Война завершится нашей победой

А пока эта победа не наступила, то и не следует расслабляться.

Линия разграничения

Оказалось, что он из семьи военных. Папа его был офицером, служил в Афганистане. Он вот тоже офицер. Более того — жена его так же военная, служат вместе. Все это он успевает рассказать уже после того, как отвечает на привычные вопросы об обстановке в целом и настроениях среди мирного населения в частности. Обычно с этого все разговоры и начинаются — приезжают волонтеры или журналисты, или артисты, знакомятся с военными, сразу же спрашивают об обстановке и настроения местных. Хотя ни обстановка, ни настроения, по большому счету, не меняются последние три года, то есть с того времени, как линия фронта стабилизировалась и началось это странное противостояние, невидимая война, которая несмотря на всю свою невидимость забирает вполне реальные и видимые человеческие жизни. Жизни военных и гражданских, независимо от их настроений.

Да и что может в этой обстановке измениться? Вот она — река, естественная линия разграничения, которая разделила не просто территорию, которая прошлась по прошлому, прошлась по биографиям и жизненным планам, по вере и отчаянию, по чей-то самоуверенности и беззащитности. Вот эта река, держится своих берегов, будто убеждений, и является наиболее точной характеристикой ситуации на фронте — будет себе течь столько, сколько нужно, будет обманчиво близкой и вместе с тем — такой неприступной. Что о ней расспрашивать — стоишь на берегу, рассматриваешь дома с той стороны: такие же, как и до войны. Вот теперь в этих домах могут прятаться снайперы.

Теперь и жена его воюет вместе с ним

Комбат приставил его к нам, чтобы сопровождал и подсказывал. Он охотно согласился — работы у десантников сейчас не так много, а тут какие-какие гости — можно что-то рассказать, что-то расспросить. К нам сразу отнесся с доверием, садясь в бусик, даже дал кому-то подержать автомат: на, подержи, — шутит, — только потом вернешь. Нас интересовали мосты через Донец, к ним он нас и повез. А уезжая, собственно, и рассказывал. Вспоминал лето 14-го, бои за «Металлист». Бой, в котором попала в плен Савченко. Они, десантники, тогда понесли потери.

Сам он был ранен. Но подлечился, вернулся назад, на войну. Теперь вот и жена его воюет вместе с ним. Ну, чтобы не сидела и не ждала дома. Ты здесь что — до победы собираешься оставаться? — спрашиваем его. Ну как же, — отвечает. От военных самом деле не часто услышишь повествования о будущем — в будущее они смотрят осторожно, то есть реалистично. Возможно, боятся что-то сглазить. А вот он говорит о будущей победе, как о чем-то простом и очевидном — просто нужно набраться сил и терпения и дожать. Как на человека, четвертый год находящегося на линии фронта, у него на удивление мало скепсиса и разочарования. Возможно, таким и должен быть военный — уверенным в том, что делает, но, вместе с тем, спокойным и собранным. Словом, не таким, как мы, гражданские — дезориентированными, истерическими и эмоционально неустойчивыми.

Война завершится нашей победой

Разговоры о конце войны ведутся от ее начала. Летом-осенью 14-го это был преимущественно крик — крик надежды и отчаяния, крик негодования и страха от только что пережитого — в освобожденных украинской армией городках мирное население передавало свой опыт войны, делилось ужасами обстрелов и побегов из дома, хотя любой разговор так или иначе сводилась к тому, когда это все закончится. С тех пор многое изменилось. В разговорах стало меньше отчаяния и больше прагматизма. Жизнь продолжается даже в условиях этого, на первый взгляд бесконечного, противостояния. Каждый приспосабливается к реалиям, повлиять на которые не имеет возможности. Но большинство разговоров так или иначе сводятся к сакраментальному — когда это все, наконец, закончится? И чем?

А вот наш офицер таких вопросов не задает. Хотя, подозреваю, у него так же нет ответа на вопрос, когда закончится эта война. Есть взамен уверенность, чем именно она завершится. Завершится победой. Его победой, нашей победой. А пока эта победа не наступила, то и не следует расслабляться. Вот он и не расслабляется — забирает назад свое оружие, и пока мы снимаем мосты, сканирует взглядом правый берег, он высматривает в сером пространстве опасность, внимательно осматривает эту линию разграничения, которая ломает его страну и которая, конечно, исчезнет только в одном случае — в случае победы . Больше никак.

Сергей Жадан, «Радiо Cвобода»