Эксперт о российской угрозе: Эстония защищена намного лучше, чем когда-либо

Инофрмационная безопасность и кибербезопасность — это важная составляющая безопасности в целом.

Дмитрий Теперик является исполнительным директором Международного центра обороны и безопасности, расположенного в Таллинне. Не секрет, что на сегодняшний день безопасность сама по себе становится комплексным понятием, которое не ограничивается одной или несколькими сферами. Этот фактор отразил и разговор Newsader с экспертом, в котором был затронут как вопрос геополитического положения Эстонии, так и насущные проблемы в сфере безопасности этой страны.

- Как можно было бы оценить нынешнюю геополитическую ситуацию, в которой оказалась Эстония?

- Нынешняя геополитическая ситуация одна из самых критических, какие только были на протяжении десятилетий после восстановления Независимости. Однако парадоксальность ее заключается в том, что на данный момент Эстония защищена намного лучше, чем когда-либо. Так что, с одной стороны, мы видим постоянное накаливание ситуации, явную конфронтацию и не только враждебную риторику со стороны Российской Федерации, но и конкретные действия в физическом и информационном пространствах. Но, с другой стороны, мы также ощущаем, что и наши союзники не дремлют. С их стороны также наблюдается не только декларативная, политическая поддержка, но и конкретные действия, например, размещение батальонов в странах Балтии. Так что ситуация действительно парадоксальная: тучи сгущаются, геополитическая ситуация ухудшается, но чувство безопасности тем не менее растет.

- Понятно, что в контексте угроз мы в первую очередь говорим о России. Какие основные опасности исходят от этой страны и насколько эти угрозы реальны?

- Если говорить о потенциальных угрозах, которые несет Россия для Эстонии — это первым делом дестабилизация ситуации внутри Европейского Союза. В общем мы говорим не о непосредственной военной угрозе вторжения, а скорее всего о более косвенных угрозах по разрушению единства внутри ЕС. Понятное дело, что от этого станет намного хуже и Эстонии как члену Европейского Союза. Я ставлю эту угрозу на первое место по той причине, что именно в этой области Российской Федерации удалось предпринять больше всего успешных шагов.

Если говорить про другие угрозы, которые есть и которые мы наблюдали на протяжении последних двух десятилетий с разной степенью интенсивности — конечно, это постоянное прощупывание почвы и поиск слабых мест у нас в обществе. Особенно все, что связано с вопросами языковой политики и национальных меньшинств. Также все чаще поднимаются другие вопросы, например, насаждаются искусственные нарративы о несостоятельности эстонской экономики и ее зависимости от европейских денег.

Угрозы напрямую связаны и с действиями спецслужб Российской Федерации. В начале января эстонская полиция безопасности опять арестовала очередного гражданина России, который работал на ФСБ. Так что, по сути, мы говорим об очень широком спектре угроз, каждая из которых более чем реальна.

При этом менее реалистичные угрозы, по нашим оценкам, связаны со сценарием прямого военного вторжения. То есть его вероятность не исключают, учитывая опыт той же Украины, но оценивают как крайне низкую. Так что мы скорее говорим о противостоянии в информационной, социально-экономической, политической сфере, а также в киберпространстве.

- Говоря об активности российских спецслужб: насколько Эстонии удается с ней справиться?

- Я бы сказал, что у нас есть хорошие примеры того, как наша полиция безопасности справляется с этими вызовами. Если даже просто посмотреть статистику за последние годы по странам Балтии, а также странам Восточной Европы в целом, то Эстония — одно из тех государств, которые достаточно активно вскрывают российских шпионов и высылают их. Это не значит, что шпионы есть только в Эстонии. Они, конечно, есть и в других странах, и либо другие страны делают это незаметно, без лишнего шума, либо они, к сожалению, этого не делают. Мы здесь стараемся в любом случае предавать такие случаи огласке. На моей памяти нет ни одного года, чтобы нечто подобное не происходило. Так что активность российских спецслужб очевидна.

Похоже, что в России считают нас своим даже не столько ближним зарубежьем, сколько — бывшей колонией, которую надо возвратить себе. Об этом свидетельствую символические вещи, связанные с тем, что на нашей территории часто оперируют агенты ФСБ, а мы знаем, что ФСБ в России занимается внутренней безопасностью. То есть даже этот символизм свидетельствует о том, что они считают нас частью чего-то своего.

Конечно, здесь действуют и агенты ГРУ, в том числе, и СВР, но основной поток выявляемых агентов связан с ФСБ.

Здесь мы говорим не только о политической активности, которая есть и остается. Заметны попытки повлиять и на электоральные процессы. Мы также знаем, что ФСБ — поскольку именно они контролируют Погранслужбу Российской Федерации — покрывает коррупционными схемами весь наркотрафик, который идет из России через Эстонию дальше в Северную Европу. Это, в том числе, и торговля людьми — поток беженцев, в основном — из Вьетнама. То есть там на самом деле очень большая и сложная схема.

- Если говорить о гуманитарном измерении, хотелось бы спросить про вызовы, связанные с пропагандой. Видит ли Эстония какие-то особенности подобных атак против нее?

- Особенность заключаются в том, что бойцы пропагандистского фронта помимо общих тем, которые направлены против Запада и НАТО, постоянно отслеживают ситуацию благодаря таким агентам влияния и каналам, как местный Sputnik или тот же самый Baltnews, а также некоторым коммерческим организациям, которые были созданы при поддержке прокремлевских сил, стараются создавать пропагандистские материалы уже на основе местных новостей. Опять же, в начале января наш министр юстиции неосторожно высказался, предложив переделать местный мемориальный комплекс советским солдатам в памятник всем жертвам Второй мировой войны. Эту тему подхватили местные прокремлевские активисты, скормили ее российской пропагандистской машине, а те, как обычно, используя и перевирая слова министра, сообщили о том, что будто бы уже есть решение снести этот комплекс и стали обещать повторение сценария Бронзовой ночи. Так что специфика заключается в том, что они постоянно отслеживают информацию и ищут, за что можно ухватиться. Надо отдать им должное — к сожалению, они умеют делать это достаточно оперативно.

- Каким образом Эстония сопротивляется информационному воздействию?

- Я бы выделил здесь два основных уровня, на которых происходит активное сопротивление враждебной пропаганде, идущей со стороны Российской Федерации. Первый уровень — это, разумеется, государственный, в который вовлечены ответственные структуры. Их задача — координировать действия и создавать общую систему, способствующую активному противоборству.

Второй уровень — это общественный уровень, в который вовлечены журналисты, масс-медиа, некоммерческие организации, по сути — весь гражданский сектор, который считает своим долгом и своей задачей также оказывать активное сопротивление в информационном пространстве. Есть примеры — добровольцы ведут блог на трех языках — эстонском, английском и русском — где они высвечивают явные случаи пропаганды, развеивают мифы, говорят про недобросовестных журналистов, работающих на Россию. Это является хорошим примером гражданской активности.

- Насколько эта практика успешна?

- Эта практика, к сожалению, пока является реактивной. Она успешна в том плане, что приносит определенные плоды. У тех, кто хочет найти соответствующую информацию или следить за развитием ситуации в этой области, теперь есть для этого источники и ресурсы. Но все это до сих пор работает по принципу реактивности, т.е. что-то происходит, и только тогда мы начинаем реагировать, разъяснять, показывать. Впрочем, зачастую мы сознательно не играем на опережение, поскольку сами не занимаемся антипропагандой или контрпропагандой.

Чего не хватает? Не хватает понимания того, что информационно-психологическое влияние, если оно происходит достаточно долго — и опыт Украины это хорошо показывает, — то ведет к конкретным паттернам социального поведения групп людей. И этот определенный паттерн поведения у определенных групп людей может не проявляться в мирное время, но может проявиться в ненужном нам направлении в кризисный период. В этом заключается вся опасность. Иными словами, информационно-психологическое влияние имеет долгосрочную перспективу. Оно не направлено на побуждение каких-то действий здесь и сейчас, хотя попытки такого влияния также фиксируются. Но основные действия направлены в будущее. Осознание того, что мы имеем дело с очень серьезной проблемой — оно есть, но еще не широко распространено.

Конечно, нужно беспокоиться и о физической безопасности, нужно иметь солидную военную оборону, но в нынешнем мире этого недостаточно. Мне это напоминает ситуацию, когда в Таллинне в 2007 году из-за переноса памятника возникла брешь в нашей внутренней безопасности и то, как мы решали этот вопрос. Тогда весь фокус был направлен на кибербезопасность, поскольку были кибернетические атаки, а в то время об этой угрозе еще мало задумывались. Сейчас любой образованный человек признает, что кибербезопасность — это важная составляющая безопасности в целом.

А вот по информационной части такого осознания пока нет. Все думают, что Первый Балтийский канал, "Россия", Sputnik и влияние через социальные медиа — это что-то такое мягкое, неощутимое. Вроде того: пусть будет, мы ничего не запрещаем, все должны обладать правом распространять разные точки зрения. Но в этом недооценивании угроз и состоит опасность.

- Может ли как-то измениться ситуация в связи с так называемыми выборами в России или другими тектоническими геополитическими сдвигами?

- Больше всего я опасаюсь слабости Европы. Последние заявления министра иностранных дел Германии о том, что надо смягчать санкции, направленные на Российскую Федерацию, показывают, что эти сдвиги скорее произойдут в Европе, чем в России.

В России интересные процессы, на которые можно было бы делать какую-то ставку, связаны с молодежью. Мы знаем, что и она в России достаточно разношерстная — там есть и "нашисты", и прочие, которые "за Путина", и индифферентная масса, но нынешняя российская молодежь, по сути, при другом президенте не жила. Когда у них возникнет это сознание, тогда, наверное, можно будет ожидать от России каких-то сдвигов. Но они точно не будут связаны с нынешними президентскими выборами в марте.