Мать Максима Мархалюка: Не верю ни в одну из версий исчезновения сына

Следствие рассказало о затянувшихся поисках мальчика в Беловежской пуще.

Максим Мархалюк пропал 16 сентября 2017 года. Сейчас поиски мальчика все еще продолжаются, хоть и не ведутся таким большим количеством людей, как в сентябре. Уголовное дело закрывать никто не собирается. Им занимается специальная группа, куда входят 6 следователей и сотрудники милиции. О том, как сейчас проходят поиски мальчика, о работе с экстрасенсами и волонтерами и о версиях, которые рассматривает следствие, tut.by рассказал один из руководителей УСК по Гродненской области. А мама Максима спустя пять месяцев после исчезновения ребенка по-прежнему ждет сына домой.

День Максима перед исчезновением, как говорят следователи, прошел «более чем обычно». Мальчик гулял на улице, несколько раз встретился со сверстниками, звал их в лес по грибы, вместе с другом съездил на «базу», где прибивал в шалаше какие-то доски. Последний раз мама видела его примерно в 18.15 — мальчик проезжал по улице около дома на велосипеде.

Все было, как всегда. А потом ребенок исчез.

Его поиски начались сразу же, тем же вечером, как только мама позвонила в милицию. На место приехали правоохранители — милиция и следствие, чуть позже прочесывать лес стали сотрудники МЧС и военные. Потом подключились волонтеры.

«Версию с ДТП проверили сразу»

— Сразу же было выдвинуто две основные версии: с ребенком произошел несчастный случай (он заблудился и находится в лесу) и криминальная, — рассказывает заместитель начальника управления СК по Гродненской области, полковник юстиции Виктор Леган.

По его словам, в первые две недели проходила спасательная операция: искали живого ребенка.

— Поиски начали с момента поступления сообщения о его пропаже. Сначала его искали сотрудники милиции и МЧС, военные. Использовалась и авиационная техника — автожир (гирокоптер), три вертолета, самолет и три беспилотника с тепловизорами. Волонтеры к поискам подтянулись тогда, когда тема уже разошлась с помощью соцсетей и средств массовой информации.

Параллельно отрабатывалась криминальная версия. В рамках ее начали устанавливать местонахождение людей, которые могли быть в районе теоретического места преступления. Проверялись ранее судимые, освободившиеся, психически нездоровые и те, которые попадали в поле зрения милиции. Например, совершившие преступления сексуального характера. Сначала проверялись те, кто мог быть недалеко от места исчезновения мальчика, а позже и все те, кто проживает не только в Гродненской области, но и на всей территории Беларуси.

«Сейчас на причастность к исчезновению ребенка проверено более пяти тысяч человек»

Это категории людей, которые я назвал ранее, а также те, кто просто мог находиться в районе исчезновения мальчика. Никакой информации, которая могла бы нам помочь, мы не получили. Но в данном направлении работа все еще продолжается. В том числе и с использованием полиграфа. Сейчас, как и раньше, мы рассматриваем две эти основные версии. В рамках их проверяем и частные подверсии.

— Например?

— Например, Максим стал жертвой ДТП. Именно эта версия сейчас почему-то у всех на слуху. Но ее мы проверили сразу же. Осмотрели все дороги, которые проходят через лесной массив, установили владельцев всех замеченных там в разное транспортных средств, как частников, так и организаций-перевозчиков. Побеседовали с водителями, применив полиграф. Затем осмотрели каждый автомобиль, который по нашей информации, мог находиться в районе исчезновения мальчика. Машины проверялись с использованием криминалистической техники для выявления следов биологического происхождения, а также следов повреждения автомобиля, характерных для ДТП.

Здесь тоже никакой важной информации получено не было.

— Рассматривалась ли версия причастности кого-то из родных к исчезновению Максима?

— Естественно, на момент возбуждения уголовного дела мы проверяли все версии без исключения и не оставляли без внимания всех людей, которые общались с ребенком и теоретически могли быть причастны к его исчезновению. Но не было никакой информации, что кто-то из родственников мог быть замешан в пропаже Максима. Если бы у нас были хоть малейшие подозрения на этот счет, то уголовное дело было бы возбуждено по иным составам преступления, а не по безвестному исчезновению человека.

— А почему дело было возбуждено только спустя десять дней после исчезновения мальчика?

— Уголовное дело по факту безвестного исчезновении человека возбуждается спустя 10 суток после поступления заявления, если разыскные мероприятия не принесли каких-либо результатов. Это закон. Но на самом деле дата возбуждения дела ничего не значит: следователи наряду с сотрудниками милиции приступили к проведению оперативно-разыскных мероприятий сразу же. Не важно, возбуждено уголовное дело или нет, такие мероприятия проводятся в любом случае и следователи сразу же участвуют в поисках.

— На каком этапе сейчас находится расследование уголовного дела? Продолжаются ли сейчас поиска мальчика и имеют ли они смысл?

— Поисковые мероприятия не прекращены. Конечно, они проводятся не так активно, как раньше, но это исключительно из-за погодных условий. В Новый Двор периодически выезжают милиционеры, военные и оперативные сотрудники уголовного розыска УВД. На месте всегда сотрудники Свислочского РОВД и следователь, который включен в следственную группу, занимающуюся поисками Максима. Периодически, примерно раз в месяц, на месте проходят совещания, во время которых мы подводим промежуточные итоги того, что сделано и что надо еще предпринять. Уголовное дело на контроле в Центральном аппарате СК, а ход поисков — на личном контроле первого заместителя министра внутренних дел.

Шалаш «база», где нашли велосипед ребенка.
Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

Максим боялся животных, плохо плавал и не ориентировался на местности

Параллельно отрабатывали и некриминальную версию, говорит полковник Виктор Леган.

— Если брать во внимание, что мальчик потерялся в лесу, то в первую очередь мы проверили болота и близлежащие водоемы с помощью водолазов.

Конечно, очень хотелось бы верить, что мальчик жив, однако все специалисты, с которыми мы общались, говорят, что в организме ребенка его возраста в течение семи часов могут возникнуть необратимые процессы, которые в свою очередь могут привести к летальному исходу. То есть, теоретически, если в тех погодных условиях ребенок лег под дерево и заснул, то велика вероятность того, что у него могла развиться пневмония с соответствующими последствиями.

Коричневым цветом обозначены квадраты, где работали сотрудники милиции, МЧС и военные, желтым — волонтеры.
Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

Мы рассматривали и версию, что он мог испугаться какого-то животного. Вот здесь на карте показан ареал обитания тех зверей, которые водятся в близлежащих лесах. Например, лось, зубр, рысь. Несмотря на то, что Максим все свободное время проводил около леса или в лесу, у него были проблемы с ориентированием на местности. Были случаи, когда он заблудился, также он боялся животных и плохо плавал. Мальчик чуть не утонул в 2016 году — из водоема его вытащили друзья.

Можно предположить, что он в состоянии аффекта после испуга мог выйти к болоту. В той местности топи и участки болота глубиной три и более метров. Что могли — все проверили. Были исследованы даже труднодоступные участки — насколько хватило наших возможностей.

— В болотистой местности работали только сотрудники милиции, СК и МЧС или еще и волонтеры?

— Волонтеров туда не пускали. В районе предполагаемого места исчезновения мальчика работали только сотрудники МЧС, военные, милиция. Было важно не пропустить какие-то детали. Здесь нужен взгляд профессионала. Могу вас уверить, что на всем расстоянии его возможного маршрута мы исследовали каждый сантиметр земли.

«Все мы вместе прошли ногами 200 квадратных километров. Наверное, только за исключением дна болот»

Мы даже превысили научно обоснованные возможности 11-летнего ребенка: если бы даже он хотел убежать, такое большое расстояние, что было обследовано, ему не под силу.

— Не мешали ли волонтеры всей этой работе? Как вы оцениваете взаимодействие с поисковыми отрядами?

— Это не первый факт исчезновения человека, когда к поискам привлекаются волонтеры. Но чаще всего мы находим людей в первые несколько дней или недель. Здесь же получилось по-другому. Мальчик не найден, время идет, люди стали приезжать в пущу группами. Волонтеры не мешали и, естественно, никаких следов уже затоптать не могли. Они хорошо выполняли свою работу в тех квадратах, где не работали силовики. По-настоящему, мы очень благодарны всем тем людям, которые откликнулись и приехали на поиски Максима.

«Рассматривали все версии. Наверное, кроме инопланетян»

— А экстрасенсы? Нам известно, что во время поисков Максима Мархалюка они предлагали свою помощь и говорили о местах, где можно искать мальчика. Принимались ли их версии во внимание?

— Мы отрабатывали множество частных версий. И, конечно, прислушивались, и к экстрасенсам. У нас накопилось три тома информации, которой делились неравнодушные граждане (один том — примерно 250 листов. — Прим. TUT.BY).

«Писали и звонили десятки людей, которые «советовались с космосом», которые «точно знали местонахождение ребенка»

На каждое такое сообщение мы реагировали. Вот, например, получаем информацию, что некая дама настойчиво звонит семье Максима и рассказывает, что она получила информацию от экстрасенса и знает, где находится мальчик. Находим экстрасенса. Она говорит, что никому ничего не рассказывала. Да, с дамой общалась, но только предложила родителям, если они заинтересованы, поговорить с ней. Мы находим даму. Спрашиваем, откуда информация. Она отвечает, что была у экстрасенса на приеме по личным вопросам и заодно спросила про Максима. «И по тому, как экстрасенс закатила глаза, я решила, что она что-то знает», — говорит женщина. И подобных звонков было много. По каждому из них мы работали и будем работать, если нам поступит какая-либо новая информация. Экстрасенсы точно нам не вредят, но если бы они помогали — а я лично не знаю ни одного случая, чтобы ясновидящий помог раскрыть преступление, — то давно бы у нас работали.

— Какие самые экзотические версии пришлось проверять следователям?

— Самые экзотические уже освещены в СМИ. Наверное, за исключением инопланетян.

Например, была версия, что мальчика «разобрали на органы» где-то в Лодзи. По ней мы взаимодействовали с нашими польскими коллегами. Отправили им международное поручение, и тамошняя полиция обследовала те учреждения, где якобы мог находиться Максим. Они разговаривали с медиками. Версия не подтвердилась. Как и история про мальчика в фуре польского водителя. По ней мы тоже плотно работали с польскими правоохранителями.

«Более того, изначально мы взаимодействовали с польскими пограничниками и можем с уверенностью сказать: мальчик за территорию Беларуси не уходил»

Во всяком случае, технические средства контроля не фиксировали факт пересечения границы.

Мы проверили двух граждан Германии, которые в то время охотились в Беловежской пуще на нашей территории. Направили немецким коллегам международное поручение, и они побеседовали с охотниками.

Белорусские тактика и методика проведения оперативно-разыскных и следственных меропритий по розыску пропавших — одни из самых совершенных в Европе, говорят следователи. «Если там кто-то пропадает, то его ищут на территории только одной страны, мы же объявляем наших пропавших в межгосударственный розыск».

«Не верю ни в одну из версий»

Сейчас Новый Двор, укутанный туманом и снегом, живет своей тихой и размеренной жизнью. Поселок, куда в сентябре съезжались волонтеры и поисковики со всей Беларуси, вернулся к своему привычному укладу. Правда, местные жители по-прежнему обсуждают случившееся и высказывают самые различные версии. А вот мама пропавшего мальчика не склоняется ни к одной из них: «Не хочу верить ни в одну из версий и жду сына домой».

Мама Максима — Валентина.
Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

Валентина долго молчит. Мы стоим на крыльце дома. Женщина собирается на работу. Она, как и раньше, трудится в местной школе техничкой и домой прибежала на обед.

— Что я могу вам рассказать? — наконец спрашивает женщина. — Что следствие плохо велось, поэтому дите все еще не найдено? Нет, я такого сказать не могу — следователи работали и работают. Я не специалист, чтобы оценивать их деятельность. И поиски были тщательно организованы. Я очень благодарна волонтерам, которые все то время находились не только в лесу, но и приходили ко мне, поддерживали, разговаривали.

— А сейчас вам есть с кем поговорить?

— Подруг у меня почти нет. Конечно, обсуждаем пропажу Максима с родственниками. Они сочувствуют, но у каждого из них своя жизнь. Поэтому часто мы остаемся одни с мужем. Особенно тяжело находиться дома, где все напоминает о сыне, а его нет.

Валентина рассказывает, что знает и даже читала комментарии в тематических группах по поискам мальчика в социальных сетях. Говорит, от некоторых реплик становится обидно, когда их, родителей, начинают обвинять в исчезновении ребенка.

— Если бы они знали, как мы переживаем…

— В какой-то момент к поискам подключились экстрасенсы. Помогли ли они вам?

— Да, много приезжало ясновидящих. Но вы слышали их версии?

«По их словам, Максим давно уже похоронен, убит, в лесу закопан, или его куда-то увезли в машине. Я эти версии даже слышать не хочу»

Экстрасенсов было много в первые дни после пропажи Максима, а сейчас к нам никто из них не приезжает.

— Вы сама что думаете по поводу исчезновения сына? Какая версия вам ближе?

— Ничего не думаю. Не верю ни в одну из версий. Сколько их было, и чего только не придумали! Кстати, Максим лес-то и не знал хорошо, как многие здесь говорили. Так, только вот эту опушку, — мама показывает в сторону леса, который вплотную подступает к двухэтажным домам. — Я просто верю, что он вернется. Будет идти по этой дороге из леса, как будто ничего не случилось. Знаете, бывает, выйду из дома, долго смотрю на стадион, где он играл летом, на улицу, на двор и очень по нему скучаю. Жду его каждый день. От всех этих переживаний мы с отцом (мужем, — прим. TUT.BY) все это время на лекарствах.

Валентина говорит негромко, выглядит уставшей. От какой-то растерянности спрашиваю:

— Может быть, вам уехать куда-нибудь, сменить обстановку…

— Как же я уеду? А если дите вернется?..