«Каляды» — это всегда еще и оптимизм

Говорят, на Рождество и Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается.

Пора наконец зарубить себе на носу: Рождество — это светлый праздник, который дарит ощущение мира и гармонии в душе. По крайней мере, так нас учит добрая декабрьская реклама гелей для душа и других новогодних подарков. То есть никаких скидок на молодость, кроме 50-процентных, и никаких излишеств, кроме гастрономических. Сиди дома, в кругу семьи, ешь заливную рыбу и тихонько напевай себе какую-нибудь рождественскую песенку. «Каляды ?ber alles»… То есть, извините, Christmas is All Around, если ты уже вышел из возраста Христа. Или все-таки лучше эту: «Ціхая ноч, святая ноч…»?

Зенон Позняк признался как-то, что советский Новый год он всегда ненавидел, потому как по сути это безбожная оргия, а не праздник. Вот Рождество — это да. И я с ним абсолютно согласен. Но что делать и когда ощущать мир и гармонию, если в католики тебя не взяли, в православные не хочется, а в протестанты идти лень? Для агностиков и атеистов Рождества пока еще не изобрели. Приходится идти в сочувствующие. Благодаря массовой культуре сочувствуем мы теперь больше западному Рождеству, а отмечаем оба. Простая логика говорит белoрусам: больше праздников — больше света, мира и гармонии. И выходных больше.

Перед нашими предками такой проблемы не стояло. Особенно если они относились к «заможнай шляхце». Главный вопрос заключался в другом: как отпраздновать «Каляды» (Рождество)и остаться живым?

Представим себе красивый сосуд для поглощения разнообразного алкоголя граммов так на двести — но без подставки. То есть поставить его на стол нормальным образом невозможно. Либо выпивай все до дна, либо грохни об пол. Такая посуда называлась «куляўка». И наливали в него бургундское, да венгерское, да шампанское, а в посуду поменьше — «гарэлку» гданьскую да «лікворы», а в «шкляніцы» — брагу да пиво. Почитаешь специалиста по старобеларуским застольям кухмистра Верашчаку, и от одних названий кульнуть захочется: пили раструханами — турецкими мисками в форме орла или льва, объемистыми немецкими вилькомами и просто чарками…

Впрочем, по-настоящему пить начинали только на второй «калядны» день. Напиваться в первый, на «куццю», было грешно. Как и начинать праздновать до первой звезды. Звезда появлялась как раз в тот момент, когда слюнооотделение у собравшихся достигало своего предела. Но не позже. Климат в те времена был другой: рождественские вечера в Беларуси стояли морозные, небо чистое, темное, звездное — ни тебе тумана, ни смога. Четное число гостей, двенадцать блюд (всевозможная рыба — фаршированная, соленая, жареная и т. д. — на шляхетском столе считалась за одно), глава семейства разламывает облатку, начинаются чтения из Евангелия… Ночная служба в костеле. А потом уже можно было и гульнуть. Шляхта садилась в сани и отправлялась в экскурсию по округе. Жертвы были намечены заранее. У соседей за два дня выпивалось и съедалось все живое, хозяина забирали с собой и ехали в следующий «маёнтак». И так далее, пока с ног не падали. А падали не скоро, крепкие люди были наши предки, не «куляўкі» какие-нибудь. День за днем вливали в себя литры алкоголя и съедали десятки килограммов жирных и тяжелых блюд старобеларуской кухни — и никакого мезима. Это оттуда, из тех легендарных времен, пошла поговорка «Пазыч, а на стол пастаў», а за несоответствие стандартам могли в глаз заехать, и начиналось веселое побоище, которое вполне могло закончится нечастными случаями «на стройке».

И пока в шляхетских имениях устраивали маскарады, «редуты» и «карузэлі», по деревням ходили «калядоўшчыкі», и падала на пол несчастная «коза», и сыпались в мех колбасы и сало… Эта традиция и правда наш аналог бразильского карнавала и психологическая компенсация за все накопившиеся за год стрессы: сомнительного вида личности, которые ломятся к тебе в хату, требуя выкуп, чтоб на следующий год у тебя «жыта было кустом», чем-то символизировали нечистую силу власть имущих. В наше время вместо попа, медведя, волка, зайца и козы в компанию «калядоўшчыкаў» можно было бы смело включать чиновника райисполкома, зама по идеологии, милиционера, налоговика и журналиста БТ. Но «Каляды» — это всегда еще и оптимизм. Старый год прожили с божьей помощью — проживем и новый. И пока шляхта забавляется фантами и масками, селянки занимаются ворожбой и играют с хлопцами в «кота»: сделанный из кровянки и полендвицы, он болтается на потолке, и молодежь тянется к нему, стараясь отцапать зубами кусочек пожирнее. Чистая эротика, XVIII век. «Вясёлых Калядаў!»

Говорят, Феликс Дзержинский, гармонично соседствующий у нас с христианскими святыми, в детстве очень хотел стать ксендзом. Его любимым праздником было Рождество. Пройдут годы, и по его приказу священников будут расстреливать тысячами, как сегодня уничтожают нечистую силу в фэнтези. Дорого бы я дал, чтобы узнать, как «Каляды» праздновали в «маёнтке» Дзержиново в 1877 году… Кстати, самая высокая точка Беларуси, гора Дзержинская, до 1958 года называлась Святой. Говорят, на Рождество, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается.

Альгерд Бахаревич, bolshoi.by