Нахальство пассажиров, дедовщина и зарплата: стюардесса рассказала всю правду о своей работе

Белорусские чартеры оказались самыми трудными рейсами.

Александра уже несколько лет вообще никак не связана с авиацией, и кажется, ее это устраивает. Она согласилась встретиться с журналистом kyky.org и рассказать о том, как работала белорусской стюардессой. Между свидетельствами эмоционального выгорания в ее монологе можно заметить и действительно проблемные моменты авиации:

«Начнем с того, что я шла к этой работе абсолютно осознанно. Я всегда хотела работать в авиации, стюардессой и знала это четко, еще до того момента, как поступила в университет. Специально выбирала вуз, чтобы там была подходящая специальность, чтобы были языки. Моя специальность – «международный туризм». У нас ведь нет конкретных заведений, где учат на стюардесс, но можно получить смежную специальность. В общем, я целенаправленно шла к своей цели – окончила университет, и дошла до этапа устройства на работу.

Медкомиссия и кастинг

Вначале ты проходишь медкомиссию. Там тебя проверяют на хронические заболевания, зрение, все показатели жизнедеятельности – проблем со всем этим быть не должно. У меня все было в норме, но ко мне придрались по поводу худобы и отправили набирать вес –10 килограмм. Нужно было весить 55 килограмм, а я весила меньше. Это, конечно, мало, я согласна. Но у меня не получилось поправиться. Тогда врачи проверили, в норме ли гормоны, проверили отсутствие анорексии и желудок. Но, поскольку все было в норме, меня пропустили.

После комиссии тебе выдают сертификат, и ты с эти сертификатом идешь на кастинг. Его пройти не сложно. Задают банальные вопросы, в стиле: «Почему вы хотите работать?», «Скажите что-нибудь по-английски», «Как вы будете предлагать леденцы?». На этом этапе я не стрессовала и не нервничала. Прошла. Внешний вид: официальный стиль одежды, никаких кричащих вещей, без татуировок, пирсинга и яркого макияжа. Нужно быть простой, приличной девочкой. Даже слегка напуганной этим всем, – им нужен «пластилин», чтобы они могли вылепить из человека то, что им нужно. Ну, да, надо немного знать язык. Хотя, в принципе, требования к английскому языку мне не сильно понятны. У нас не особо на нем говорят, и даже люди, которые летают с президентом, читают «Боинг Сэван-Сры-Сэван», вместо нормального произношения.

После кастинга, недели через две, тебя оповещают, что ты его прошел. Начинается обучение. Первые два-два с половиной месяца ты посещаешь занятия каждый день в восемь утра в летном колледже. Вначале обучают литовцы. Есть такая школа «Safety First» – там обучают бортпроводников. Раньше стюардесс отправляли на обучение в Литву, сейчас обучают у нас на месте. Чтобы деньги сэкономить, естественно.

Они очень лояльные, интересные, по-европейски открытые. Мне очень нравилось, что они ни к кому предвзято не относились, спокойно объясняли, могли неформально пообщаться, рассказать поучительные истории. И не нужно на эти занятия приходить в официальном стиле, можно прийти в теплом свитере, если зима, где-то посидеть в шапке, и тебе никто ничего не скажет. Когда обучение у литовцев заканчивается, начинается обучение у беларусов. И тут ты начинаешь понимать, куда ты попал: на первом же занятии в аэропорту тебя спрашивают по всем статьям, предъявляют претензии, что ты не так одета, не так себя ведешь, лак для ногтей не тот, и так далее. Тебя пытаются приучить к дисциплине всеми возможными способами. Но главное, пытаются тебе доказать, что ты к этой профессии не пригоден, что это престижная работа, а тебя взяли с улицы и ты теперь обязан. А потом начинается стажировка.

Стажировка, дедовщина и зарплата

После того, как заканчивается учеба, достаточно долгий период времени ты сидишь и, буквально, ничего не делаешь – просто ждешь, когда тебе в график поставят хоть какой-нибудь рейс. Ты на нем летаешь стажером, налетываешь 30 часов, и только после этого получаешь допуск и становишься полноценным бортпроводником. Как ты будешь набирать эти 30 часов – решают диспетчеры. Они могут поставить один рейс в две недели, могут поставить три рейса в неделю. Эту закономерность объяснить не могу. У меня была такая ситуация, что мне выплачивали оклад 1 700 000, и я на этом окладе сидела полгода. Без денег, не представляя, как платить за квартиру – быстро налетать свои стажировочные рейсы я не могла. Набор был зимой – а это не сезон. Сезон начинается в начале мая. В мае им люди нужны – больше рейсов, людей может не хватать. А зимой люди не нужны, а когда человек проходит стажировку, то, естественно, ему уже должны платить полноценную зарплату. Поэтому я и многие мои коллеги оказались в трудном положении. Нам выдавали форму, а ее выдают не всегда твоего размера: где-то нужно ее ушить, где-то нужно купить обувь и так далее. Это в расчет не входит.

Мне нужно было купить пальто и чемодан. Мне их не выдали – не было размера. Стажировку без них я проходить не могла, и мне ставили минус в ведомость.

Меня в тот период захватила настоящая депрессия. Были моменты, когда я летала стажировочные рейсы, а в последующем, и обычные, и каждый рейс мечтала, чтобы самолет разбился. Не даром ведь говорят, что люди, которые стремятся к рискованным профессиям, подсознательно готовы к смерти. Ни нормальной зарплаты, ни возможности путешествовать, ни достойного коллектива, ни обеспечения безопасности. Но я не показывала вида, всегда себя дружелюбно вела. Никто бы никогда в жизни не сказал, что я сижу в этот момент на антидепрессантах и вообще еле выдерживаю это все.

Зарплата человека, когда он приходит на эту работу, зависит от того, какие рейсы ему будут давать. Один рейс стоил пять долларов, другой рейс –15 долларов, третий – 25. Есть суточные, есть командировочные. Командировочные выплачиваются в беларуских рублях, суточные – в валютном эквиваленте. И от того, какой рейс тебе поставят, зависит твоя зарплата. Есть разница: чартерный рейс – более тяжелый – четыре часа туда, четыре обратно, плюс разворот. Люди, которые только пришли, обречены на то, что они будут летать в самые тяжелые и низкооплачиваемые рейсы. В этом и проявляется дедовщина.

Еще дедовщина заключается в том, что присутствует такой особенный контингент девушек. Сразу отмечу, что по поводу парней – никаких претензий. Нормальные, адекватные ребята, с которыми приятно работать, они всегда помогут, никогда не будут тебя морально давить. А вот контингент «я стюардесса, а значит, я богиня», которые, всячески пытаются это показать окружающим. Хотя сами работают, как проклятые, не выходят из самолетов, ходят с огромными кругами под глазами, вымещают всю свою злость на новичках. Либо на тех, кто просто мягче характером. Вот они будут придираться ко всему. Многие из них инструкторы. Часть из них – адекватные, которые по правилам должны тебя проверять и делать, в случае необходимости, замечания, и они их сделают спокойно и тактично. А есть такие, которые пишут докладные и распускают слухи. Слухи и сплетни – проблема номер один в таком коллективе. О тебе постоянно говорят. Ты можешь сделать что-то плохое, можешь не сделать… Не утаить ничего. Все всегда все знают, обсуждают это.

Чтобы подняться в этой иерархии, важен характер. Опять же, синдром Стюардессы-Богини – если ты себя чувствуешь на своем месте во всем этом, то отработав контракт – два-три года – как в армии, перестанешь быть «духом», превратишься в обычного солдата. Я контракт не доработала.

Почему я ушла и сколько мне это стоило

Уйти достаточно сложно. Контракт – это не договор. Поэтому текучка не сильно большая. Но, когда я уходила, за год уволилось 23 человека, причем это люди, которые работали не первый свой контракт. Увольнялись по разным причинам: кто-то выходит замуж, кто-то уезжает заграницу, кто-то списывается по здоровью. Не уходят только потому, что некуда. У нас нет альтернативы, куда пойти. Кстати, после увольнения мне еще пришлось заплатить – не доработала по контракту.

Главная причина, по которой я ушла – я хотела путешествовать. Это мучительно – прилетать в какую-нибудь страну, например, в ту же Германию, и не выходить из самолета. А из самолета мы не выходили. Ладно, короткий рейс в Питер или Киев. Но, когда ты прилетел в Тель-Авив – достаточно тяжело взять и полететь через час обратно. Или в Алма-Аты – лететь туда шесть часов, час в самолете, а потом обратно трудно. К тому же, за это время нужно успеть подготовить самолет, принять питание, разгрузить багаж, загрузить другой багаж, почта, груз.

Это самое обидное: ты летаешь, облучаешься радиацией, идешь на жертвы, работаешь в сложных условиях, но, по факту, ты не путешествуешь.

Первые твои три года ты очень часто попадаешь под багажник – считаешь чемоданы при погрузке – практически каждый рейс. Ты либо третий, либо четвертый номер в бригаде – один из последних. Последний номер выполняет такие функции. Повезет, если ты третий – тогда внутри самолета принимаешь питание. Второй номер обслуживает бизнес-класс и часть эконома, отвечает за бытовой инвентарь: пледы и подушки, а первый обслуживает летчиков.

Плюс, бортпроводники не считаются летным составом. Это, по сути, уборщицы воздушного судна. Летчики имеют хорошую пенсию, хорошее соцобеспечение, а бортпроводники – нет. Получать 300-400 рублей пенсии, проведя всю жизнь в жесточайших условиях радиации и недосыпа, жертвуя здоровьем и личной жизнью, нечестно. Потом, в 45 лет, в среднем возрасте выхода на пенсию, ты будешь получать 400 рублей и пойдешь работать уборщицей, продавщицей в киоске или посудомойкой. Ты не летный состав, ты – уборщица воздушного судна.

Нарушение прав на отдых – еще один пункт. У нас четко прописано, что между рейсами, от приземления до взлета, должно пройти 12 часов. Но не учитывается, что рейсы задерживаются, что с самолета нужно уйти, занести аптечки, переодеться, дождаться своего транспорта из аэропорта и так далее. 12 часов не проходит. К тому же нужно приезжать за два часа до вылета – уже накрашенной, собранной. Можно, конечно, и на месте, но на это тоже нужно время. По сути, проходит гораздо меньше времени. У меня, бывало, и восьми часов не проходило.

Как результат: сбит режим – ты не всегда можешь поспать в тот момент, когда ты приехал. В один день на работу к пяти утра, в другой – к пяти вечера. Никакие биоритмы не учитываются. Постоянный недосып, усталость. То, что все говорят «ненормированный график» – это мягко сказано. Существует мобильное приложение, в нем у тебя есть собственный аккаунт, в котором пишут, что на этой неделе ты летишь в Питер, два раза в Москву и в Париж. А на следующий день все может поменяться. Ты никогда не можешь быть уверен, работаешь послезавтра или нет. Построить планы вообще невозможно. Если ты не выйдешь на рейс, придется заступать в 12-часовой наряд, дежурить и заменять тех, кто по какой-то причине не смог выйти на работу. А после дежурства может быть вылет, буквально через несколько часов.

Бывали еще неприятные случаи, связанные с алкоголем. Одно дело – выйти на рейс после бокала вина, приятного мало. Но бывали ситуации, когда работники выходили пьяными. Перед рейсом необходимо пройти медосмотр, в случае подозрений отправляют на освидетельствование. Но, помню случай, когда приходилось «прятать» на борту выпившую коллегу, которая не успела отоспаться перед рейсом. Мы ее прикрывали всей бригадой. Хорошо, что не попалась жесткая бригада, потому что дело могло обратиться огромным скандалом и, естественно, увольнением. Алкоголь – очень распространенный способ снять стресс. После работы выпивали практически все.

Пассажиры

Могу сразу сказать, мне не нравились белорусские пассажиры. Белорусский чартер – очень трудный рейс. Приходится сталкиваться с невоспитанностью, нахальством. Это наши люди, которые летят на all inclusive в Турцию или Египет. Тут можно увидеть и понты, и капризы, и пьяных до полусмерти. Но сильнее всего раздражала неаккуратность – и обидно было за других пассажиров, которые покупают достаточно дорогие билеты и видят это позорище.

Могу выделить Питер и Калининград. Это, наверное, самые культурные рейсы. Тут были самые интеллигентные, приятные, воспитанные люди. Мне нравились Грузия и Азербайджан – это всегда веселье и задор. Грузины, как и итальянцы, слегка эксцентричны, выпивают, но они всегда за все очень благодарны. За конфетку или стакан воды они готовы зацеловать. Они громкие, но душевные. В конце рейса готовы принять тебя у себя в гостях, любят поговорить, дают свои контакты, зовут к себе со всей твоей семьей. Взбалмошные, эмоциональные, но без перегибов. А еще Киев. Любимый Киев! Когда перекрыли воздушное пространство, они были очень признательны белорусам, что мы их не бросили. Они всегда душевные, благодарные, простые. Люблю Украину, хотя рейс тяжелый – очень короткий. Всего 40 минут, но успеть надо очень многое. И немцы очень приятные – тактичные и вежливые. Ирония ли, но они очень лояльны к белорусам.