Портников о разгроме «Вагенра»: Удивляет недооценка РФ американской военной мощи

Гибридная стратегия дала сбой.

7 февраля в Сирии под Дейр-эз-Зором произошло первое после окончания холодной войны прямое боестолкновение между американскими и российскими вооруженными силами. Для последних это сражение окончилось молниеносным и разгромным поражением: по данным участника боя, потери составили от 200 до 250 человек.

Ведущее мировое агентство Reuters со ссылкой на врача и целый ряд знакомых с ситуацией лиц в целом подтвердило озвученную еще неделю назад информацию о том, что число погибших под ударами ВВС США российских бойцов составило не менее сотни, в то время как раненых было вдвое больше. По данным агентства Associated Press, члены российских вооруженных формирований погибли при попытке отвоевать нефтяные месторождения у американских союзников — курдских Сирийских демократических сил (SDF).

Как пояснил позже генерал ВВС США Джеффри Харриган, в течение нескольких часов США, военнослужащие которых находились на атакуемой россиянами позиции, применили против агентов РФ — членов ЧВК "Вагнер" — весь спектр имеющейся у них в этом районе авиационной мощи: стелс-истребители F-22, ударный беспилотник MQ-9, F-15E, МQ-9, B-52, АС-130, и AH-64 Apache.

Украинский обозреватель Виталий Портников в беседе с Newsader рассказал, кем, по его мнению, в действительности являются "российские наемники", каковы источники пополнения российских "добровольческих формирований", почему они решились пойти в атаку на американцев, как этот случай характеризует соотношение сил США и РФ и какое влияние окажет этот инцидент на дальнейшую стратегию России в Сирии.

- Aгентство Bloomberg охарактеризовало случившееся столкновение между силами США и РФ как "большой скандал" и "международный кризис". Что Вы думаете по этому поводу?

- Я как раз считаю, что то, что произошло в Сирии — это вещь совершенно закономерная. Это ситуация, которая вполне укладывается в ту общую схему поведения, которую Кремль избрал для себя столетие назад — после большевистской революции.

Мы постоянно сталкивались с вооруженным вмешательством сначала советской России, потом — Советского Союза, а после его краха — ельцинской и путинской России в дела других стран, но так, чтобы это вооруженное вмешательство не ассоциировалось с государством. Появлялись самые различные добровольцы и военные советники, которые на самом деле были не чем иным, как обычными советскими или российскими военнослужащими, переодетыми в другие формы. И эти люди просто устанавливали те режимы, которые были выгодны Москве, и помогали тем режимам, которые были выгодны Москве.

Самый яркий пример этого массированного советского участия — это, конечно, гражданская война в Испании. Ведь Советский Союз тоже не признавал своего участия — впрочем, как и другие авторитарные режимы, которые действовали на стороне генерала Франко, — но там были добровольцы, которые на самом деле были кадровыми советскими военными, откомандированными в Испанию для помощи республике. И в Советском Союзе об этом прекрасно знали и даже гордились теми людьми, но присутствия их там не признавали, и уж точно не признавали того, что это — военные регулярных воинских частей СССР, хотя за деятельность в Испании даже присваивали "героев Советского Союза".

После Второй мировой войны к советским добровольцам прибавились и кубинские "добровольцы" в кавычках. Они тоже совершали самые различные военные действия на территории целого ряда стран, помогая тамошним режимам или устанавливая режимы. Но фокус этого — это как раз такой абсолютной безответственности государства за людей, которых переодевают из форм регулярных частей в форму наемников.

Могу сказать, что на Западе тоже так действуют: есть наемники, есть частные военные компании. Но отличие российского и советского подхода от западного в том, что на Западе — настоящие наемники, которые действительно никакого отношения к государству не имеют, а создают различные военные организации для заработка денег. И эти организации действительно могут оказывать влияние на политические процессы в целых государствах, как, например, на Коморских островах, где военный переворот был совершен наемниками во главе с легендарным Бобом Динаром. При этом Боб Динар не был связан с Францией. Это была его частная инициатива по получению власти и влияния на Коморских островах при помощи тамошних политиков, которые призвали его.

В России все совершенно иначе, потому что речь идет о маскировке под наемников лиц, которые являются служащими Вооруженных Сил Российской Федерации или вербуются Россией для участия в тех или иных кампаниях. И Россия признает, как правило, только победителей. Потому что, если мы вспомним, кампания по аннексии Крыма тоже начиналась с присутствия там "вежливых зеленых человечков", которые не считаются российскими военнослужащими, хотя являются ими. И президент РФ Владимир Путин признал присутствие российских войск в Крыму уже после того, как эта аннексия произошла. Но представьте себе на минуточку, что аннексия в Крыму получила такой же вооруженный отпор, как, допустим, получил вооруженный отпор рейд российских военнослужащих — или наемников, как их называют — на предприятие в Сирии. И они были бы уничтожены. И на улицах Севастополя и Симферополя пластами бы лежали трупы этих так называемых "вежливых зеленых человечков". Что бы сказали в Кремле? Что они не имеют к этим людям никакого отношения, что это не российские военнослужащие — даже если бы показывали их жетоны, — что эти люди по своей воле пришли помочь крымчанам, и что это внутренний украинский конфликт, а России в Крыму никогда не было и быть не могло.

То же самое, кстати, российская сторона говорила, когда на Донбассе захватили двух кадровых российских разведчиков, которые затем были обменяны на Надежду Савченко. И эти люди были объявлены уволившимися из Вооруженных сил РФ, хотя они сами об этом ничего даже не подозревали — вплоть до того, что против факта увольнения одного из них свидетельствовала его супруга, работавшая в одной воинской части с ним, прекрасно знавшая, что никакого увольнения, очевидно, не было. И это делалось только для того, чтобы замаскировать регулярные Вооруженные силы РФ на территории Донецкой и Луганской областей. Как только появляются пленные и трупы, Россия сразу от них отрекается.

- Почему, на Ваш взгляд, Россия ринулась в атаку на Соединенные Штаты столь неподготовленной, не просчитав возможных последствий?

- Потому что она считала, что за эту атаку не будет отвечать. Потому что в столкновении с американцами участвовали не кадровые российские военные, за которых можно было бы нести ответственность, а люди, которые официально этими военными не были. Таким образом, американцы сталкивались просто с неким непонятным вооруженным формированием. Возможно, Россия вообще хотела, чтобы это формирование выглядело как сирийское, а не российское. И если бы это формирование захватило нефтяные поля, то оно было бы официально захвачено не Россией, а силами сирийской армии или какой-нибудь группировки, которая поддерживает президента Асада. Но зато нефтяные поля были бы под контролем Москвы: как говорится "победителей не судят".

Вы просто должны понимать, что речь идет не о том, почему Россия предприняла такую попытку: совершенно понятно, что была поставлена цель захвата этих нефтяных полей, причем на самом верху, потому что когда речь идет о нефти, это решение принимает руководство РФ. В конце концов, российское политическое руководство интересовало, интересует и будут интересовать прежде всего только деньги и прибыль — больше ничего. Нефтяное поле — это логичный объект для спекулянтов, ставших политиками и бизнесменами.

Но что действительно можно сказать по этому поводу и что действительно удивляет — это недооценка американской военной мощи. Это непонимание, что в таком открытом столкновении российские вооруженные силы или те, кто закамуфлирован под них, не будут иметь никаких перспектив.

- Как Вы считаете, россияне действительно не понимали, чем для них может закончиться нападение на американские вооруженные силы?

- Смотрите, мы столкнулись с этой ситуацией и во время военных действий на Донбассе. Мы видим, насколько неадекватно ведет себя российское политическое и военное руководство, допустим, в обычных каких-то вещах, когда принимаются решения без учета последствий. Мало кто в Кремле понимал политические последствия аннексии Крыма и начала военных действий на Донбассе. Никто не мог оценить реально ни то, что будут введены санкции — и что они будут усиливаться, — ни длительность эти санкций, ни их влияние на российскую экономику и политическую жизнь. То же самое — это действия, которые были связаны с борьбой против Хиллари Клинтон и поддержкой Дональда Трампа. То есть никто в Кремле не понимал подлинный уровень полномочий и компетенций любого американского президента с точки зрения его внешнеполитических возможностей. Никто не понимал, что такое взаимоотношения президента и Конгресса. Никто не мог просчитать невозможность нормализации российско-американских отношений только по воле одного человека и его аппарата. И это при том, что — я вполне допускаю, я это просто знаю — в Москве есть специалисты, которые способны все это грамотно объяснить, но к ним уже давным давно никто не прислушивается.

Российское руководство в последние 18 лет отбирается по принципу ничтожества. Во-первых, это преданность и зависимость. Во-вторых, очень важно не быть умнее тех, кто оказался на верхушке российской власти. И поэтому люди, которые принимают там решения, действительно обладают крайне низкой компетенцией и иногда имеют серьезные проблемы с восприятием реальности. Как, например, в знаменитой истории с Николаем Патрушевым — одним из самых влиятельных представителей российского руководства, который в своих политических выкладках руководствовался материалами спиритических сеансов. И это не тайна, что он приводил цитату из высказывания бывшего госсекретаря США, которую он услышал на спиритическом сеансе, а вовсе не в реальной жизни. Это просто должно вам говорить все об этих людях. Это действительно очень опасная ситуация, когда решения принимаются людьми, чья интеллектуальная компетенция находится очень низко и вообще психическая вменяемость вызывает большие сомнения. И это такая коллективная проблема.

Но если это так на уровне политические решений, почему это не должно быть так на уровне военных решений? И я думаю, что люди, которые принимали решения о наступлении на сирийские нефтяные поля, исходили, как мне кажется, из очень простой логики: нужно совершить попытку, и если эта попытка не будет совершена, то эти нефтяные поля отойдут к американцам, которые воспринимаются в Кремле исключительно как конкуренты по получению прибыли. Послушайте российский комментарий после этой истории: что, мол, американцев интересуют исключительно сирийские ресурсы, поэтому они предприняли такую операцию. То есть они приписывают Соединенным Штатам свою собственную логику. Это приписывание коррупционно-олигархической преступной организации своей логики настоящему цивилизованному государству — при полном непонимании, что такое государство. По их логике, если они не смогут провести эту операцию, то ресурсы останутся в руках конкурентов, а если смогут, то перейдут к ним — и все: это была просто попытка. Ну, не получилось! И что? Получится что-нибудь в следующий раз.

- Почему Соединенным Штатам удалось столь легко — без потерь со своей стороны — остановить формирование численностью в 500 человек на бронетехнике?

- Да потому, что Соединенные Штаты обладают военной мощью, с которой не сравнима военная мощь даже не столько Российской Федерации, сколько тех сил, которые Россия задействует в качестве камуфляжа.

Почему этого раньше не было сделано? По одной простой причине: США просто не хотели, а не потому, что не могли. Вот эта обманчивая вещь, которая все время заводит Путина и его окружение в новые и новые политические ловушки. Он не может понять, что с ним не хотят связываться не потому, что не могут и чувствуют слабость, а потому, что не хотят лишних жертв и эскалации напряженности, рассчитывая договориться с помощью политических методов.

Это все на самом деле — к моему большому сожалению — диалог с хулиганом. Дворовым хулиганом, в роль которого так хорошо вжилась Россия. Когда люди начинают его увещевать, объясняя, что нехорошо себя так вести, что не надо обижать маленьких и бить стекла, он совершенно искренне думает, что все эти сильные взрослые люди — достаточно сильные и мускулистые, возможно, имеющие разряды по боксу и другим видам единоборств — его боятся, потому что он такой развязный: захочет — в морду даст, захочет — заточкой пырнет. И он начинает по отношению к этим людям вести себя совершенно, так сказать, уверенно.

И вдруг один из этих людей просто начинает его бить. Просто бить. Без всяких уже объяснений и нотаций. И он лежит на полу — избитый, окровавленный и не понимающий, что произошло. Потому что его оценка мира была связана с уверенностью в том, что сильные люди — слабаки. Это та оценка мира, которая сегодня присутствует в Кремле. А сильные люди просто гуманны. И это то, что не может понять ни Владимир Путин, ни те, кто ему советуют: сила гуманности намного сильнее, чем сила хулиганства. Но в какой-то момент сила гуманности начинает проявлять себя иначе, и тогда хулиган оказывается повременным и избитым.

- Изменится ли стратегия России в Сирии после этого инцидента?

- Я не знаю, может ли поменяться российская стратегия как таковая. Уже тогда, когда начиналась российская операция в Сирии, было понятно, что она не имеет разрешения. Путем целого ряда решений политико-религиозного плана та группировка, которая сейчас удерживает Дамаск — алавитская группировка, представителем которой являлся сначала Хафиз Асад, а теперь его сын Башар Асад — настроила против себя большинство населения Сирии. Отец Башара Хафез Асад, будучи представителем, я бы сказал, изолированной от остальных мусульман религиозной аравийской секты, путем приписывания этой секте шиитских корней противопоставил себя основной массе населения Сирии — суннитам. И все это — только ради того, чтобы занять пост президента Сирии согласно Конституции, которая исключает возможность того, чтобы президентом Сирии был немусульманин.

Надо понимать: Хафез Асад был первым президентом-немусульманиным, потому что он был алавит. Это противоречит конституционным нормам Сирийской Арабской Республики. И для того, чтобы это противоречие устранить, семья Асада добилась того, чтобы признать алавитов шиитами, что, в общем-то, до сих пор отрицается многими специалистами по теологии. Это чисто политический акт, и он был губителен для Сирии. С точки зрения большинства населения Сирии, главой государства стал шиит, причем не точного характера. И то, что эта бомба когда-нибудь взорвется, было понятно с первого дня правления еще Хафеза Асада. Потому что были суннитские восстания и при Хафезе, которые тот подавил огнем и мечом. И было понятно, что по мере развития ситуации это повторится и будет усиливаться. Поэтому эта ситуация не имеет никакого решения без создания правительства, которому большинство населения Сирии будет доверять не только с политической, но и с религиозной точки зрения. Проще говоря, президентом Сирии должен быть суннит — и точка — для стабилизации ситуации в стране.

А Россия предпринимала самые разные меры для того, чтобы удержать у власти Башара Асада, который символизирует насилие для большинства ее жителей. Понятно, что путем бомбардировок, запугиваний и военных действий можно навязать власть ненавистного меньшинства — политического и религиозного. Помощью отрядов Хезболлы и Стражей иранской революции даже можно какое-то время контролировать эту ситуацию — но недолго! Потому что ситуация в Сирии может быть стабилизирована путем возвращения баланса и установления правления большинства при гарантиях прав меньшинств. Хотя с каждым днем сирийского конфликта эти гарантии для меньшинств будет обеспечивать все труднее и труднее.

И эта ситуация конфликта будет втягивать в эту воронку все новых и новых участников. Это именно то, что происходит сегодня, когда становится ясно, что иранские войска находятся на границах Израиля, и Израиль начинает действовать все более активно. Российско-израильское непонимание, которое может привести к серьезному международному противостоянию с участием Соединенных Штатов — не за горами. И война на севере Израиля с возможной необходимостью переоценки Россией своей роли на Ближнем Востоке тоже может быть вполне реальной.

Если бы любого специалиста по Ближнему Востоку спросили ли бы обо всем этом, когда Владимир Путин вводил войска в Сирию, то он рассказал бы это в красках. Но проблема в том, что Владимир Путин, опять-таки, по уровню своей интеллектуальной мощи не способен отличить суннита от шиита, шиита от алавита: у него просто плохое образование и неумение слушать компетентную информацию. Он человек той эпохи, когда все это было совершенно неважно и когда для чиновника было важно находиться в хороших отношениях с олигархами, с теми, кто принимал решения, чтобы добиться власти. Путин до сих пор живет в этой парадигме, поэтому ему так трудно принимать стратегические решения: он попросту не понимает, с чем имеет дело. И он выигрывает, когда он действует нахрапом или когда ему противостоят те, кто просто не хочет военного конфликта, либо те, кто намного слабее него, как это было, когда российская армия напала на Грузию или Крым, хотя уже даже на Донбассе эта ситуация захлебывается.

Я не уверен, что будет переоценка стратегии и тактики. Для такой переоценки нужно не просто обладать всем этим массивом информации, а еще и обладать способностью к его хладнокровному анализу. Те люди, которые сегодня руководят Россией, этой способности начисто лишены — как в интеллектуальном, так и в человеческом смысле слова. Если бы они не были ее лишены, то они никогда бы не занимали в российской власти то положение, которое они занимают сегодня, потому что это отбор ничтожеств.

- Как Вы полагаете, отступит ли Россия перед лицом возможного американо-израильского наступления на союз, в который входит сирийское правительство, Иран и Москва?

- Думаю, что будет противостоять, но будет противостоять так, как она это делает в Сирии — то есть не с помощью регулярных вооруженных сил, а с помощью поставок вооружений, наемников, помощи Ирану и Хезболле. Я совершенно убежден, что российское участие будет достаточно серьезным в этом случае. Более того, я совершенно уверен, что, возможно, в России возродится с новой силой привычный для таких ситуаций антисемитизм, и именно он будет оправданием той роли, которую Россия играет на Ближнем Востоке, и той функции, которую она выполняет, поддерживая врагов Израиля. Это будет касаться, кстати говоря, и репрессий против еврейских организаций — возможно даже, лиц еврейского происхождения, — в самой России как союзников, так сказать, "антироссийских сил".

Более того, мне кажется, что это происходит уже сейчас. Когда Владимир Путин рассчитывает — это было видно из его встречи с главой Палестинской автономии Махмудом Аббасом — стать посредником в израильско-палестинском конфликте, вытеснив из этого посредничества американцев, это уже говорит о намерениях. А когда сделать это, скорее всего, не удастся — не столько из-за нежелания Палестинской автономии воспринимать Москву в качестве посредника, сколько из-за очевидного нежелания Израиля, (тогда Израилю придется продемонстрировать, что поддержка Дональда Трампа оказалась губительной для мирного процесса, а этого ни один израильский политик не может себе позволить), — то понятно, что это приведет к российско-израильскому политическому конфликту.

- Почему, на Ваш взгляд, не прекращается поток россиян, желающих воевать в Сирии на стороне режима Башара Асада — даже сейчас, после столь больших единовременных потерь?

- Думаю, что есть два источника пополнения кадрового состава наемников. Первый — это как раз не наемники, а лица, которые являются кадровыми военными или спецслужбистами. Они туда не идут, а просто выполняют приказ. Это обычная военная служба. То, что ты демобилизовался из вооруженных сил или что-то еще произошло с тобой, не значит, что ты не должен выполнять приказ. Ты сам для себя определяешь, что ты военный, и это такие этапы командировки: сегодня ты оформлен как кадровый военный, завтра — не оформлен, но ты все равно находишься в вооруженных силах или спецслужбах.

Учитывая то, насколько у нас в постсоветском обществе размыта грань между, скажем так, оформленной и не оформленной работой — и не только в вооруженных силах, а всюду, — можно считать, что люди просто выполняют приказ начальства: им говорят — ехать, они и едут. Не говоря уже о том, что начальство посылает их в места, где им платят гораздо большие деньги, чем те деньги, которые они получают во время военной службы внутри Российской Федерации. И они могут считать, что эти деньги, которые они получают внутри Российской Федерации, никогда не могут обеспечить им свое будущее и будущее своих семей, а ничего другого они не умеют: никаких других перспектив у них нет. Эти люди — просто профессиональные военные или профессиональные сотрудники специальных служб.

Это один момент, который может быть источником такого кадрового пополнения.

Второй момент — это элементарная нищета. Я почитал интервью с одной из вдов погибшего в Сирии наемника, причем интересно, что она ничего о нем не знает или не хочет говорить. Гибель этого человека официально подтверждена, и он жил в городе, где находится часть ГРУ Генштаба РФ, но она не знает, служил ли он когда-либо в этой части и вообще не знает, служил ли он когда-либо в армии: она вообще считает, что он в армии-то никогда не служил. Но хотя понятно, что этот человек — даже будучи ее мужем — никогда не рассказывал ей о своей подлинной работе и о своем прошлом. Конечно, может быть, это совпадение, что человек живет в таком городе, но тем не менее — любопытное совпадение.

Но есть еще один очень важный момент, который меня в этом интервью привлек: это нищета. Нищенская жизнь этой семьи: жуткий дом, жуткие жилищные условия, старые больные родственники (что у него, что у нее), дети, которые не очень обеспечены. И вот здоровый мужик, который занимается, по ее словам, ремонтами — хотя понятно, что все это не приносит ему средств, на которые он может прокормить эту семью, — вероятно, имеет военную специальность, потому что человек без военной специальности не отправился бы на Донбасс, а потом в Сирию. Невозможно без военной специальности воевать так долго.

У этих людей нет никаких моральных устоев. Но даже если они есть, то они могут быть жертвами пропаганды, которая говорит им, что это и есть "правильно" — защищать Россию. На Донбассе или в Сирии — неважно где. От исламской опасности, от украинских националистов — они могут все, что угодно себе придумать, потому что это достаточно простые люди без особых образовательных изысков и без особой попытки анализировать реальность. Таковы идеи, которые позволяют этому взрослому сильному человеку чувствовать себя мужчиной, способным обеспечить семью, потому что никаких других возможностей ощутить себя таким кормильцем семьи и вообще социально ответственным человеком у него просто нет. Все, что он имеет, не приносит его семье реальных средств к существованию — помимо способности убивать.

- Хотите сказать, что в России растет спрос на наемничество?

- Когда только начинались события в Крыму, и когда считали, что россияне ни в коем случае не заинтересованы в войне, один из членов Общественной палаты — не помню его фамилию, к сожалению — сказал в эфире: у российского мужика такая безысходная жизнь, что для него погибнуть на войне лучше, чем так жить, как он живет сейчас в России. Это было сказано без всякого осуждения президента Путина.