Сезон вечного вождя

Об особенностях и вреде долгожительства у власти — на живых примерах.

На переломе годов людям свойственно подводить итоги. Хорошо, когда итоги не подводят людей. В четках мировых событий выделяешь те, что могут послужить уроком. Под занавес 2017 года ушли из политического бытия два выдающихся долгожителя у власти. Тема для нас вечно актуальная. То, как они ушли, дает немало пищи для размышлений.

Последний танец на змеиных головах

Али Абдаллу Салеха, сильного человека Йемена — одного из самых несчастных государств мира, видели в гробу. В один из декабрьских дней в социальных сетях появились снимки из Саны: несут тело, завернутое в цветистое одеяло, в голове рана.

Так закончился жизненный путь еще одного персонажа, который полагал себя если не бессмертным, то бессменным. Ранее он пережил многое, включая «арабскую весну». Почему-то у нас нынче это стало ругательным словосочетанием — «арабская весна», хотя это была, безусловно, героическая драматическая пора.

17 декабря 2010 года 26-летний тунисский безработный Мохаммед Буазизи облил себя бензином и поджег перед административным зданием в городе Сиди-Бузид. Запылал весь арабский Восток. 2011 год прошел под знаком звездопада.

14 января президент Туниса Бен Али, занимавший свой пост с 1987 года (23 года), бежал из охваченной массовыми волнениями страны.

После 18 дней всенародного стояния на каирской площади Тахрир ушел в отставку и попал на скамью подсудимых Хосни Мубарак. (В конце концов был отпущен военными властями.) До этого он правил Египтом 30 лет.

Был растерзан толпой ливийский Муаммар Каддафи. Не помог ни золотой пистолет, ни фантастический стаж его пребывания у власти — 41 год. Напротив.

В этой череде нетрудно увидеть некую закономерность, и даже две. Чем дольше правление, тем яростней взрыв. И тем хуже конец.

Тогда этот список мог (и должен был) пополнить собой президент Йемена Али Абдалла Салех. Свой пост он занимал с 1978 года — 33 года. Но он выкрутился. После многих недель препирательств со стрельбой и посулами объявил, что готов уйти в отставку.

Личные подробности этой йеменской разновидности авторитария не шибко оригинальны. Образование — «ниже среднего», как говорится в одной его биографии (не закончил средней школы). В 1960 году — капрал. В 1979 году — полковник. (Годом раньше он стал президентом, начальником штаба армии и главнокомандующим, подавил заговор и расстрелял 30 высших офицеров.) В 1997-м — фельдмаршал. Ну и, естественно, плох тот фельдмаршал, который, будучи президентом, не возглавляет правящей партии.

В отличие от двух своих предшественников, которых взорвали, все у него складывалось как нельзя лучше. Его тоже взрывали, погибли четыре охранника, он не сильно пострадал.

В нужный момент парламент удлинил президентский срок с 5 до 7 лет. На выборах Салех получал цифру, близкую к 100 процентам. То есть он достиг совершенства — стал всем и, по-видимому, навсегда. Если какое-то борение происходило, то исключительно внутри самого просвещенного правителя.

В истинно демократическом духе он порой призывал «все политические партии, включая оппозицию, искать новых молодых лидеров, которые бы соревновались друг с другом на выборах, потому что мы должны научиться практике мирной смены власти». А потом выдвигался сам. Он не может поступить иначе, ибо «этого требует общество, и такова воля народа».

Что поделать, когда между демократией и волей народа сложились такие двусмысленные отношения?! Правда, в 2011 году сразу в ряде стран, где демократией и не пахло, воля народа оказалась выражена без околичностей. Беда «арабской весны», что на следующие шаги, которые бы обеспечили реальный прорыв в современность, уже не оказалось сил. Такова ловушка истории.

Когда все клапаны забиты намертво, все кончается яростной вспышкой, рано или поздно она сметает режим личной власти. А потом… проходит эйфория и выясняется, что на выжженной земле трудно построить что-то путное.

Для этого нет навыков самодеятельности — ни политических институтов, ни гражданского общества. Таково непременное наследие долгожителей у власти. После них остается обездоленное, обескровленное диктатурой, нежизнеспособное пространство. Социальная пустыня.

Йемен — «провалившееся», разваливающееся государство, оказавшееся между молотом и наковальней. Нищее, отсталое, без того разделенное — в 1990 году Север и Юг объединились, но так и не стали единой страной — оно превратилось в плацдарм для чужаков. Его облюбовал местный вариант «Аль-Каиды» (запрещенной в РФ организации), которую, в свою очередь, американцы норовили добить дронами. На йеменской земле был, в частности, уничтожен главный пропагандист «Аль-Каиды» — исламист американского происхождения Анвар Аль-Авлаки. В последние три года к этому добавилась гражданская война с религиозной подоплекой — восстание хуситов (они шииты) на земле и гнев могущественных суннитских соседей с воздуха. Саудовская Аравия уверена, что за хуситами стоит ее архивраг — Иран и вымещает свой гнев на несчастной стране яростными бомбежками.

В ситуации хуже некуда лучше всех чувствовал себя Салех. Уйдя в отставку, он не просто остался в стране. Сохранив лояльность племен и секретных служб, он разыгрывал гроссмейстерские пасьянсы. Сам он называл это «танцами на змеиных головах».

Сначала он оставил вместо себя своего человека — президентом стал его зам Абд Раббо Мансур Хади. Но когда в конце 2014 года повстанцы-хуситы обложили столицу, он заключил альянс уже с ними, вместе они свергли правительство Хади, и тот оказался в ссылке в Саудовской Аравии. В конце 2017 года Салех совершил новый кульбит. Громогласно обвинив своих былых союзников — хуситов в преступлениях против йеменского народа, он протянул руку уже саудовцам. Из всех его переворотов этот оказался самым неудачным.

Танцы на змеиных головах — по определению смертельные танцы. Для окружающих.

Страна в черной дыре, выхода из которой не видно. В нынешнем кровавом цикле в Йемене погибли десять тысяч человек. Такова реальная цена этого любимого занятия диктаторов — бывших, настоящих и будущих.

Сколько может длиться правление живого трупа?

Свежий ответ дал Роберт Мугабе, последний по счету мировой долгожитель-рекордсмен, первый и единственный премьер — президент Зимбабве. Не то чтобы собственными устами.

В конце ноября танки появились на улицах Хараре. Люди в погонах — на телеэкране. «Президент и его семья в полном порядке, и их безопасность гарантирована», — многозначительно заявил начальник генштаба. Армия будет делать вид, что это не переворот. Мугабе, когда после упорных препирательств, продолжавшихся несколько дней, согласится объявить о своем уходе, будет делать вид, что делает это по доброй воле — то, что его собственная партия исключит его из своих рядов и предъявит ультиматум: отставка или импичмент, не в счет…

А ведь казалось, что никакая перемена при этом режиме уже невозможна.

Не считать же знамениями маленькие происшествия из хроники первого семейства.

За несколько дней до переворота страну облетело видео: младший отпрыск Мугабе поливает шампанским часы на своей руке. Картинку комментирует его восторженная подпись в инстаграме:

«Шестьдесят тысяч долларов на запястье, когда твой папка управляет всей страной, вот это да!»

А чуть раньше — публичное обращение Грейс, 52-летней второй жены Мугабе к мужу (она моложе его на сорок с лишним лет): «Если ты хочешь передать мне пост, передай его мне без колебаний». Президентский пост.

Именно это оказалось слишком для старой гвардии. Такого поворота они никак не желали.

У президента Мугабе были два вице-президента — можно сказать, официальные наследники Джойс Миджура и Эмерсон Мнангагва. Старые соратники, верные слуги, и обоих он уволил в последнее время. Джойс Миджуру — женщину с героическим ореолом со времен освободительной войны — Грейс (неформальный титул — «королева шоппинга») обвинила в предательстве, колдовстве и ношении коротких юбок… 75-летний Эмерсон Мнангагва, по кличке Крокодил, «свой человек» для генералов и старой гвардии, был отставлен с не менее экзотическими формулировками. Не тратя ни минуты, он бежал за границу — сначала в Мозамбик, затем в ЮАР, где у него есть союзники, в частности, в спецслужбах. Утверждается, что Мугабе планировал еще одну акцию — снять с поста командующего вооруженными силами Зимбабве Константина Чивенгу. Тот в это время находился в Пекине с официальным визитом и по возвращении должен был быть арестован прямо на аэродроме. Отринутым соратникам ничего не оставалось, кроме как свергнуть «выжившего из ума» вождя.

93-летний Роберт Мугабе безраздельно правил 37 лет — с того самого момента в 1980 году, когда англичане оставили свою последнюю колонию после пятилетней национально-освободительной войны. Первый премьер-министр молодой страны, семь лет спустя первый президент, далее вождь навсегда. То, что наши теоретики открыли сравнительно недавно и пока не формализовали — статус «национального лидера» (кстати, почему бы не говорить по-русски или по-африкански — вождь?) у Мугабе был еще с тех пор, когда страна называлась Родезией в честь знаменитого колонизатора Сесиля Родса. Так что сам приход его к власти был закономерен.

7 миллионов черного населения на 230 тысяч белых поселенцев — притом что это была самая крупная белая община в Южной Африке. Южная Родезия была обречена стать Зимбабве уже по законам демографии. А к ним присоединились еще мировые законы демократии. Международное сообщество не могло принять «рабовладельческую» утопию белой республики Яна Смита. Выжить в изоляции под режимом санкций у нее не было шансов.

Однако история независимого Зимбабве (она же история ничем не ограниченного правления Роберта Мугабе) — классическая иллюстрация того, как меняются и подменяются цели и средства.

Комментарий «Экономиста» от 8 марта 1980 года перенесет нас в самое начало.

«Все сейчас зависит от того, каким окажется реальный Мугабе… Судя по последним пяти годам и его поведению в Лондоне в ходе переговоров (о независимости), г-н Мугабе относится серьезно к своему марксизму. Постоянные ссылки на «научный социализм» и его подчеркнуто аскетические манеры вызывают обоснованные страхи, что, отдав дежурную дань национальному единству, он может попытаться навязать Зимбабве доктрины, которые принесли экономическую неэффективность и политические репрессии во множество других стран.

Однако последние недели и в особенности последние дни породили надежду на появление нового Мугабе.

…В его кабинете будут белые министры, найдется работа для бывшего партнера и главного соперника Джошуа Нкомо, что предотвратит разрушительную межплеменную распрю… Марксизм отставлен в сторону — или отложен — с обещаниями, что широкой национализации не будет и что (крайне необходимая) земельная реформа, по новому Мугабе, не будет означать изгнание белых фермеров… Признавая, что нынешняя весьма успешная экономика организована на капиталистических началах, г-н Мугабе утверждает, что любые перемены будут «зиждиться на этом фундаменте»…

Но… если старый Мугабе попытается провести в Зимбабве экономические эксперименты, которые проваливались везде и всегда с того момента, как сошли с пера Карла Маркса, хаос даст о себе знать по всей южной Африке».

В комментарии из 1980 года точно описана развилка возможных исторических путей, открывавшихся перед молодой страной. Мугабе безошибочно выбрал тот из них, который вел в бездну, и прошел его до конца, не пропустив ни одного гибельного шага.

Чтобы убрать со сцены первого лидера национально-освободительного движения Джошуа Нкомо, Мугабе развязал гражданскую войну. Верная ему Пятая бригада, обученная северокорейцами, в ходе операции «Гукурахунди», что переводится как «Ранний дождь смывает солому», вырезала двадцать тысяч жителей племени нбелеле, повинных только в том, что они сородичи Нкомо.

Чтобы завоевать популярность у ветеранов, Мугабе науськивает их на белых фермеров, предоставляя карт-бланш на грабежи, насилия и убийства. Эта земля ваша!

Все это было предсказано — во втором сценарии «Экономиста», сценарии-предупреждении. Я бы только поспорил с терминологией.

Словом-оменом, сулящим реальные катастрофы, в предупреждении «Экономиста» является «марксизм». В ту пору это было привычно, хотя и тогда не слишком точно. Мугабе действительно долгое время называл свою партию марксистско-ленинской, потом переименовал в социалистическую. Инсургенты, революционеры, переворотчики, вожди в разных концах света — от династии Кимов до братьев Кастро и Пол Пота — апеллировали к «научному социализму». В разделенном мире холодной войны это было не просто модно, это было выгодно, открывало неограниченный кредит — деньгами и оружием, в Москве и Пекине. К марксовой теории все это имеет очень дальнее отношение, хотя искренне исповедующим эти взгляды стоит задуматься: почему диктатуры всех мастей так любят рядиться в марксистские одежды. Видно, удобны они, лучше других подходят для их специфических целей. Тем не менее надо понимать, что единственно реальной целью для каждого из них является не коммунизм—социализм, не национальная свобода—народное благо, а самовластье.

Нужно различать цель и цену. Мугабе добился всего, чего хотел. Он построил совершенную пирамиду самовластья, притом что полностью развалил страну.

Самая развитая и во многих отношениях наиболее благополучная из девяти стран, окружающих ЮАР, оказалась у разбитого корыта.

Экспорт сельскохозяйственной продукции сменила угроза голода. Что с того? Это козни Запада. Известно, что засуху с помощью химического оружия спровоцировал еще Тони Блэр.

Но режим знает, что им противопоставить.

«Если мы не можем получить деньги за наши продукты, мы напечатаем их сами», — невозмутимо изрек Мугабе.

Как вам нравится, к примеру, купюра в 100 миллиардов долларов? И чего она стоит? Или курс местной валюты: четыре триллиона за один американский доллар? Попробуйте подсчитать динамику инфляции. 79,6 миллиарда процентов в ноябре 2008 года! Мировой рекорд.

Зато политическая система выстроена идеально.

В 1990, 1996, 2002, 2008 и 2013 годах Мугабе проходил через перевыборы — демократия! Многопартийная система, оппозиция… — все как у людей. И все схвачено.

Избирательная комиссия может быть арестована — в полном составе. Агитацией занимаются армия и полиция. Гибнут и пропадают без вести люди. Многие тысячи лишаются крова. Результат гарантирован на сто процентов.

Казус Мугабе хорош тем, что это фактически безупречная модель абсолютистской власти. Авторитарии в других частях света могут лишь стремиться к такому совершенству или завидовать ему.

Власть монопольна, непобедима и несменяема ни при каких обстоятельствах.

Вождь по определению единственный в своем роде. Он безальтернативен.

Оппозиция — это декорация. Или враги народа.

Выборы — это не выбор. Выборы это перевыборы, постановочный референдум, демонстрация лояльности вождю.

Вождь всемогущ. Никаких законов для него не существует, даже физических. Он сам источник любой законности. И он вечен.

Как публично повторяла Грейс до своего падения: «Он может править страной даже «будучи трупом».

Мугабе регулярно и подолгу ездил в Сингапур на лечение. Как-то вернувшись с очередного сеанса омоложения, сравнил себя с библейским Лазарем, восставшим из гроба. Год назад, выступая на Ассамблее Африканского союза, заявил, что останется у кормила, «пока Господь не скажет: «Приди ко Мне».

Господь благ. Диктаторы вечно живые. Вплоть до того момента, когда…

Дальше следуют варианты.

Вариант Ленин—Сталин—Мао… Назовем его: Мавзолей. Впрочем, из мавзолеев порой выносят (Сталин. Ленин?). А сами мавзолеи порой взрывают и сносят (Димитров, Чойбалсан)…

Ноу-хау, получившее свое имя от Мавсола из Галикарнаса и датированное серединой IV века до н.э., в нашу эру взрывной энергией масс теснит вариант Чаушеску, Саддама, Каддафи… Не приведи господь!

Слишком задерживаться, засиживаться на таком месте опасно и неразумно. Как публично признался бывший пресс-секретарь Мугабе: «У меня перед глазами стоял образ Муаммара Каддафи… Существовала вероятность ливийского сценария, по которому президента должны были выволочь из резиденции и линчевать…»

В самую последнюю секунду Мугабе подписал «добровольную отступную», получил «подъемные» $10 миллионов и ушел на покой. Мугабе снова показал пример коллегам.

Александр Пумпянский, «Новая газета»