Сергей Долидович: Тренироваться легче, чем ходить на завод

Знаменитый белорусский лыжник рассказал о своей спортивной карьере.

В этом году нескончаемая карьера Сергея Долидовича не приросла выдающимся результатом. Таковой — бронза Олимпиады в Сочи — счастливо перескочил к нему в 2017-й из 2014-го. Но главное, что случилось с Сергеем в уходящем году, даже не это. Нашумевшая краудфандинговая кампания, с помощью которой отвергнутый федерацией 44-летний лыжник решил поехать на свою 7-ю (!) Олимпиаду, придала ему ореол борца за справедливость. И пусть спустя некоторое время вернулась и государственная поддержка, никто в 2017-м не сочетал спортивные дела с гражданской активностью так, как Долидович. Его кандидатура на роль "Человека года" была принята "ПБ" единогласно.

Туристы и тусовщики

- Судя по последним событиям, на Олимпийские игры вы все-таки поедете?

- Как говорил Остап Бендер, стопроцентную гарантию может дать только страховой полис. И то не факт. Но все идет к тому, что, даже если будут какие-то вопросы, попаду на Игры по добору. Если реально смотреть на происходящее, попасть на Игры у нас могут семь человек. О местах говорить смысла нет. За что-то зацепиться можно только в эстафете. Топ-10 будет успехом. В личных гонках — топ-15. В том числе и для меня. Хотя, читал, люди ставили топ-8. В моем возрасте и в моей ситуации попадание в двадцатку будет суперрезультатом.

- Есть мысли по поводу того, куда направить сумму, оставшуюся от краудфандинга?

- Думаю, детям-сиротам помощь никогда не помешает. Есть хорошие проекты, которые меня зацепили. К примеру, "Няня вместо мамы". Немножко уже перевел даже. Но это один из вариантов. Сообщал у себя на странице в фейсбуке, что уже больше месяца мне оказывается официальная министерская поддержка. Еще часть сборов провел как спарринг-партнер Юры Астапенко. Если бы не эта стипендия, денег уже не осталось бы. Человеко-день на сборах дорогой — сто евро.

- Признайтесь, краудфандинг затевали больше для того, чтобы на вас обратила внимание федерация?

- Федерация в принципе всегда на меня внимание обращала. Захотелось, чтобы это сделала еще и широкая общественность. Сильнее всего зацепило то, что меня не видели в национальной сборной, что предложили готовиться к Олимпийским играм за свой счет. Из-за этого все и закрутилось. На самом деле полагал, что в моральном плане все перенесу легче. У меня никогда не было проблем с давлением. А здесь оно скакнуло так, что… Сто сорок на сто. Думал даже: если не удастся собрать денег, все равно найду возможность поехать на Игры. Не помоги один человек, сделавший большой взнос, может, только сейчас вышли бы на нужную сумму.

- Правильно понимаю: если бы вы раньше дали понять, что планируете продолжать карьеру лыжника, ничего этого не было бы?

- Думаю, все сложнее. Может, кто-то решил, что я много на себя беру. Ситуацию же можно преподнести по-разному. Кто первый сказал, у того и преимущество. Второму приходится все время оправдываться. Чем невероятнее ложь, тем быстрее люди в нее поверят. Клубок закручивается. Предлагал вернуть одного человека в команду, но на меня такие шишки посыпались... А в этом году его позвали обратно. Спрашиваю: почему тогда меня пинали? Правила менялись каждый день. Ничего, выстоял. Хотя сейчас отношения уже нормализовались.

На самом деле тренироваться очень легко. Обычная жизнь намного труднее, чем у спортсмена. Хотя говорят: вот вы перелопачиваете объемы... Нет, перелопачиваем мы в детстве, юности. И все равно это легче, чем ходить на завод. Нам грех жаловаться. Некоторые люди вообще не напрягаются. Они просто не умеют выкладываться. Боятся ездить даже на не самые представительные соревнования, чтобы не занять сотые места. А на Олимпиады отправляются туристами. У них тусовка. Кое-кто пробежал спринт на прошлых Играх — и ходил тусовался. Да еще жаловался: почему меня домой отправляют раньше времени? Мне будет стыдно, если я на 15 километров проиграю больше трех минут с хорошей смазкой. Хотя для некоторых это будет верхом карьеры.

- Простой и одновременно сложный вопрос: зачем вам седьмая Олимпиада?

- Принципы. Такой я человек. По окончании прошлого сезона даже продал все лыжи, готов был окончательно перейти на тренерскую работу — не сложилось. Там было неверие спортсменов. Да и на двух стульях невозможно усидеть. У меня не было поддержки, я тогда проиграл. Но потом меня завели. Решил попасть на Олимпийские игры. Все говорят: так ты уже ничего не показываешь. Да, я не покажу тех результатов, что в Сочи. Но это был мой олимпийский пик. Если я назову фамилии всех, с кем выступал на Играх за все время, вы их даже не вспомните. Вот они ездят, а мне говорят: а чего ты? Но я все равно пробегу быстрее некоторых. Раньше желал занять места. А сейчас я, старый пень, хочу обыграть всех в команде. Роль туриста мне не подходит.

- О бронзовой медали Сочи вы отзываетесь сдержанно. Но почему? По сути, это ведь главная ваша награда в карьере...

- Вообще главная моя награда — выигрыш этапа Кубка мира в 2001 году. Тогда я был лучшим в мире. В Сочи все равно уступил двоим, даже если исключить россиян. Бронзовая медаль в Рыбинске на этапе Кубка мира так же важна для меня, как и олимпийская. Хотя недавно стали посещать мысли: все-таки я, наверное, бронзовый призер Олимпиады, и это звучит. Но это награда на будущее, для послужного списка. Когда тебе через три года говорят, что ты заехал на третье место, какие могут быть эмоции? Если бы мне позвонили и сообщили прямо, возможно, я и начал бы прыгать от счастья. Но ситуация тянулась целый год.

Футбол с Качуро

- Вы еще получаете удовольствие от гонок, или это уже просто работа?

- Больше работа. Причем уже давно. В детстве, когда не получал никаких материальных благ, было по-другому. Сейчас признаю, что спорт меркантилен. Нужно содержать семью. Как ответственный человек, как отец хочу, чтобы не возникало ситуаций, когда я чего-то не смогу дать детям. Да, тяжело. Почти каждый день просыпался летом и думал: зачем, может, сдаться? Но выходил на тренировку — нет, не дождетесь.

- Какие сигналы посылает организм в 44 года?

- Последний километр стал тяжелее даваться. И восстанавливаться труднее. На самом деле уже на износе, практически на максимуме. Хотел бы подойти к Олимпиаде в такой же форме, которая у меня сейчас. Если пробегу так, как в Давосе на этапе Кубка мира, будет место с 20-го по 25-е. Добавить уже сложнее. К тому же могу помочь в эстафете. Я не лишний. Хотя меня им хотели сделать. Плюс в том, что за всю карьеру у меня не было травм, кроме воспаления легких в 16 лет. Не пропустил ни одного сезона.

- Как подхватили воспаление?

- Находились на сборах в Карпатах, на армейской базе. Врачей не было. Кто там обычно работает в медпункте? Жены офицеров. Старшие ребята соревновались, а мне говорили: потерпи. Мол, акклиматизация, горы... Семь дней пролежал с воспалением без таблеток. Терял сознание. Все на совести тренера, которого я тогда боготворил. Вернулись, еще три дня дома пролежал. Сдал анализы, мне сказали: парень, не вставай, мы тебя увозим на "скорой". По словам врачей, после 30 лет люди из таких ситуаций не выкарабкиваются. Настолько все было запущено... Спасло, что организм был молодой. Хотя через неделю сбежал из больницы и стал на лыжи. Короче, сейчас чудом еще бегаю. Спасают только ингаляции и минералка. Серьезные проблемы с бронхами.

- Были другие случаи, когда находились на волоске от смерти?

- В детстве. Как сейчас помню. Отец работал спасателем в Орше. Кстати, построил станцию, до сих пор его вспоминают. Загорали с родителями на пляже. И я все ходил по песку. Неподалеку лежал провод под высоким напряжением. Через него надо было перелезать. Однажды плюнул: чего я буду перелезать? Подниму. А он оказался оголенным. Поднимаю — и провал в памяти. Открываю глаза — и вижу Днепр. Приполз на карачках к отцу, он лишь улыбнулся. Спокойно к такому относился. Около четырехсот вольт меня долбануло.

А однажды на речку пошли с братом. Я еще плавать не умел. Думал: чего стоять, дай перейду по дну на другой берег. Ну, ребенок, шесть или семь лет. Иду, иду под водой, а потом меня парень достает за шкирку. Хорошо, что увидел.

- Орша имеет репутацию тюремного города. Вас это как-то коснулось?

- Ой... Думаю, меня кто-то ведет по этой жизни. Отъезд в седьмом классе в интернат меня уберег. Как минимум трое ребят, с которыми дружил, погибли. "За район" начинали ходить после восьмого класса. Ты просто обязан был драться. И гарантий не было, что вернешься домой. Сидишь на скамейке в готовности удрать в любую секунду. Постоянно на стреме. Ребята с другого района пробегали и по ходу метелили всех без разбора. Единственное, был негласный кодекс: в подъезде не бить. Вот мы и сидели так, чтобы успеть забежать в подъезд. У нас было три тюрьмы. Одна — в центре города на месте монастыря. Две осталось. Два моих друга и одноклассника сели на тринадцать и одиннадцать лет соответственно. Вот из-за такой драки, в которой убили парня. Это был первый показательный суд, после которого стало тише.

- В Орше вы занимались футболом вместе с Петром Качуро?

- Он старше на год. Но мы играли в команде ребят 1972-73 годов рождения. Потом следил за ним. Помню, как он уезжал в Англию. Петя был высоким, мощным. А я — хлюпик. Бегал туда-сюда, был полузащитником. Это мое. Бегать я мог дольше всех. Думаю, футбол мне тоже многое дал. С мячом в детстве не расставался.

- Могли стать профессиональным футболистом?

- Скорее всего, не сгодился бы. С моими тонкими костями вряд ли. Не смог бы удары по ногам переносить. К боли я чувствителен. Когда рвут зубы, чуть ли не сознание теряю. Помню, как-то пришел в больницу. Интерн сделал мне укол куда-то не туда — и давай рвать. Чувствую: плыву.

- Футболистов считаете тунеядцами?

- Тунеядцами — нет. А вот симулянтами считаю. Не всех, правда. Меня это так задевает, всего передергивает. А то, что они получают больше... Раз так заведено, наверное, это справедливо. Те же теннисисты собирают трибуны. Мне хватает. Да, хотел бы получать больше. Но мое кредо — довольствуйся тем, что есть. Относительно того, как жили мои родители, я миллионер.

- Трагедия

- Детство было тяжеловатым?

- Нет, оно было шикарным. Не понимал многого. У меня один дед, лейтенант, погиб на войне. Буквально восемь лет назад нашли его могилу. Хотя моя мать родилась уже от другого деда. В честь лейтенанта меня и назвали. Как и моего двоюродного брата. А бабушка просила: родится сын, назови в честь первого деда. До конца любила. Бабушка умерла, не зная, где он похоронен. Моя тетка, живущая в Барнауле, долбила общество Красного Креста, посылала туда письма. И вот восемь лет тому могилу нашли. Как-то заехал туда. Место находится на границе Польши и Германии. Зашел на кладбище, мне достали книжку, где было написано от руки: "Кучмий Сергей Титович скончался от полученных ранений 29 апреля 1945 года". Совсем чуть-чуть не дожил до конца войны. Это не моя кровь, но ты понимаешь, что это история, тебя трясет, и ты ничего не можешь сделать. Второй дед, по отцовской линии, защищал Пулковские высоты, был награжден боевым орденом Красной Звезды и медалью "За оборону Ленинграда" (я этот орден, кстати, когда был маленьким, где-то посеял). А бабушка партизанила.

Это я к тому, что нам доставались льготы. Понял, что чего-то не хватает, только когда приехал в интернат в седьмом классе — в расклешенных школьных штанах и бурках, которые мы называли "чуни". В Орше это был шик. Мы считались нормальными пацанами. В ботинках ходили, как сейчас говорят, лохи. Я был как все, что и хорошо, и плохо. Но в таком виде немножко не вписывался в столичную жизнь.

- Секрет вашего спортивного долголетия как раз в хороших генах?

- Наверное. Хотя история моей семьи сложная. Мать, отец и брат умерли от алкоголизма. Но это случилось уже потом. Зачат я был с хорошими генами. До 35 лет отец не брал в рот ни капли, не курил. Но как-то красил цистерны со смолой, шабашил: денег не было. Когда вылезал, лопнула лампочка, и смола загорелась. Техника безопасности была нарушена. Папа получил больше сорока процентов ожогов. Был на грани жизни и смерти. После этого пошло-поехало, и все вылилось в алкоголизм. Так же и мать. Когда я уезжал из Орши, проблемы в семье уже имелись. Но я был любимым сыном, меня это не коснулось. Старший брат умер в 44 года. Отец — в 58, мать — в 60.

Сначала я безумно злился, стыдился этого. А потом просто заново полюбил родителей и понял, что от меня ничего не зависит. Пока человек сам не возьмется за себя... Все попытки исправить были бесполезными. Я поздно понял и принял все, им лет десять оставалось. У них была своя жизнь, у меня — своя. Приезжал в Оршу, помогал.

Но с тринадцати лет ни одной майки мне никто не купил — все сам. Не чурался никакой работы. Когда поступал в институт, как-то подошел мужик и говорит: хотите заработать по сорок рублей? Надо кирпичи сложить. Люди сейчас не помнят, что на месте "Арена-Сити" в Минске раньше бараки были. А некоторые хорошие дома стоят на месте прежних свалок. Кирпичи были с дырками. Четыре или пять часов работали. На следующий день надо сдавать подтягивание — а я не могу на турник забраться. Пальцы были растопырены. Но я получил сорок рублей. Купил на Комаровке штаны — и испытал счастье. Готов был и на следующий день прийти. Так что ценю то, что у меня есть.

- Вас алкоголь мог затянуть?

- Не думаю. От крепких напитков нехорошие последствия. Сейчас их не употребляю. Когда был молодым, пробовал, но понял: не мое. Вино и пиво — вот мои напитки. В день выпиваю бутылку пива, и это нормально после тренировок.

Хотя в школе был случай. В десятом классе ребят застукали. Парень из Грузии привез чачу. А я всегда отставал в этом плане. Кто-то уже знал все, а я с девочками познакомился в 16-17 лет. Так тех ребят вызвали на собрание. Один рассудил так: если я скажу, что пил водку, меня выгонят. Если пиво — только отругают. На вопрос "Сколько выпили пива?" он ответил: "По десять бутылок". Он считал, что сказать так лучше, чем признаться в употреблении пятидесяти грамм чачи. Классная смеялась: "Коля, если напоить таким количеством лошадь, она упадет, что говорить про тебя".

Это я к тому, что все зависит от культуры пития и дозы. После трагедии в семье к людям, которые страдают алкоголизмом, отношусь по-другому. С пониманием. Пропускаю все через себя и вспоминаю отца, мать, брата. Есть разные люди и разные ситуации. Добрее человека, чем мой папа, не видел. Всегда говорил: хочу быть похожим на него, несмотря ни на что. Он готов был отдать последнее. Я так не могу, а он — мог.

- Даже продал машину, чтобы вам лыжи купить.

- Тогда сложилась такая ситуация. Мне сказали: парень, если ты хочешь перешагнуть на другой уровень, это необходимо. Вот и сейчас часть лыж мне дали, а часть пришлось покупать.

- Сколько потратили?

- Около пяти тысяч евро. Но понимаю, что в конце сезона я их продам с небольшим ущербом. Без них не могу. На сегодня у меня восемнадцать пар. Много? На самом деле это мало. "Классика", "конек"... В прошлом году только коньковых было двадцать. Кое-кто говорил в интервью, что я и квартиру имею, и машины. Да, имею. Но если скажу, что за двадцать пять лет карьеры, будучи одним из сильнейших лыжников страны, заработал только на однокомнатную квартиру и машину, это будет самой большой антирекламой нашему виду. Да и то я заработал в большей степени, выигрывая марафоны в России.

Кормилицы-лыжи

- Первыми вашими лыжами были "Телеханы"?

- Конечно. Как у всех. Обычные деревянные с пластмассой. Вначале вообще бегал на чужих. В шестнадцать лет стал победителем всесоюзных соревнований. Я бежал в чужом комбинезоне, в чужих ботинках и с чужими палками. Только лыжи были своими. Брал у парня ластиковый комбинезон, сушил на батарее — он был мне велик. И вот так я выиграл гонку. А ведь это был уровень, успех.

- Ваша цитата: "Когда-то давно, в детстве, предлагали перейти в биатлон, да и то несерьезно". Неужели потом не звали?

- Нет. Я ведь был среди сильнейших в лыжах. А тогда ко мне подходил тренер Виноградов из Витебска. Мне было 19 лет. Ответил ему: зачем? Меня никогда не тянуло к биатлону. Хотя у ребят — у Новикова, Рыженкова — просил винтовку пострелять. Попадал, но я ведь стоя стрелял. По тем скоростям можно было чего-то добиться. Сейчас биатлонисты подтянулись. К этому должна лежать душа. Чем еще меня биатлон не привлекал? Ты под козырьком. Я привык быть свободным художником. На меня никогда не могли надавить. Вот как сейчас.

- Екатерина Карстен признавалась, что так долго не заканчивает, потому что боится жизни после спорта. Ваш случай?

- Наверное. Повторю, в обычной жизни намного тяжелее, чем в спортивной. Читал интервью Александра Легкова. Он тоже говорит: думал, что трудно. Но нет: кормят, поят. Поэтому не уходят даже те, кто не умеет напрягаться. Жить — трудно. Многие и ломаются, когда заканчивают. Привыкают, что за них все делают.

- После победы на этапе Кубка мира в 2001-м вы признавались: "Приторговываю инвентарем, которым нас фирмы обеспечивают... Только этим, можно сказать, и живу".

- Так и было. В принципе и сейчас наши гонщики живут подобным образом, чего скрывать. У людей зарплаты по ставкам — триста долларов. Но вы должны понимать: мы продаем не тот инвентарь, что дает государство, а тот, что предоставляет фирма. Сначала покупаешь сам. Когда начинаешь бегать чуть быстрее, тебе выдают. Когда очень быстро — предоставляют лыжи плюс фиксированную сумму (или дополнительные лыжи). Ты вправе их продать. В лучшие годы мне выдавали 22-23 пары в год. В конце сезона практически все продавал. У нас зарплаты по 50-60 долларов были. Я выиграл этап Кубка мира — мне добавили десять долларов. Так и жили.

Призовые за ту победу стали моими первыми бешеными деньгами. На руки получил около восьми тысяч франков. Даже если, допустим, мне отдадут призовые за бронзу Олимпиады, этим виртуальным 50 тысячам я не обрадуюсь, как тем деньгам. Часть отдал тренерам, смазчикам. Есть такое негласное правило. Так вот с того выигрыша сделал ремонт в квартире. Лыжи мы продавали на спортивных базарах в России. В девяностые люди не могли позволить себе лыжи в магазине. Вот и покупали. У меня даже есть фотография, как мы стоим и продаем инвентарь.

- Самый трудный период жизни в финансовом плане?

- Когда строил квартиру. 1999-2000 годы. Как раз деноминация произошла. Поехали в Россию, а у нас лыжи никто не покупает. Я продал машину, чтобы выплатить взнос. Друг свою дал попользоваться. Родители поменяли в Орше трехкомнатную квартиру на "однушку", переехали в деревню, а деньги разделили между мной и братом. В общем, продал все, что было. Трехкомнатная квартира в Минске обошлась мне в двенадцать с половиной тысяч долларов. Оставался последний взнос — две тысячи. Когда ехали на соревнования, стали возле автосалона. Подумали: вот бы нам по машине... А потом я выигрываю марафон, мне дарят авто, приезжаю в этот салон — и там дают как раз 2000 долларов. Последний взнос практически кинул на стол — и мне вручили ключи. Я жил в пустой, но своей квартире, балдел и был самым счастливым человеком в мире.

А до этого, когда еще детей не было, кстати, таксовал. Брал жену, чтобы было спокойнее, выезжали и зарабатывали пять-десять долларов. Со стороны может показаться, что я жалуюсь. Но это веселая жизнь, которую вспоминаю с удовольствием. Помню время, когда мы приходили в кафе со своими пельменями. Заказывали какие-то напитки, давали пачку пельменей — и нам их варили. Хотел бы я жить так же? Нет. Но это часть истории.

Потом дела стали налаживаться. Но весной 2002 года у меня вдруг угнали "Ауди". Причем купил машину за пару месяцев до этого. Мы как раз на море собрались. Вместо хорошего отпуска пришлось провести более скромный. За последние деньги купил старенькое авто. Родителям не сказал. В группе угонщиков даже оказался один прыгун с трамплина, который ездил на Олимпийские игры. В итоге сел в тюрьму на несколько лет.

- Необычные призы получали на соревнованиях?

- Медалью, которую дали на чемпионате республики, я, помню, подвязывал глушитель в машине, который отваливался. Она была без всяких опознавательных знаков, куплена в магазине. Какое к ней может быть отношение? Все награды, которые подписаны, храню. Те, где есть только надпись "За 1-е место", выбрасываю.

Огонь в Лахти

- Семья у вас на сто процентов лыжная?

- Да. Только младшая дочь еще на лыжах не стояла. Старшая и средняя занимаются. Плюс жена была сильнейшей юниоркой страны.

- Почему рано закончила?

- Особо не тянуло. Тренеры посчитали, что ее присутствие на сборах и соревнованиях будет мешать мне. Тогда я это воспринимал в штыки. Мы обижались... Хотя сейчас понимаю: правильное решение. Может, только надо было объяснить немножко по-другому. Да и Ирина не очень-то хотела продолжать. Тем более потом появился ребенок. Получатся ли из дочерей сильные гонщицы, не знаю. Скажу лишь, что буду им помогать.

- Как-то вы обронили, что младшую дочь назвали Златой, потому что в карьере не выигрывали золото. Это шутка?

- Конечно. Потому что все спрашивали: почему Злата, почему Злата? Ну я и выдумывал всякое. То же самое: почему у тебя татуировка в виде тигра? Одному так отвечу, другому — иначе. Всякую чушь говорю. Люди хотят услышать красивую историю. Первую дочь я назвал Ольгой — в честь бабушки, чей первый муж погиб на войне. Бабушку в деревне называли Офицерша — у старшей такой же характер.

- Полистал ваш фейсбук и удивился: как вам удается столько колесить по миру и не сойти с ума.

- Нелегко. Думал, вот сегодня пойду тренироваться, но, можно сказать, профилонил. Каждую неделю переезды и два-три старта. Да еще и тягаешь эти чехлы с инвентарем. Разобрался, отбегал, собрался... К тому же надо набирать очки. Хотя и говорят, что поеду на Олимпиаду, не хочется быть обузой. Постоянный стресс. Как уехал 2 ноября, так вернулся только 24 декабря. А через пару дней снова в дорогу.

- Вы говорили: "Во время гонок едешь и думаешь обо всем на свете". О чем конкретно?

- Обо всем. Вот с тобой разговариваю, вспоминаю свою жизнь. Так и в гонках — она вся перед глазами. Причем воспоминания настолько яркие и резкие... Может, из-за нехватки кислорода. Разные мысли крутятся в голове. Помню этап Кубка мира, который выиграл. Даже не думал, что смогу замахнуться на первое место. Еду, люди отсеиваются. Катим вчетвером, понимаю, что уже точно четвертый, и балдею. Отваливается еще один — уже как минимум третий. Просто получаю удовольствие. Обгоняют с двух сторон Ботвинов и Пиллер. Я еще салапет. Думаю: ребята, бегите, я уже третий, мне ничего не надо. Они чуть ли не палки ломают друг другу в борьбе. Сажусь спокойно им на хвост. На спуске у меня лыжи лучше катят. Одного объехал. Дай-ка, думаю, попробую: а вдруг? Тын-тын, и я уже первый. Соперник бросил бежать. На последних ста метрах словно поток энергии влился в меня. Как супермен, горец. Возвращаемся домой, и Саша Санников, партнер по сборной, говорит задумчиво: все-таки не могу поверить, что со мной едет победитель этапа Кубка мира. А ведь он девятым стал. Если бы моего первого места не случилось, это был бы фурор.

- Гонка, по ходу которой вам было тяжелее всего?

- Бежал чемпионат России в Мончегорске. Скольжение неважное. Со старта 70 километров на зубах. Приехал — начало сводить все. Даже мышцы лица. Вообще очень много непростых гонок. Но лыжи не променял бы ни на что. Все равно занимался, хоть бы и денег не заработал. Мне кажется, я самореализовался.

- Самый большой мороз, в который гонялись?

В Лахти как-то стартовали при минус 24. Бывают такие гонки, которые нельзя отменить. У девчонок перенесли старт, а нас запустили. Очень много людей сошло. Номер стоял дыбом. Как одежда джентльменов удачи, окунувшихся в цемент. А тренироваться приходилось и при минус 38. Пластмассовые очки оставляли следы на коже.

- Самый странный гонщик, которого знаете?

- Есть необычные ребята. К примеру, один словак. Сейчас работает смазчиком у биатлонистов. Дружим, общаемся. Но как гонка начиналась — словно человека подменяли. Никакой дружбы — по палкам, по лыжам... Не давал спокойно ехать. Хотя самый жесткий лыжник — Нортуг.

Еще один необычный парень — наш Ромка Виролайнен. По национальности финн. У него в Финляндии бабушка. Бегал за нас. А потом встал выбор: Финляндия или Россия? Выбрал Россию. Женат, кстати, на дочке Анфисы Резцовой Дарье Виролайнен. Однажды чуть не спалил гостиницу в Лахти. Как раз решал, куда перейти. Ушел на какую-то встречу из номера, попрощался. Спустя время слышу треск, чувствую запах гари. А Ромка поставил кипятильник в пластмассовый стакан. Он расплавился, подставка тоже — все загорелось. Если бы я ушел вместе с ним, гостиницы в Лахти, думаю, сейчас не существовало бы. Потушили. Помните, как в "Особенностях национальной охоты"? Так он же финн! Колоритный парень.

Больше жизни

- Курьезные истории в ходе гонок происходили?

- В Ванкувере в дуатлоне заехал на смену лыж, а лыж и нет. Шесть человек ушли на трассу поить и вести спортсменов, а на пересменке остался всего один парень. Заезжаю в бокс: то ли лыжи не едут, то ли я долбанутый. Что делать? Тот парень просто думал, что на этом круге я не заеду.

В Сочи тоже произошел случай, только со знаком минус. Один человек смотрел в будущее и наградил орденом за пятое место. Президент. Спрашивает: чего, Сергей, не хватило? Мол, интересно же. Ответил: я сам лопух. Он сказал то, до чего я потом допетрил. Мол, ты проиграл, потому что был далеко, когда пришло время ускоряться. Но на самом деле я побоялся поломать инвентарь. Рассуждал так: лучше я заеду пятнадцатым, чем не заеду вообще. А потом думал: где я был раньше? Но когда за четыре дня до старта и окончания Олимпиады обращаешься к доктору, что-то просишь, а он отвечает: а мы ящики все уже сложили, достать не получится. Уже собрались уезжать. Настолько в меня никто не верил. Когда приехал пятым, в микст-зоне не ждал ни один белорусский журналист. Хотя на всех гонках были.

А вообще, у нас завышенные ожидания. В 1994-м на Олимпиаде лучший из белорусов занял 21-е место. В 1998-м парень приехал 18-м — чуть квартиру не подарили. Дали кредит, что по тогдашним временам практически равноценно. Это был грандиознейший успех. В Солт-Лейк-Сити за 14-е место меня выгоняли из команды, говорили, что я старый. А сейчас я буду счастлив финишировать на этой позиции.

- Не подсчитывали, сколько километров намотали за карьеру?

- Раньше в сезон проезжал десять тысяч, иногда двенадцать. Сейчас чуть меньше — восемь. Умножьте это на двадцать пять сезонов. Плюс еще лет десять до этого бегал где-то по пять-шесть тысяч. 300-350 тысяч километров получается. Раз семь-восемь земной шар обогнул.

- В лесу во время тренировок когда-нибудь терялись?

- Однажды любимый тренер забыл меня в Сыктывкаре. Сказал: катай длительную тренировку, а я за тобой приеду. Я как ответственный парень намотал круги и сел ждать. Начинал утром, а уже темнеть стало. Если бы знал, проехал бы пятнадцать километров в сторону города. Но я-то уже без сил. Два километра прошел до птицефабрики, потом сел в автобус. Забился в угол без билета, поехал вместе с работягами, которые возвращались со смены. Вернулся часов в шесть вечера. Думаю: ладно, раз ты такой, то и я. Закрылся в номере. А он придет, раз постучит: нет. Два — тоже ни звука...

- Животные во время тренировок за вами увязывались?

- Олени все время бегают в Скандинавии. А на тренировке однажды коровы пристали. 1995-96 год, Раубичи. Пастух поил коров и не заметил, как стадо разделилось. Половина ушла на начальную петлю. Спускаемся — внизу коровы. А мы на роллерах, затормозить невозможно. Один парень хотел объехать, но как врезался! Снимает роллеры и давай гонять по лесу эту бедную корову в лыжных ботинках! Сейчас тренером в Могилеве работает. В итоге догнал и надавал по бокам.

Глава федерации Андрей Коваленко говорил, что вы можете принять участие и в чемпионате мира-2019...

Может быть. После Игр команду собираются почистить, обновить. И хотят, чтобы я подтягивал молодых, находился рядом. Если бы меня не было в сборной, многие уже считались бы старыми. Я не сказал ни "да", ни "нет". В той ситуации мы не знали, где была грань, где надо было остановиться. Где-то и я был не прав.

- Рядом с партнерами по команде чувствуете себя стариком?

- Иногда в шутку говорят: Николаич, Николаич… Когда долго не стригусь, видна седина. Порой рассказываю про гонки, которые происходили, когда некоторые еще не родились. Помню, мы как-то с семьей пошли в "Макдональдс". Сейчас мне 44, и я себя молодым чувствую. А тогда 30 было — что это вообще такое? Рядом сидели две девчонки. И одна говорит: ты знаешь, что моя подруга учудила? Пришла на день рождения с мужиком лет тридцати. А я все слышу. Спрашиваю у жены: Ира, неужели я такой старый? А сейчас уже, наверное, вообще дед. Хотя многие мои ровесники в таких дядек с животами превратились... Ничье место в сборной я не занимаю, и за уши меня не тянут. На самом деле в моем желании попасть на Олимпиаду больше жизни, чем спорта.