехословакии, то одной из сил, которая способствовала появлению белорусской «Хартии’97», было журналистское сообщество.

В то время было очень много сильных и ярких личностей и в журналистике, и в политике, и в рекламе. Вот все это привело тогда к объявлению «Хартии’97».

- Кто подписал документ о провозглашении «Хартии’97»?

- Первыми подписали более ста известных белорусских общественных деятелей, политиков, журналистов, региональных лидеров. Это с одной стороны, а с другой стороны, я знаю, что первыми подписантами выступили многие журналисты независимых СМИ. Это был отдельный список, но об этом могут лучше рассказать журналисты. Затем начался сбор подписей в поддержку «Хартии» как документа. В документе говорилось о том, что надо быть солидарными и совместно противостоять диктатуре.

Была организована кампания по сбору подписей под текстом «Хартии’97». Сбор подписей происходил во время массовых акций, на улицах, можно было отправить свою подпись в редакции независимых газет - было достаточно сильное объединительное действие активных и неравнодушных людей.

В оргкомитет «Хартии’97» в разное время входили такие известные люди, как Андрей Санников, Юрий Хащеватский, Валерий Щукин, Петр Марцев, Виктор Ивашкевич, Людмила Грязнова, Александр Добровольский, Владимир Мацкевич, Николай Халезин и многие другие.

- А как власти отреагировали на создание инициативы?

- Власти перепугались и попробовали чуть позднее даже создать «Хартию’98» - пародийный проект, который возглавил тогда лидер пролукашенковских коммунистов Виктор Чикин, но, естественно, из этого ничего не получилось. Самое главное, они понимала, что «Хартия» направлена на объединение демократических сил Беларуси. Уже в 1999 году власти отреагировали на этот объединительный процесс очень серьезно и пошли на прямые аресты и физическое устранение белорусских лидеров.

- Вы сказали, что «Хартия’97» была создана по примеру чехословацкой «Хартии’77». В чем схожесть и отличие белорусской и чехословацкой инициатив?

- Другая страна – другое время. Хотя я не был политиком и никогда не хотел стать депутатом парламента или президентом страны, я понимал, что необходимо объединение, сильный бренд, солидарность и сообщество людей, которые готовы действовать вместе. «Хартия’77» была очень сильным явлением. Она сыграла свою роль не только в Чехословакии, но и оказала влияние на сопротивление диктаторским коммунистическим режимам во всей Восточной Европе. Мы стремились показать, что белорусы не хуже чехов и словаков. В 2010 году, когда я оказался в тюрьме, то подумал, что мы, как нормальные европейцы, чехи, словаки, поляки, боремся и сидим в тюрьмах, а значит, как и они, сможем построить нормальную свободную страну.

Общее в том, что «Хартии» в Чехословакии и Беларуси боролись за свободу, человеческое достоинство, свободу личности, свободу творчества. В этом была схожесть. Что касается отличий, то в чем-то мы были даже сильнее, потому что на первых порах белорусская диктатура была слабее коммунистической диктатуры в Чехословакии. Оргкомитет «Хартии-97» выступил организатором многих массовых акций протеста, включая Марши Свободы. Это тот бренд, за который не стыдно и я думаю, что «Хартия’97» – это круто!

Я всегда чувствовал внутренняя ответственность перед теми людьми, которые подписали «Хартию’97» среди первых. Это и Василь Быков, и Нил Гилевич, и Геннадий Буравкин, и многие другие славные люди. И перед теми 100 000 человек, которые поставили свои подписи за «Хартию».

- А почему все-таки инициатива прекратила существование? Сегодня мы имеем только одноименный сайт.

- Здесь, как в анекдоте: «шашечки или ехать?». Главной целью мы ставили объединение оппозиции и проведение сильных действий против диктатуры, стремлении к победе над ней. Но мы столкнулись с тем, что маленькие бренды тех партий, которые уже существовали, были ближе и роднее многим оппозиционерам. Раз они не были готовы объединиться под каким-то общим брендом, то оргкомитет «Хартии-97», в частности Андрей Санников, стали работать над тем, чтобы создать объединенную структуру. В 1998 году была создана Координационная Рада демократических сил. Я присутствовал при этом событии, это происходило у Андрея Санникова дома. Там были профессор Станислав Богданкевич, Геннадий Карпенко, Юрий Хадыко, Николай Статкевич.

Координационная Рада смогла действовать сообща и провела несколько общих кампаний - «Бойкот-2000», многие массовые акции протеста, была активная и скоординированная деятельность на международном уровне. Тогда, например, американцы хвалили объединенную белорусскую оппозицию и критиковали разъединенную сербскую.

Оргкомитет гражданской инициативы «Хартия-97» действовал, но потом началась борьба с объединением оппозиции на новом уровне. В 2006 году, когда был так называемый единый кандидат Александр Милинкевич, многие представительские функции белорусской оппозиции по факту были переданы ему. Он, будучи «единым кандидатом», сделал многое, чтобы разделить оппозицию, и преуспел в этом. Надо было действовать на другом уровне, и тогда появилась гражданская кампания «Европейская Беларусь», которая отвечала на геополитические вызовы. Было четко заявлено, что целью кампании является вступление Беларуси в Европейский Союз.

- Выходит, «Хартия’97» была первой попыткой в современной истории Беларуси объединить оппозицию. Но вы в конце концов отказались от этой идеи. Неужели оппозицию невозможно объединить?

- Мы реагируем на то, что делает диктатура. Власти за эти 25 лет достигли очень многого в плане контроля над действиями партий и оппозиционных политиков. Это изменило ситуацию. Если вначале можно было договариваться с людьми и объединяться, то сейчас я шучу, что надо, видимо, договариваться с кураторами определенных людей, потому что эти люди отдали свою политическую волю этим кураторам и спецслужбам.

Наш опыт пребывания в тюрьме КГБ и «зонах» показал, что это факт. К сожалению, ряд оппозиционных структур перестали бороться с диктатурой и стали псевдооппозиционными организациями. Поэтому есть объединение тех людей, которые готовы действовать, готовы бороться – это Белорусский Национальный Конгресс. Сейчас БНК – это единственная, на мой взгляд, объединенная структура оппозиции, которая готова действовать, а не только болтать.

- Прошло 20 лет со времени создании «Хартии’97», у власти по-прежнему находится Лукашенко. На что в конечном итоге повлияла «Хартия»? Стоила ли игра свеч?

- Знаете, на каком-то этапе Беларусь потеряла независимость. В 1794 году мы окончательно потеряли свое государство Речь Посполитую, мы потеряли свое государство Великое Княжество Литовское. И потом 200 лет белорусы жили вначале под российским царским гнетом, а потом под российским большевистским гнетом. Но тем не менее, люди жили и боролись за свободу своей страны и за свою личную свободу. Какие-то действия были успешными, какие-то действия были неуспешными, но мы знаем, что борьба продолжалась многие десятки лет.

Сегодня, например, в странах, которые когда-то были в нашей общей Речи Посполитой, например, в Польше опираются на идеи, которые несли повстанцы 1831, 1863-64 годов. Это есть в Литве и Беларуси. Эта наша общая история и дух борьбы воспитывают новое поколение.

Конечно, хотелось бы победить быстро, легко, по мановению палочки, но надо понимать, что мы боремся на самом деле не с колхозным диктатором Лукашенко, мы боремся с Российской империей. Если бы Лукашенко был сам по себе, то он бы не удержался у власти. Режим Лукашенко – это часть Российской империи и часть советских спецслужб.

В новейшей истории Беларуси было много героев, которые отдали свои жизни, тысячи за свободу сидели в тюрьмах. Есть еще такой фактор, как Запад: демократический мир не понял, что такое лукашенковский режим, что это полигон для России. Модель диктатуры в Беларуси была использована для становления диктатуры в России и других странах. Этот фактор тоже способствовал тому, что диктатура задержалась. Для меня, пока цели «Хартии’97» не будут достигнуты, пока Беларусь не станет свободной, борьба продолжается.