Александр Лапшин: Решение о моем аресте принимал лично Лукашенко

Блогер рассказал об условиях содержания в белорусской тюрьме.

Блогер и путешественник Александр Лапшин провел 9 месяцев в тюрьмах Беларуси и Азербайджана из-за того, что посетил самопровозглашенную Нагорно-Карабахскую республику, а затем въехал в Азербайджан – несмотря на то что азербайджанские власти внесли его в "черный список" лиц, которым запрещен въезд в страну. Лапшин, который является гражданином сразу трех государств – Израиля, России и Украины, был задержан в Минске в декабре 2016 года, выдан Азербайджану, провел почти 7 месяцев в одиночной камере бакинского СИЗО и был приговорен судом к трем годам лишения свободы. В середине сентября 2017-го президент Азербайджана Ильхам Алиев помиловал его своим указом, после чего Лапшин смог улететь из Баку в Тель-Авив.

За счет вовлеченности сразу нескольких государств в эту историю и популярности самого Лапшина она получила большой резонанс и подняла сразу несколько вопросов – например, о тесных связях белорусского и азербайджанского правящих режимов, об условиях содержания заключенных в белорусских и азербайджанских тюрьмах и, конечно, о безопасности путешествий в непризнанные мировым сообществом государства и республики.

В интервью «Радио Свобода» Александр Лапшин рассказывает о своем удивительном и порой по-настоящему страшном приключении – в том числе об интересных сокамерниках, с которыми ему довелось познакомиться в белорусской тюрьме, о бизнес-джете дочери Ильхама Алиева, на котором его доставили из Минска в Баку, и о том, как незадолго до помилования его пытались убить в бакинском следственном изоляторе.

– Сколько дней вы провели в общей сложности в тюрьмах, начиная с момента вашего задержания в Минске и заканчивая освобождением?

– Ровно 9 месяцев, начиная с 15 декабря 2016 года по 14 сентября 2017-го.

– Что вы думали в самом начале этой истории? Что это недоразумение, что вас немного подержат в кутузке и отпустят? Или с самого начала было ясно, что дело серьезное?

– Вы знаете, с самого начала, когда в минской гостинице в 12 ночи ко мне пришел наряд милиции и тут же заявил, что меня разыскивает Генпрокуратура Азербайджана, мне это показалось полнейшим абсурдом. Я сказал об этом милиционерам, и они ответили, что, да, им самим это кажется странным, и скорее всего, сейчас мы приедем в отделение, разберемся и они меня отвезут назад в гостиницу.

Они меня повезли, а я даже вещи свои в самом начале оставил в гостинице. Мы поехали в отделение, там сказали, что меня будут арестовывать, и надо все эти вещи, которые у меня остались в номере, забрать, потому что они будут использованы как вещдоки для передачи в Азербайджан. Далее меня держали двое суток в так называемом "обезьяннике" Первомайского РОВД Минска, не давали контактировать ни с кем.

Адвокат, нанятый моей семьей, почти целый день пытался ко мне пробиться, ему находили разные отговорки, почему его не могут допустить на встречу со мной, а мне, в свою очередь, говорили, что никто не обращается, семья мне не звонит, "вот поедешь в СИЗО, там разберемся, поэтому сиди тихо". Вели себя достаточно по-хамски. На второй день пребывания в отделении милиции пришел факс из Азербайджанской генпрокуратуры, где описывалось, что я опасный преступник, что я незаконно пересек границу, посетил оккупированный Карабах, что я покушался чуть ли не на институты власти Азербайджана, поэтому меня нужно задержать.

После этого меня привезли в СИЗО, и мне стало понятно, что это так быстро и легко не закончится. В числе прочих я общался с заместителем генпрокурора Первомайского района Минска по фамилии Кобяк, и он мне сказал прямым текстом, что это разнарядка лично от Лукашенко и, к сожалению, он не сможет меня отпустить ни под залог, ни условно, никак, и вопрос будет решаться на высшем уровне.

– Сколько времени в итоге вы провели из этих 9 месяцев в белорусском СИЗО?

– С 15 декабря 2016-го до 7 февраля 2017-го, то есть чуть меньше двух месяцев.

– Чем вам запомнились белорусская тюрьма, в которой вы сидели в ожидании экстрадиции в Азербайджан, какие там были условия содержания, с кем вы там общались?

– В СИЗО меня изначально поместили в "элитную" камеру, если это можно так назвать. Камера номер 22 минского СИЗО – в ней держат политзаключенных, бизнесменов и сотрудников органов внутренних дел Беларуси. Никаких уголовников у нас в камере не было. Я больше всего опасался, что я окажусь в камере, где будут настоящие бандиты, и тогда можно ждать всякого.

Нет, здесь было 24 человека, из которых, как мы потом уже шутили, 23 были с высшим образованием. Там были олигархи местного масштаба, например крупнейшие застройщики Беларуси, были люди из руководства "Белаза", был генерал милиции, был полковник, и были еще люди, которые проходили по "делу ошмянских таможенников": там речь шла о некой коррупционной схеме на границе с Литвой, в связи с чем было арестовано около 30 человек, и все они находились в минском СИЗО.

Плюс было пятеро иностранцев, включая меня. Например, японский художник-карикатурист (Даичи Йошида. – прим.), который находился в тюрьме из-за того, что он купил в Европе сувенирный пистолет. Его задержали во время пересадки в аэропорту Минска, и к тому времени уже полгода шла проверка следственных органов, является ли пистолет настоящим или он является сувенирным. Был парень из Нигерии, который занимался интернет-мошенничеством, и был бразилец, который был арестован за убийство. Собственно, это был единственный убийца в нашей камере, и при этом он был интеллигентный человек, там была своя любовная история.

Был сириец, который сидел за то, что перегонял из cтран Балтии в Беларусь и в Россию автомобили, числившиеся в угоне. Условия были плохие, камера переполнена. Как потом выяснилось, мне было грех жаловаться, потому что в других камерах на каждую кровать приходилось в среднем по три человека, то есть спали по очереди. У нас был, можно сказать, приличный туалет, потому что он закрывался дверью, в других камерах дверей попросту нет.

Кормили отвратительно: утром – каша, в обед – баланда из капусты, в лучшем случае с картошкой, вечером – картофельное пюре. За два месяца моего пребывания там пять раз, может быть, нам давали подобие мяса – это такая колбаса, наподобие старой советской, "Останкинской", мелко-мелко нарезанная, буквально пять-шесть малюсеньких ее кубиков, которые плавали либо в супе, либо в пюре.

Раз в неделю нас пускали в душ. 24 человека получали в среднем 20–25 минут на то, чтобы помыться. Причем душей было ровно четыре: представьте себе, что всем надо помыться за эти 20 минут, постирать белье, и через 20–25 минут быть готовыми уже возвращаться в камеру. Если не будешь готов возвращаться в камеру, тебя просто переведут в карцер.

Некоторые люди, которые находились в камере, особенно люди состоятельные, они находились там много месяцев, и впоследствии вместо того, чтобы их осудить, их выпускали, но при условии, что они уступали часть своего бизнеса неким государственным чиновникам. Выражаясь простым языком, это было просто отжимание бизнеса.

Как вас вывозили из Минска?

– Это произошло достаточно неожиданно, хотя и предсказуемо. Это было 7 февраля 2017-го. Утром состоялось заседание Верховного суда Беларуси, на котором не присутствовал ни я, ни мой адвокат, потому что по закону Беларуси в Верховном суде защита и обвиняемый присутствовать не имеют права. Примерно в 12 часов дня мне принесли уже готовое решение Верховного суда Беларуси, а еще через два часа меня уже повезли в аэропорт, где меня ждал азербайджанский самолет. Получается, что самолет вылетел за мной из Баку в Минск еще до того, как было вынесено решение Верховного суда Беларуси. И уже постфактум сочувствовавшие мне сотрудники белорусского суда сказали, что секретариат суда еще накануне вечером общался с азербайджанской стороной и объяснил: "Завтра будет решение суда в вашу пользу, готовьте самолет, все будет хорошо". То есть все было заранее ясно и определено.