Альгерд Бахаревич: В Беларусь литературные сюжеты валяются под ногами

Известный писатель рассказал, чем живет современная белорусская литература.

На вопросы об особенностях литературы в Беларуси, выборе, который приходится делать, чтобы работать со словом, а также литературных сюжетах, которые можно найти в минских Шабанах — не самом респектабельном районе города, отвечает писатель, который пишет на белорусском языке, пишет culturepartnership.eu.

Альгерд Бахаревич, известный белорусский литератор и публицист, гордится тем, что не издает книги за собственные деньги. Спонсоры и издательства всегда заинтересованы в сотрудничестве с ним. Однако удел подавляющего большинства белорусскоязычных авторов — печататься за свои кровные. Почему финансы отворачиваются от современной литературы? Возможно, дело в сюжетах, темах-табу, которые все еще существуют. Тут есть над чем подумать.

— Чего ждут читатели от литературы сегодня?

— Самое интересное в литературе сейчас — это возможность увидеть героя-современника, человека, который ходит теми же улицами, встречает на своем пути знакомые всем объекты. У читателя создается впечатление, что он сам живет в книге, так как персонажи ему понятны и близки. Тем, кто покупает книгу в ожидании эстетического наслаждения и интеллектуального вызова, интересно читать о себе, о наших сегодняшних буднях, о людях, которые живут здесь и сейчас, в современных белорусских городах и местечках.

Еще одна животрепещущая тема — свободные люди в несвободной стране. Здесь, в Беларуси, в 2016 году. Как они живут? Что их волнует? Какие вызовы стоят перед ними? Когда я обращаюсь к публике, провожу мастер-классы, выступаю перед молодыми литераторами, всегда говорю: «Пишите о нашем сегодня, оно этого заслуживает». Мы живем в невероятно интересное время.

— А что же такого интересного вы нашли в нашем времени?

— Мы живем в несвободной стране. Ты должен как-то приспосабливаться, принимать или не принимать правила игры, идти или не идти на компромиссы с государством, обществом, собой…

— Но это скорее проблема, а не условия для творческого поиска…

— Да, но это проблема, которая обладает фантастическим потенциалом для творчества. Люди, живущие в несвободным обществе, в несвободном государстве имеют гораздо больше тем для разговоров. Их жизнь насыщена и интересна, они сталкиваются с большим количеством проблем и зачастую должны делать выбор. Это все живой материал для литературы. Поэтому Беларусь, ее большие и малые города — это те места, где сюжеты просто валяются под ногами. Здесь столько абсурда, столько зла, столько нетерпимости, столько столкновений и конфликтов... Столько любви и ненависти... Человеку здесь приходится постоянно меняться, чтобы выжить.

— Вам есть с чем сравнивать. Вы получили стипендию ПЕН-центра и несколько лет жили в Германии.

— Да, действительно. Там, в демократической стране, все проще. Нет напряженности, давления. У людей больше личного пространства. Больше свободы, а значит, больше одиночества. Люди чаще остаются один на один с собой. И в принципе, это видно в современной западноевропейской литературе. Там больше ковыряния в себе, постоянного самоанализа и рефлексии, при этом меньше игры, абсурда и иронии.

— Вашу прозу называют холодной, интеллектуальной. Вы циник?

— Читатели и критики говорят, что в последних книгах все изменилось, — наконец, я написал роман, где герою можно посочувствовать... Раньше я никогда не задумывался над диалогом с читателем, о его эмоциях и реакции. Я писал исключительно для себя. А теперь задумался. Наверное, приехав из Германии, я заново открыл для себя нашу страну и этих людей. Увидел, сколько здесь на самом деле боли, надежды, особой белорусской тоски. Все это меня вдохновляет. Вот оно, никем не воспетое, не осмысленное, лежит на поверхности. Мы же все ходим этими улицами…

— Один из ваших романов называется «Шабаны». Все, кто живут в Минске, знают, что Шабаны — самый непрестижный район города. Почему вы посвятили этому месту целый роман?

— Как я и говорил, я хочу писать о том, что происходит здесь и сейчас, о реальной жизни. «Шабаны» — воплощение этого стремления. Я в Шабанах вырос, там же ходил в школу, уехал оттуда в 1999 году. Сейчас там живут мои родители. Это место — целый мир, Шабаны — интересный феномен белорусской действительности. Не деревня, не город, а место, которое должно было сохранить безликость, место без истории. С другой стороны, свои «Шабаны» существуют в любом европейском городе. Чем они похожи на минские? Чем отличаются? Эти вопросы — благодатная почва для творчества.

— Вы сказали, что писали для себя. Многие осудили такой бы подход к творческой работе, так как считается, что призвание мастера — делать мир прекрасным и более совершенным.

— Я с этим не согласен. Делать мир более прекрасным — это подход, который был актуален в XIX веке. Если говорить о призвании современной литературы, то я не знаю, в чем оно собственно состоит. Но вот призвание отдельно взятого писателя... Если оно все-таки существует, то его можно сформулировать так: говорить то, о чем другие люди сказать не способны или бояться.

— Что вы пытаетесь сказать, о чем все остальные помалкивают?

— Например, у нас есть несколько «темных чуланов» — табуированных тем, о которых говорить не принято. Кому, как не литераторам, открывать эти страшные двери.

Еще в Гамбурге я написал два эссе о Янке Купале, классике белорусской литературы. Первое было посвящено Купале живому, а второе — мертвому. В них я поведал о том, что в 30-е гг. Купала послушно исполнял роль, которую ему навязали, и поэтому перестал быть поэтом и литератором. Разразился скандал, так как «нельзя так говорить о классиках».

Или вот еще одна темная кладовая. В своем последнем романе «Белая муха убийца мужчин» (2015) я пишу о дискриминации женщин, об их правах, о равенстве. Белорусская литература пока не сказала об этом ни слова. Но время пришло. Моя книга вышла в самом конце 2015 года, и на нее уже поступает очень много самых разных отзывов и рецензий. Эта тема волнует людей.

— И какие же это были отзывы? Они вас порадовали?

— Понимаете, белорусские литераторы живут в такой ситуации, что их радует любая реакция. Ведь 9 из 10 книг, которые выходят на белорусском языке, не получают абсолютно никаких отзывов. Я не ищу специально в Интернете, что о моих книгах говорят или пишут, но если на что-то натыкаюсь в сети, то читаю. И вижу, что «Белая муха» зацепила.

Там есть хорошо закрученный сюжет. Но при этом я не изменил себе. Бахаревич там абсолютно узнаваемый. Мой стиль, мой подход к литературе — все это осталось.

— Вы и издательство, которое издало эту книгу, заработали с издания?

— Я не зарабатываю своими книгами. Я бы хотел пояснить, какая ситуация в белорусскоязычной литературе (о русскоязычной белорусской литературе я ничего не знаю).

Писатели в Беларуси в абсолютном большинстве случаев не зарабатывают со своих книг и не «живут с литературы». Литераторы, как правило, имеют какую-то «нормальную» работу, на которой они зарабатывают деньги, а книги издают за свой счет: написал, пришел в издательство, заключил договор, заплатил из своего кармана, напечатал, и зачастую автор сам продает свои книги, либо договаривается с книжными магазинами.

Сам я к таким литераторам не принадлежу. У меня нет никакой дополнительной работы. Я ничем, кроме литературы, не занимаюсь. Только пишу. Я не печатаю книги за свой счет — только за счет издательства. Сколько я издал книг? Где-то около четырнадцати, кажется.

Напрашивается логичный вопрос: а на что же тогда я живу? Есть другие возможности, которыми я пользуюсь. Например, иностранные стипендии. Недавно мы с женой вернулись из Парижа, где я получил стипендию Французского Института, на которую мог жить и работать во Франции три месяца. Мой роман «Дети Алиндарки» этой осенью выйдет на французском.

Сюда же можно отнести авторские выступления, участие в зарубежных фестивалях. Еще пишу статьи, эссе для различных медиа, имею свои рубрики в некоторых из них. Я был ведущим нескольких авторских проектов на Радио Свобода, а сейчас веду свои колонки на нескольких сайтах. Я много пишу для сетевых изданий и много выступаю перед публикой.

— Приносит ли такая работа вам творческое наслаждение и удовольствие?

— Пока на меня не давят, пока мне не говорят, что и как писать, — да. Мои колонки — это полноценные эссе, где я пишу обо всем, что считаю интересным. И это тоже литература. Для меня главное — писать, заниматься литературой или писать о литературе.

— Не посещала ли вас мысль написать роман, специально рассчитанный на широкую публику?

— Здесь не все так просто. Чтобы это сделать, нужно самому сильно измениться. Изменить свое видение мира, смириться, приспособиться. Если мы будем подходить к своему таланту утилитарно, мы столкнемся с большой проблемой выбора: то, что мы делаем, — творчество, или просто попытка заработать себе деньги и славу?

— Вы считаете, что одно отрицает другое?

— Одно соседствует с другим, но только до определенной границы. Вопрос лишь в том, готов ли ты перейти эту границу? Вот я не готов. Я творец, художник, я готов жертвовать многим в жизни ради того, чтобы оставаться свободным творцом и писать то, что я хочу, а не то, что от меня ждут. Быть свободным всегда неудобно.

— С другой стороны есть масс-маркет. Почему бы не договориться с собой? Есть люди, которые хотели бы читать на белорусском языке, но, возможно, более «легкие» произведения. И кто-то все равно их напишет. Почему не вы?

— Вот эта формулировка — «договориться с собой» — она меня пугает. Я не готов. Я когда-то решил, что буду заниматься литературой. Среди моих учителей — давно умершие писатели, такие как Джеймс Джойс, Владимир Набоков и Франц Кафка. Если бы они «договаривались с собой», они никогда не написали бы своих великих романов.

Не быть «массовым автором» — это мой выбор. Автор, который хочет не зависеть от этой конъюнктуры, должен смириться с тем, что его жизнь будет нелегкой. Если бы я хотел быть хорошо продаваемым и массовым автором, то я бы писал совсем иначе. У меня бы изменились язык и подход к моей работе. Изменились бы отношения с издательствами. Я бы все делал иначе, даже иначе выглядел бы. Ведь для массовой литературы важно, чтобы у автора был некий отличительный образ, чтобы он существовал в информационном пространстве, как запоминающаяся и красивая картинка с обложки.

— Если подытожить ваши размышления, свой выбор вы сделали в пользу элитарной литературы. И даже гонорары не заставят вас думать по-другому?

— Я живу в бедности, но это мой осознанный выбор. Мы с женой как-то сводим концы с концами, но зато мы свободны. Для меня существует определенная закономерность: чем больше людей хвалит какую-то книгу, тем хуже эта книга. Если мы будем работать «на миллионы», то опустимся до примитива. Хорошая литература всегда апеллирует даже не к тысячам и сотням людей, а к одному человеку. Идти на компромисс, может быть, и стоит, но всегда есть риск, что ты перейдешь некую границу, после которой просто перестанешь себя уважать.

К тому же, в Беларуси сейчас сложилась такая ситуация, что можно написать суперкнигу, учесть всю конъюнктуру и потребности аудитории, а она все равно не будет продаваться. Западные законы рынка здесь не работают. Беларусь — мистическая страна.

— Вы являетесь членом Союза белорусских писателей?

— Я из него вышел, так как считаю, что это бессмысленная советская организация, которая давно себя исчерпала. Творческие организации — это вообще хорошая тема для сатиры. Но членом одной творческой организации я все же остаюсь. Это белорусский ПЕН-центр.

— Видите ли вы проблему в том, что белорусские творцы существуют каждый сам по себе?

— Возможно, но с другой стороны, чего еще можно ожидать от художника? Кто будет тратить время на то, чтобы дружить с коллегами? Главное — творчество, а оно невозможно без одиночества. Кстати, в ПЕН-центре ежегодно проходят дискуссии, где мы встречаемся и разговариваем на темы «Кто же мы, белорусские писатели?», «Кто мы в глазах общества?», «Кто мы в глазах самих себя?». Обычно их ведет поэтесса и переводчица Юлия Тимофеева. Вот там мы много рассуждаем о писательской разобщенности, солидарности…

— Зачем читать современную литературу? Можно ли там найти советы, ответы на вопросы, как жить и где выход из сложных ситуаций?

— Мне кажется, литература не должна давать ответы, она должна помогать преодолевать страх. Страх сказать, страх прочитать, страх написать или подумать. Страх сделать первое усилие. Что будет дальше — это уже ответственность каждого конкретного читателя. Дальше литература уже не несет ответственности. Она открывает двери, пожалуйста, хочешь — входи и разбирайся сам с собой. А если не хочешь, живи старыми мифами и страхами.

Я уверен, что никто не обязан быть героем. Никто не обязан быть храбрым. Абсолютному большинству людей уютно жить в том мире, который они сами себе придумали и построили. Но если уж ты открыл книгу... Тогда приготовься. Будет больно, страшно, и, возможно, ты узнаешь о себе что-то очень неприятное. И только от тебя зависит, называть ли это правдой.