Cергей Михалок: У меня с Беларусью почти сакральная связь

Белорусский рок-музыкант рассказал о детстве, семье и патриотизме.

Национальная авиакомпания Belavia – официальный перевозчик белорусских групп Brutto и«Оркестр «Ляпис-98».А потому в рубрике «Культ» просто не могло не появиться интервью с их лидером – Сергеем Михалком. «Железный человек» на сцене, в беседе с OnAir Сергей нашел нужные слова для теплых воспоминаний о детстве, рассказе о семье и поделился признанием, что всё еще способно его сегодняшнего «пробить на слезу».

OnAir благодарит продюсера группы Brutto Антона Азизбекяна за неоценимую помощь в подготовке интервью.

- У вас всегда была «кочевая» жизнь: родились в Дрездене, потом жили в Алтайском крае, Норильске. Переезд в Минск, жизнь в Москве и Киеве... Что в вас от каждого из«прожитых» городов?

- Маленькие города учат ценить микроклимат и жить на виду, когда все про всех знают. В маленьких городах довольствуешься малым: какие книги есть в библиотеке — те и читаешь, есть одна секция — в нее и идешь, какие вещи или продукты завезли в воен- торг — те и хороши… Норильск — город холодный: он учит ценить тепло — отношения между людьми становятся сверхважными. Слова и дела взвешенные и доскональные. Полярная ночь делает отношение к солнцу и свету вообще почти религиозным. В Москве нужно очень правильно планировать день и быть постоянно собранным — этот город съедает зевак и бездельников. А Минск — это мой Элизиум. Здесь вся моя романтика, мечты, юношеские устремления… Когда я гуляю по парку Горького, я могу вспомнить отдельную историю про каждую сцену, аттракцион и даже лавочку. Весь город — мой семейный альбом! В Минске я немного пьянею от воспоминаний и восторга. Хожу как Будда и улыбаюсь! Мы очень любим гулять с Зелей и Макаром (женой Светланой Зеленковской и сыном. — ред.) по аллеям вокруг Комсомольского озера. Там есть Остров Птиц, и Макар верит, что там живут хоббиты… Рассказывать про меня и Минск можно только в многотомном романе — одного интервью не хватит.

- Насколько город и место жительство влияют на человека? Стали вы немного другим, переехав в Киев?

- Любой город живой! Он дышит, разговаривает, смотрит и подсказывает, помогает тебе или наоборот мешает, если вы не подходите друг другу. Киев прекрасный, очень радостный и свободный. Он очень атмосферный! У Киева есть особый биоритм, который подходит для полной, насыщенной жизни и плодотворной работы! У меня здесь всегда есть вдохновение — недаром тут я записал семь или восемь своих альбомов. А еще Днепр! Когда я бегу кросс по мосту на Труха- нов остров, то реально слышу какие–то обрывки фраз, слов — даже оглядываюсь. Но понимаю, что это река так что–то вещает… Мистика.

- Каким вам вспоминается из детства ваш дом?

- ГДР. Дрезден. Зеленый узорный ковер и чан с пловом от няни–узбечки. А еще дом в деревне, окруженный липами, огромный фикус, картина с купальщицей и семиструнка отца с переводками на ней.

- Что в вас сегодняшнем есть от того мальчика? Что, заложенное родителями, а не жизненным опытом, стало вашей натурой?

- Мама и папа были советскими интеллигентами. Начитанными и современными. Они могли все деньги отдать за коллекцию книг Гюго или редкие пластинки! Дома было много журналов «Юность» и «Искатель». Меня приучали к самостоятельности и умению делать выбор. Я мог идти в любую секцию или кружок сам, без назиданий и подсказок от взрослых. А еще я должен был каждое лето проводить в деревне под Минском, чтобы не терять связь с родной Беларусью. Исключениями были только смены в спортивных и трудовых лагерях. Я чувствую огромную, почти сакральную связь с Беларусью. Мои деды и прадеды жили здесь достойно. Строили дома, возделывали землю, воевали, трудились! Меня сюда тянет как магнитом. Я реально испытываю восторг и трепет, когда возвращаюсь на Родину. Здесь мои корни и, я надеюсь, что смогу своим детям передать любовь к нашему краю. От папы у меня огромная жизненная сила, творческая натура и юмор, а от мамы — невозмутимость и стойкость в любых ситуациях. Папа болел Паркинсоном целых 17 лет, и мама вынашивала его на своих плечах. Это уходящий вид героев-гипербореев. Сейчас люди не готовы на подвиги. Только если ради лайков и подписчиков…

- Узнаете ли вы в себе, теперь тоже отце, своего отца? Становитесь ли с годами похожими на него?

- Только внешне. Мы очень разные: отец был кадровым офицером, твердым, цельным и волевым. А я сам до сих пор как персонаж «Педагогической поэмы». То готов строем на субботник, то с хулиганами яблоки воровать. Личный пример, в моем случае, — очень спорный педагогический прием. В общем, «Усатый нянь» — это почти про меня... Хотя я несколько раз сам работал культорганизатором в детских лагерях, и дети меня любили. Но родители и коллеги не разделяли детских симпатий: я чудом избежал линчевания за новаторские и даже эпатажные уроки теологии или музыковедения.

- Какие в вашей сегодняшней семье традиции?

- У нас молодая семья. Мы кочевники. Наши традиции и ритуалы только формируются. Но они есть… Мы всегда и везде занимаемся спортом — это не обсуждается. Мы смотрим по телевизору только детские каналы. Мы не обсуждаем при ребенке дела. Мы каждое утро кормим голубей. Мы не едим фастфуд и магазинные сладости. Мы не пьем алкоголь и не курим. Мы не наказываем детей…

- Вы как–то признались, что сын Макар до сих пор не научился соотносить вас (папу) и вас (солиста Brutto). Чем кардинально отличаются эти два Сергея Михалка?

- В реальной жизни я всегда не дотягиваю до своего сценического образа. Это приводит к недовольству собой и постоянной гонке за идеалом. Иногда это выглядит героически, но чаще комично... Вне Brutto я мягче, веселее и сентиментальнее… И еще я вне сцены старше — больше брюзжания, наставлений, ностальгии и поучений. На сцене я больше Пьеро и Буратино, а дома — Тортилла и Карабас, вернее, Дуремар. А еще я люблю и умею сам решать простые бытовые моменты: ремонт, обустройство дома, покупка продуктов, одежды для родных… Меня это отвлекает от работы.

- Как вы проводите обычно время дома, когда есть несколько свободных дней?

- Я стараюсь как можно больше быть с Макаром: гулять, играть, ходить в театр или кино. Я его даже беру с собой в спортзал, где есть детская комната — пусть смотрит, как папа тренируется. Мы с Зелей научились хотя бы на пару дней вырываться из города на природу. Обычно, мы просто с утра резко говорим: «Надо тикать!», хватаем Макарку и мчим за город… А еще у меня всегда должен быть день полного одиночества и бездействия. Я могу снять номер в отеле и сутки слушать мантры или читать книгу Филипа Дика или Уильяма Гибсона (я поклонник альтернативной фантастики с юности). День без компьютера, работы и забот.

Есть что-то в искусстве, что способно вас «пробить на слезу»? Кино. Я всегда переживаю, пересматривая «Полет над гнездом кукушки» или «Лабиринт Фавна». Милош Форман, Андрей Тарковский, Терри Гиллиам, Федерико Феллини, Жан–Люк Годар, Дэвид Линч, братья Коэны… Без кино я себя не представляю! А вот музыку могу и не слушать. Почти год специально не слушал музыку, чтобы отдохнуть от лавины информации. Сейчас опять слушаю, но только Bryan Ferry, Mike Patton, Leonard Cohen и Tom Waits. А еще любимую электронику: от Front 242, Kraftwerk до Ladytron и Orbital. А вот новую — очень редко.

- Все мы пробовали начать жить по–новому с понедельника. У вас получилось. Каким был этот момент Х, когда вы сказа- ли себе, что начинаете новую жизнь? Что было толчком? И что помогало не сорваться, а двигаться дальше?

- Я понял, что комфорт жизни, деньги, дом, машина не заменят собой нереализованные мечты. Будучи богатым и известным артистом, купаясь в самолюбовании и лести окружающих, я деградировал и едва не погиб духовно и физически…

Алкоголь, наркотики, доступная вседозволенность превратили меня в обрюзгшего циника и буржуа. Пришлось сбросить весь мещанский капитал, перекроить свое тело и сознание, чтобы стать настоящим. Сразу вернул уважение к группе «Ляпис Трубецкой». Когда почувствовал, что и она превращает мою жизнь в предсказуемый комфорт — опять без сожаления обнулился и рискнул. Входить в одну реку можно много раз — если бежишь быстрее волны!..Вот опять я заговорил крылатыми фразами — надо поработать над тщеславием. (Смеется) Теперь только ежедневный труд, тренировки ментальные и физические помогают мне сохранять тело и сознание в тонусе. Оставаться молодым и дерзким — это невозможная форма жизни, но это единственная форма жизни! Всё остальное — подмена и самообман.

- Тот Сергей Михалок, что пел «Зеленоглазое такси» и выпивал, и сегодняшний, с утренними пробежками, мышцами и такими песнями как «Годзе!» — это ведь один и тот же человек! Нет опасения, что тот, прежний, вернется, стоит только ослабить волю?

- Восхождение на вершину — долгий и трудный путь. Полет вниз — дело одной ошибки… Пару секунд восторженного полета с секундами страха перед последней вспышкой. (Это мой черный юмор). Будем оптимистами, но не стоит забывать, что самая фатальная вещь в мире — это неосторожность. Неосторожность, халатность, беспечность принесли миру больше трагедий, чем реальные зло или ненависть.

Поэтому так важна осознанность! И, вообще-то, я сейчас больше похож на себя восемнадцатилетнего, чем на себя в 28 лет — и физически, и по характеру. Я опять веселый и жизнерадостный максималист! Я просто научился правильно общаться со своими демонами. Не бороться и воевать, а договариваться и приручать… Вдруг они мне еще пригодятся в наше непредсказуемое время? (Смеется.)

- Что такое счастье для вас сегодняшнего?

- Многие путают счастье и удовольствие. Счастье — это не мгновение, это поток. Возможность реализовывать цели и решать задачи на пути к заветной мечте. Испытывать правильные желания для равновесия и гармонии. Быть полезным.

Просто быть.