Белоруска в Израиле: Идти вверх нужно смеясь

В Эйлате белоруска почувствовала, что границы — это пустое.

Каролина, недавно переехавшая в Варшаву, съездила в Израиль и почувствовала, что границы – это пустое. То ли дело пустыни! Про свое приключение белоруска рассказала citydog.by:

– Мой лучший друг год назад уехал в Израиль, обучился проводить много времени под водой с аквалангом и манил рассказами об осьминогах, с которыми можно подружиться, о рыбках, которых нельзя трогать, и постоянном тепле, к которому он привык. Я купила билеты из Варшавы туда и обратно за 90 долларов, когда, проверяя почту, увидела письмо о распродаже от Ryanair. За день до поездки тот же набор стоил 50 – это удивительно небольшие деньги для того, чтобы переключиться в режим лета хотя бы на пару дней, захватив с собой подруг.

Город

Я почти не успела согреться после уже ставшей промозглой Варшавы, когда, выйдя из самолета, увидела пальмы и аэропорт, составленный из шатров. Мне нужно было четко описать цель моего приезда – я назвала желание увидеть дельфинов и пустыню. Пока мы добирались из аэропорта до Эйлата, разрывая темноту светом фар, вокруг, по словам нашего спутника, были горы, но я не видела ничего: было так же по-синему темно, как по дороге из Минска в Брест. Мы вскарабкались на одну из возвышенностей, чтобы поприветствовать тишину в лунном свете и попрощаться с теплыми вещами на четыре дня. Я подняла голову и не увидела на привычном месте Большую Медведицу.

Горы пустыни Негев искусно прятались на фоне ночного неба и феерично меняли цвета при дневном свете от ярко-желтого в полдень до нежно-розового в 5 вечера, когда солнце закатывалось за горы, у подножия которых рассыпана, как рафинад, Иордания: ее видно через залив Акаба (или Эйлатский залив).

Эйлат, наверное, тоже выглядел сахарной горкой с противоположного побережья – дома здесь, не считая отелей, редко превышают порог в 4 этажа, светлые кубики огорожены эклектичными заборами, иногда с россыпью цветочных кустов или выставкой картин.

Температура днем была около 28 градусов по Цельсию, вокруг сухо, и, если пальмы и зеленые, то их корни, скорее всего, обвиты шлангами с водой. Улицы резко взмывали вверх и уносились вниз, пока асфальт обжигал пятки во время дневных прогулок.

Иногда меня сопровождали коты, такие стройные, с большими, зачастую обрезанными, ушами. Их очень много в Эйлате, в любой точке города можно использовать кодовое «кс-кс-кс» – скорее всего, прилетит не менее четырех. В городе нет светофоров, но много перекрестков с круговым движением, обозначенных разными композициями: осьминог из мозаики, желтая подводная лодка, компания уличных музыкантов, масонский монумент и памятник светофорам.

Горы

Меня не столько интересовал город, сколько свидание с планетой, возможность отпустить взгляд в свободный полет без многоэтажных помех. Мы поехали в Красный Каньон, который, по словам моего товарища и вывескам на входе, очень опасен, и нам всем должно быть совсем не до шуток, когда мы будем через него карабкаться.

По дороге я встретила декорации из сцены смерти Муфасы в мультфильме «Король Лев». Каньон был, скорее, серым и розовым, прохладным, с плавными рисунками ветра на камне, встроенными человеком поручнями и металлическими лестницами; он очень красиво и мягко отражал звук.

Мы встретили Давида, он играл на варгане, шел босиком по камням, ведя за собой группу туристов. Он напоил нас приготовленным на месте ярко-зеленым чаем с огромной дозой сахара, подкрепив это знанием о том, что сахар и соль помогают в пустыне удерживать внутри организма влагу.

Перед нами стояла задача подняться наверх, и здесь должно было стать страшно, но от этих бесконечных предупреждений и устрашений ничего, кроме хохота, я не могла произвести. Я лезла вверх, доверяла своему телу и интуитивно хваталась за камни, которые уже блестели от прикосновений предыдущих путников. И все время смеялась. Потом анализировала этот опыт как урок идти вверх смеясь – если верх существует и если к нему нужно идти.

С посещением этой части мира, в тех условиях, в которых я находилась, перед пейзажем из песка, извести, плотного воздуха и заката, ко мне пришло очень сладкое чувство ничего, чувство сброса всех настроек, что были когда-то заложены в меня, ощущение отсутствия придуманной людьми чуши, страхов, споров, войны, религий и необузданных культов, пришло отрицание смысла и необходимости слов, денег, ощущение ничтожности по сравнению с этим пространством и огромное уважение к Ее Величеству Земле (хотя я не уверена, что это ее настоящее имя).

Наш путь обратно шел сквозь розовые сумерки, в объятиях пустынных гор и мимо границы с Египтом, военных баз и стоящих вдалеке танков, которые в моей голове выглядят нелепо. Вот пустыня, вот забор – как будто бы она кому-то принадлежит. Как единичная представительница человечества я не считаю, что хоть что-то от Земли принадлежит мне. Много мыслей и вопросов насчет всего этого общечеловеческого пограничного и государственного безумия приходило ко мне, и особой ложкой дегтя было понимание, что страна, в чьих границах я нахожусь, ведет очень жестокую политику.

Море

На следующий день мне предстояло уйти в полный андеграунд на встречу к коралловому рифу. Получив подробный инструктаж на русском языке и запихнув себя в гидрокостюм, мы прибыли на побережье, надели свинцовые пояса и рюкзак с по-настоящему тяжелым баллоном с азотом.

«Расслабиться и дышать» – совет, который играл у меня в голове каждый раз, когда становилось неуютно и немного накатывала паника от собственной привычки дышать носом. Потом стало неинтересно думать о возможном разрыве барабанных перепонок или невозможности дыхания, потому что я никогда не видела раньше настолько ярких цветов, где коричневый сочетался с ярко-оранжевым, а фиолетовый – с желтым. Коралловый риф оказался очень интересным на ощупь, да и визуально он потряс меня разновидностью форм, частотой повторений ритмов и витиеватостью коридоров.

Наше путешествие длилось всего 40 минут, и, как только я привыкла чуметь от того, что видят глаза, нужно было подниматься наверх. Напоследок я увидела рыбу-попугая, которая своим клювом теребила кораллы и одновременно была желтого, розового, голубого и оранжевого цветов – и это только то, что я успела увидеть. Я как будто бы оказалась на своем месте – теперь подводный мир приходит ко мне во сне. А я жду, когда приду к нему наяву.

Сейчас я, как в песне Дельфина, «живу в ноябре с выходящим на север окном, в комнате города, рвущего стены дождем, и мечтаю увидеть бушующий пеной залив – там, где волны ломают уставший коралловый риф».