Издатель «Новой газеты Сморгони»: Мы начали наступать на пятки «Советской Белоруссии»

В свободном государстве независимые СМИ легко бы победили официоз.

«Новая газета Сморгони» была единственным зарегистрированным независимым изданием на территории Сморгонского района. Угловое здание на улице Танкистов, на ступенях – аббревиатура «НгС» – так до сих пор дом №8 значится в памяти горожан. Ромуальд Улан занимается полиграфией в одном крыле здания, второе сдает в аренду. Редакция, которая располагалась здесь, занимала все помещения. В 2003-м году штат газеты насчитывал 28 человек, пишет smorgon.org.

– Это было в 96-м году, весной, – вспоминает Роман о том, как все начиналось. – На тот момент я работал программистом в Приорбанке, он находился на втором этаже гостиницы, как раз там, где сейчас редакция «Светлага шляха». С 92-го года я был зарегистрирован как ИП и параллельно занимался тем, что расклеивал рекламные объявления на столбах и информационных досках, вроде «Продаю телевизор, холодильник, квартиру». От этого мой внутренний карман был постоянно запачкан клеем.

Объявлений было много, подрастала новая, динамичная часть населения, люди пытались что-то продавать, может, даже спекулировать и нужна была площадка, чтоб проталкивать этот товар. В «районке» публиковалось по четыре объявления, они были платные и, с точки зрения рекламодателя, это была мертвая почва. Многие сморгонцы размещали объявления в республиканских газетах, но там был велик риск затеряться. Все это подтолкнуло меня к мысли, что можно не расклеивать, а сделать общую для всех площадку.

На создание газеты меня подбил Влад Назарочкин, нынешний владелец «Фуджи-центра». «Давай, – говорит, – я тебя профинансирую, помогу с техникой». Идея была проста – газета бесплатных объявлений с купоном. В Минске это уже существовало, а у нас только зарождалось. Такая система: покупаешь газету, вырезаешь купон, заполняешь, отдаешь – в следующем номере объявление выходит. Т.е. человек, как минимум, покупает два номера газеты.

Мы расклеили листовки с информацией о том, что через три недели появится «Новая газета» и начали через абонентский ящик принимать объявления. Но Влад уехал куда-то в Россию, пропал на несколько недель, а газету уже надо выпускать. И я решил поговорить с Анатолием Анатольевичем Янцем, управляющим банка. Своей техники у меня не было, а у банка были ксероксы А3 и компьютеры. До разговора с Янцем я ночь не спал, мучился – поймет ли? Наутро рассказал свою идею, объяснил, что мне нужен ксерокс, и предложил взамен бесплатно размещать рекламу Приорбанка на первой полосе. Разговор был сложный, но он согласился – я до сих пор вспоминаю Анатолия Анатольевича добрым словом за то, что поддержал меня.

– Как же начальный капитал? Он был?

– Нет, я ничего не вкладывал, у меня не было ни оборудования, ни капитала, ни офиса, газету верстали в квартире, для приема объявлений был абонентский ящик №19. Мы начинали с листка формата А4 и для первых номеров просто брали объявления со столбов, а дальше шли по наитию. На первой полосе газеты сообщалось, что издание сверстано на оборудовании Приорбанка – так продолжалось 9 месяцев. Газета начала окупать себя с первых выпусков, номер стоил полтора рубля, спрос повышался. На тот момент для газеты тиражом до 499 экземпляров регистрация не требовалась. Но каждый тираж был больше предыдущего процентов на 10-15, и через несколько месяцев мы поняли, что надо ехать в Министерство информации. Там мы узнали, что «Новая газета» уже существует в Новополоцке, поэтому мы стали «Новой газетой Сморгони».

После полугода существования издания, к осени, мы купили первый лазерный принтер и первый компьютер. А в ноябре я ушел из Приорбанка: когда тираж перевалил за 500 экземпляров, технологически проще стало печататься в типографии. Тогда же мы поняли, что одной рекламы мало и на первой странице начали появляться информационные материалы – их писала моя первая супруга Наталья Улан. На тот момент она преподавала в гимназии русский язык и литературу, а в остальное время исполняла функции выпускающего редактора.

Первый наш офис находился в здании предпринимателя Владимира Мируты, где сейчас магазин «Катерина». На первом этаже можно было ходить свободно, но на второй уже не подняться – там стояли охранники. И первая должность Миши Богуша, который потом стал нашим дизайнером, была сопровождать читателей в редакцию на третий этаж. Этого требовала система безопасности – издержки 90-х.

В то время Роман не помышлял о маркетинговых исследованиях и не знал о фокус-группах, но активно пользовался научными методами в изучении рынка. Рынок находился на улице Кутузова, там в день выхода газеты Роману удавалось продать треть тиража.

– В этом был огромный плюс – когда лично продаешь несколько сотен экземпляров, принимаешь объявления, ты чувствуешь атмосферу, получаешь обратную связь и делаешь выводы. Это были идеальные условия для выработки стратегии. Я многое делал сам – дизайн, верстку, ездил в минскую типографию. На мне лежало 60-70% функций, но в этом был и большой риск: в 98-м, когда мне предстояло уехать в Штаты, стоял вопрос о закрытии газеты. Мы начали нанимать сотрудников, и первой была дизайнер Ирина Пермякова. В качестве внештатного корреспондента нам помогала Валентина Вешторт – сейчас она работает редактором газеты «Белорусы и рынок». К этому времени у нас уже было 4,5 тысячи экземпляров и растущие доходы. Редактор районной газеты Александр Лазовский говорил мне: «У вас не может быть столько объявлений, вы журналистов заставляете их писать».

Еще один базисный подход, который отличал нас от государственных газет, – нас финансировал только читатель, и мы его, в хорошем смысле, обслуживали. Мы не могли не писать о том, о чем он просил. К читателю мы относились очень щепетильно – была обратная связь, постоянные конкурсы, розыгрыши призов среди подписчиков – и была отдача, тиражи росли.

В 99-м я съездил в Штаты и посмотрел на местные региональные газеты. Некоторые идеи мы переняли. Там, например, были ежеквартальные цветные тематические вкладыши – про автомобили, про недвижимость. Мы тоже стали делать тематические страницы – брали какое-то узкое направление и глубоко копали на местном уровне. Раз в квартал – страница о бытовой технике – стиральных машинах, к примеру. Или о туризме – и там же можно дать соответствующую рекламу.

– Зачатки нативной! Сколько, кстати, приносила реклама по отношению к продажам и подписке?

– Треть дохода. Розничные продажи и подписка – примерно по столько же. Подписка – это аванс, а так нам хватало текущих две трети на содержание газеты.

Какое-то время мы существовали в другой реальности – на нас не обращали внимания – ну, играются, мол. Но мы уже начинали писать на животрепещущие темы. В 99-м нас пару раз вызывал «на ковер» председатель исполкома Ковалев. Ничего такого – «коммунальные» темы. К чести Ковалева, он также вызывал и начальника ЖКХ, выслушивал обе стороны. И резюмировал: «Не давайте повода газете так о вас писать».

– Какое-то время редакция занимала помещение в ресторане «Вилия». Как вы там оказались?

– Это связано с Центром поддержки предпринимательства, была такая официальная структура, мы создали ее совместно с Валентиной Вешторт и исполкомом. Там оказывалась помощь предпринимателям, можно было получить консультацию, к примеру, по бухгалтерскому учету. Под эту структуру исполком выделил нам помещение на первом этаже ресторана, но через полгода нас попросили его освободить – якобы в пользу детского кафе. У нас как раз начались трения с исполкомом, и приближенные к власти люди мне говорили: «Роман, не ищи ничего в госконторах, на тебя снова надавят». К счастью, продавалось здание на улице Танкистов – БелСоюзПечать тоже претендовали на него, но у них не нашлось нужной суммы. За него просили 2000 долларов; для сравнения, двухкомнатная квартира в микрорайоне Восточный в то время стоила 6000 долларов. В 60-70-х в доме размещалась музыкальная школа, некоторые наши читатели вспоминали, как за печкой здесь музицировали. Тут, конечно, печное отопление, нет удобств, но центр города – это решает. Впоследствии нас это спасло: в 2003-м, когда шло открытое противостояние с властями и тогдашний председатель исполкома Юргель приказывал снести здание, нам ничего не могли сделать.

– До этого тиражи росли. Когда был пик? И с чего началось противостояние?

– Пик был в 2001-м, 10 тысяч экземпляров, мы планировали расширяться. Начали выпускать газеты в Ошмянах и в Островце, но продержались недолго. Газета продавалась только в киосках БелСоюзПечати, системы розничного распространения, как в Сморгони, у нас там не было. Начались препоны – с нами расторгали договоры или просто не выкладывали тираж. Привозишь свежий номер в пятницу, а старый еще лежит: «Не покупают, не продали». Прихожу к киоскеру – оказывается, только накануне им принесли предыдущий выпуск. Кроме того, сложно делать газету в городе, где ты не живешь и не знаешь, чем он дышит.

Мне кажется, чиновники обратили на нас внимание в 2002-м году. В мае на выставке СМИ в БелЭкспо мы выкупили стенд и позиционировали себя как бизнес. Мы занимались не только выпуском газеты – издавали телефонные справочники, карты, брошюры. Это становилось многопрофильным бизнесом с уклоном в полиграфию. Тогда же, с двух кварталов подписки, мы купили здание под будущую редакцию в центре Ошмян. И они поняли, что надо этого Улана приструнить. Он лезет из кожи вон, пытается в других городах развернуть деятельность, ведет успешный бизнес. Началось контрнаступление.

Уже к 2001-му году власть заметила, что мы имеем влияние, но все же предполагался плюрализм мнений. А в 2003-м появилась государственная идеология, тогда же начались откровенные гонения, и два года мы жили под сильным прессингом. Начал падать тираж, БелСоюзПечать расторгли с нами договор, нам отказали в официальной подписке. Я звоню на прямую линию Белпочты, приезжает начальник, смотрит: 5 миллионов в месяц перечисляется за подписку, мы на втором месте в районе после «Советской Белоруссии». «Ничего не понимаю, – говорит. – Почему наша почта отказывается от такого дохода?» Сходил в исполком, после обеда встретились: “Сложный у вас вопрос, мы письменно ответим”. Что тут сказать? Идеология превалирует над бизнесом, над нормальностью.

До этого приходили с проверками пожарники, налоговая, инспекция труда, нашли какие-то мелкие недочеты, мы заплатили штрафы по базовой величине и забыли об этом. Но набралось три замечания и госорганы подали заявление в суд на ликвидацию издателя. «Неоднократное и грубое нарушение законодательства» – такая была причина. Весь штат был оформлен на моем ИП. Мы приводили статистику – по таким нарушениям пожарники составляют по 300 актов в год, штрафы минимальные и никто никого не закрывает. Причем по платежам в госказну я, как предприниматель, входил в десятку крупных местных плательщиков. В 2002-м, например, мы заплатили налогов и штрафов на 17 тысяч долларов. Но власть добилась своего. К моменту ликвидации в 2003-м у нас работало 28 человек – все сотрудники работали официально – журналисты, дизайнеры, бухгалтер, распространители, почтальоны, водитель. Впоследствии я следил за этой темой, и в 2005-м Лукашенко детализировал эти нарушения – наши точно не подпадали под закрытие.

– Как получилось, что «НгС» стала выходить под «шапкой» «Местной газеты»?

– Это был вынужденный шаг. После ликвидации, в 2004-м, я прописался в Минске, попытался зарегистрироваться там. В заявлении перечислил виды деятельности – сотрудница читает, все ок, потом натыкается на «издание газеты»: «Ой, это нельзя в виды деятельности, вы, пожалуйста, вычеркните, а все остальное пусть остается».

Потом мы пытались зарегистрировать ИП на жену, ее не регистрировали полгода. Подали в суд, решение вынесли в нашу пользу. За это время зарегистрировали газету на ИП сестры жены, но в 2004-м Мининформации вынесло предупреждение, согласно которому, издатель и учредитель должен быть одним лицом – выпуск газеты снова был приостановлен. Мы нашли выход через бывшего сотрудника «НгС» Андрея Шенторовича – в то время он издавал «Местную газету» в Волковыске, предоставил нам свои документы и скорректировал выходные данные. Внимательный читатель мог заметить, что нумерация «прыгала» через выпуск. Один номер выходил в Волковыске, следующий – в Сморгони – по очереди и нумеровались. Мы платили Андрею 3% комиссионных и пользовались его учредительным документом – это нас спасало.

В интересах газеты я решил баллотироваться в депутаты местного Совета – депутатская ксива могла помочь в получении информации. Это был 2004-й год, я набрал 72% голосов, больше было только у командира военной части. Я несколько раз обошел все квартиры Кутузовского избирательного округа, их было около 1000. В первый раз – когда раздавал предвыборные листовки, во второй – чтобы пригласить на выборы, не досрочные, а в назначенный день. Параллельно в 2004-м проходил референдум по продлению полномочий Лукашенко. По нашему участку тогда 52% проголосовало за продление и 48 – против. На многих участках в районах, где не было наблюдателей, независимого контроля, получались абсолютные 100%.

Закономерно, что моя политическая деятельность имела и обратную сторону. Последние два года дела шли плохо. Не было официальной подписки, не было продаж через БелСоюзПечать, уменьшилось количество рекламы. Оставались распространители, но здесь тоже были рычаги давления. По сути, им нечего было бояться, все работали легально, но ездила по городу длинная «Нива» – ее все знали – это был председатель исполкома Станислав Юргель. Видит распространителя – звонит по радиотелефону дежурному – пенсионерку забирают для проверки документов, морально прессуют и через два часа отпускают. Побывав в такой ситуации два-три раза, человек ломается: «Роман, у меня нет столько здоровья с ними пререкаться, давайте расторгнем договор». Я увеличил проценты комиссионных за эти издержки, но, понятное дело, мало кто вынесет подобное.

Последней каплей стал отказ типографии от работы с нами. Это случилось 5 августа 2005 года, этого долго добивалась зампред исполкома, которая курировала идеологию. В итоге типография не выдержала и вынуждена была отказаться с нами сотрудничать.

После окончательного закрытия газеты мы решили снова вернуться к рекламе, издавать газету объявлений. Для регистрации СМИ в Министерстве информации одним из условий было документальное согласование с исполкомом. Нам отказывали, мы опротестовывали это в суде, снова предпринимали попытки и снова – тупик. Газета была источником конфликта, но после закрытия все забыли об этом – чиновники здоровались со мной, как ни в чем не бывало.

Поначалу мы старались отойти от газетной темы и просто заниматься полиграфией. Но в последнее время я стал к ней возвращаться – все же это бренд. Об издании газеты периодически думаю, но не в нынешней обстановке. Газета ведь как слоеный пирог, и слои зависят от предпочтений читателя, а предпочтения разные, требуется разнообразие, чтоб охватить широкую аудиторию. Но обязательно нужна приправа, что-то насущное, острое, злободневное. Сейчас я не вижу возможности для такого издания в Сморгони, а делать беззубый продукт – не вижу смысла.