Как борисовчанин стал капралом в Иностранном легионе

Белорус признался, что ничего подобного он не планировал до экскурсионной поездки в Париж.

Девять лет назад борисовчанин Максим Колесников отправился в автобусный тур по Франции и обратно в Борисов уже не вернулся. Молодой человек поступил на службу в Иностранный легион, пишет ex-press.by.

Французский Иностранный легион — войсковое соединение, входящее в состав сухопутных войск Франции и комплектуется преимущественно из иностранцев. Французский иностранный легион был создан 9 марта 1831 года, когда король Луи-Филипп Орлеанский издал декрет о формировании легиона, запретив использовать его на территории Франции. В Легион нанимают иностранцев, которые несут боевую службу в интересах Франции. Попробовать записаться в легион может любой.

Как признался Максим, ничего подобного он и близко не планировал до экскурсионной поездки в Париж — «просто так получилось».

— Я работал менеджером в одной из торговых точек Борисова, продавал мобильные телефоны и аксессуары. Параллельно учился в БНТУ на заочном отделении, однако позже пришлось оставить учебу по совершенно дикому обстоятельству, — рассказывает Максим. — Я получил серьезную травму правой руки, настолько серьезную, что речь шла о ее ампутации. Мне повезло, что нашлось место в Боровлянах и микрохирурги меня сшили, но писать пришлось переучиваться заново. Две недели провел в больнице, потом еще два месяца в гипсе и полгода на восстановление. В вузе началась очередная экзаменационная сессия. В тот непростой для меня период на экзамене попался принципиальный преподаватель, который потребовал рукописную работу. Я ее не осилил. Пришлось отчислиться.

Предложили «прогуляться по Парижу», а потом я «сдался»

В 2009 году я поехал в тур по Европе на автобусе. В Париже парень, с которым я познакомился в поездке, предложил прогуляться с его местным другом: «Так будет интереснее», — сказал он. И мы пошли. Как оказалось, этот его друг служил в Иностранном легионе, а мой попутчик вышел из автобуса, чтобы «сдаться» туда. Через несколько часов разговоров я вернулся автобус, забрал паспорт и тоже «сдался». В тот момент это было сделано, скорее, по зову бунтарской души) Но так получилось. На следующий день из того же автобуса пришел еще один человек. Они с тем парнем, с которым я накануне пошел «прогуляться по Парижу», ехали специально для этого. Их, кстати, в итоге не взяли.

Домой я успел отправить только три смс. И все. При поступлении в легион сразу сдаешь личные вещи. Если честно, мама с мобильным телефоном в то время была на «вы» и «шепотом», так что ответа я не получил, но был уверен, что, когда не вернусь из тура, мои родные найдут способ проверить смски в телефоне.

Связываться с родными было запрещено с того момента, как пересек порог Форта де Ножен в пригороде Парижа, и до конца учебных курсов. Сейчас эти правила изменились, и звонить дают. Но тогда я с трудом нашел способ позвонить, перед отправкой нас, новобранцев, в Марсель на учебную базу. Один из русскоговорящих служащих отборочной базы ночью принес телефон к забору, отгораживающему зону молодого пополнения от действующих военных. Дал позвонить домой. Естественно, за деньги, но без прибыли. Отец сказал, что мной гордится, такое от него редко можно было услышать. Мать плакала. Ну, это понятно, мать она везде мать.

«В декабрьский холод нас обливали водой, катали в открытом грузовике, а потом отправляли на полосу препятствий»

На первоначальный отбор берут почти всех, главное — иметь при себе паспорт, это позволяет «пробить» тебя по базе Интерпола. Потом был первый медицинский тест, в основном проверяли зубы и общее состояние здоровья. Возраст имеет значение: ты не должен быть младше 17 лет и не старше 40. После тестов нас перевезли из Форта на отборочную базу под Марселем. Туда уже едешь с полным соцпакетом и страховкой здоровья, только вот симки и банковские карты сам ножницами перед комиссией разрезаешь. Этакий разрыв связи с прошлым.

Два года меня звали Антон Молотов. Это связано с тем, что тебе должны прислать свидетельство о рождении, чтобы пройти процедуру полной проверки. До этого момента на твоей военной карте стоит печать "Недействительна для административных процедур". А учитывая то, что в первые пять лет службы (либо до достижения младшего офицерского состава) нельзя жениться, снимать жилье и покупать транспорт, многим по-прежнему дают новое имя, чтобы не было соблазна по этой временной карте перевозить сюда семью, если ты уже женат.

Первоначальный контракт подписывают на 5 лет, его дают еще в Париже. Но в нем есть 6 месяцев испытательного срока, в который тебя могут попросить уйти в любой момент. С момента подписания на личный счет капает что-то около 30-40 евро в день, точно не помню. Тратить их попросту некуда. Контракт прост, около двух страниц. В нем ты обязуешься служить и не бузить. Документ был на французском, а я на нем ни слова тогда не знал, подписывал там, где говорили. Мне просто изложили суть.

Первый медосмотр отсеял максимум 10% кандидатов в легионеры. На базе были психотехнические тесты, вроде теста на IQ — 15-20% из оставшихся ушли там же. Потом спортивный тест, там еще около 5-10% покинули наши ряды. Потом было несколько собеседований, по итогам которых из оставшихся ушла примерно еще половина. На все эти процедуры ушло недели 2-3. После всех испытаний выдали форму и три полных вещмешка. Затем еще неделя на ознакомление с различными инструкциями и — отправка в учебный полк на четыре месяца.

В учебном полку из 49 человек нас осталось 42. Из оставшихся в первые пару месяцев дезертировало около 30%, а до конца пятилетнего контракта может и все 50. Примерно треть из оставшихся подписывает второй контракт. Такие были условия на то время. Сейчас процентаж успешных вступлений поменялся, попасть в легион стало намного проще.

В мою бытность в «учебке» была адская строевая подготовка, обучение обращению с оружием, инструктажи по элементарным знаниям простейшего радиооборудования, оптики, топографии, тактики, камуфляжу, выправке, выполнению приказов, дисциплине и казарменной жизни. В «войнушку» часто играли.

Первые пять недель проходят на ферме, почти в полной изоляции, где тебя «дрючат», причем происходит это без перерыва. У меня этот период пришелся на декабрь, на улице стоял дикий холод. Как-то раз один из группы потерял перчатки во время марша. После того как это обнаружилось, всем пришлось снять перчатки — все должны быть одеты одинаково. На морозе два часа учились правильно заряжать автомат, и пока самый тупой не научится — повторяешь. Все повторяют. Мы много маршировали, ночами сидели в ямах наблюдения, проходили по многу раз полосу препятствий.

Есть хотелось всегда, даже не есть, а «жрать». Курить было можно, но купить сигарет не давали. Один поляк покупал у капрала сигареты за двойную цену, а продавал уже в пять раз дороже.

Как я говорил, мы делали много пеших маршей, и все они были на большие дистанции. Это требовалось для подготовки к маршу «Кепи Бланк», после которого новобранец имеет право надеть белую кепи и называться легионером. Мой марш длился полтора дня, его протяженность составила 65 км с рюкзаком весом около 20 кг и полной боевой выкладкой.

После всех испытаний нас перевели в другой учебный корпус. Только эта учеба уже проходила в человеческих условиях. Больше не было ночных подъемов взрывом учебной гранаты, ночным построением на улице в декабрьский холод, после которого нас обливали водой, катали в открытом грузовике и отправляли на полосу препятствий. В конце учебы проводятся тесты по всему пройденному материалу, по итогам которых определяют твое место в списке. Когда по списку доходит твоя очередь, выбираешь «режимент», в котором будешь служить. Места, естественно, ограничены. В «режименте» по прибытию так же проводят инструктаж по специальности, он более специфический. А дальше уже начинается полноценная служба.

«Дедовщины тут нет, даже попрессовать молодежь нельзя. Подчиненные это чувствуют и норовят на шею залезть»

После некоторого времени я поехал в Гвиану на два года, по сути пехотинцем, но со своей спецификой. Сначала был «мясом», потом прошел стаж ракетчика ERYX. Дважды подхватывал там малярию, лихорадку Денге, подкожных паразитов, желудочных паразитов, даже летучая мышь кусала — от заражения бешенством был буквально в одном шаге. В целом, там было «весело».

Спустя два года вернулся в метрополитарную Францию, попал в кавалерию. И уже четыре с лишним года здесь служу в легкой противотанковой разведке. Мы, как правило, работаем в глубоком тылу врага (чаще всего условного), общаемся с населением, собираем разведданные, но, если что, можем и ракету запустить (MILAN).

В 2015 году был в составе миссии в Центральной Африке. Я тогда командовал 20-мм орудием с группой пехоты в кузове. Там в начале вообще было скучно, а на четвертый месяц нашего пребывания местные бандформирования решили повоевать, для них это было фатальной ошибкой. Там были настоящие боевые действия.

Вообще, с легионом вполне можно жить. Легион сильно романтизируют. Но нужно понимать, что, помимо тренировок и занятий, первые пару лет ты все же проводишь с метлой и тряпкой. Дедовщины тут нет, а теперь даже попрессовать молодежь нельзя - наказывают. Подчиненные это чувствуют и норовят на шею залезть. Нравы здесь стали мягче. Я еще застал в учебе отголоски жести, сейчас служить куда легче. Когда через полтора года сам начал участвовать в инструктажах, уже начал «отхватывать» за то, как меня самого воспитывали.

Чтобы попасть в легион, знание французского языка необязательно — выучишь, пока будешь служить. Сначала тебя прикрепляют к франкоговорящему кандидату, который должен тебе все на пальцах объяснять, потом привыкаешь и начинаешь осваивать язык. Через год начинаешь понимать. Через два начинаешь говорить, через три почти все понимаешь. Через четыре почти все можешь объяснить. Мне далось быстрее. В Борисове я учился в школе с углубленным изучением английского, знал его намного лучше французского. Сейчас, после девяти лет во Франции, английский почти забыл. Хорошо говорю на французском, но грамматика по-прежнему хромает на обе ноги.

«Вечером обычно свободен, есть клуб, бар, да и вообще можно выходить в город»

Сейчас, находясь во Франции уже в младшем офицерском составе, это стало моей работой. Только в камуфляже. В любой момент на нее могут вызвать. Дисциплина с субординацией — ее неотъемлемая часть. График абсолютно ненормированный. Могут сказать, что построение в полночь, и будешь ждать. Рядовой состав живет в казарме, я тоже иногда, но наша, офицерская, комфортнее. Вечером обычно свободен, есть клуб, бар, да и вообще можно выходить в город.

Но основная жизнь у рядовых все равно в части, и каждое утро в 6 утра построение. Это обязательно для всех. Потом у рядовых уборка помещений, уборка территорий, опять построение, спорт, душ, построение по взводам, инструктаж, его провожу я, либо подготовка к учениям, обед в 12:00. В 14:00 опять построение до этого обязательная уборка, опять инструктаж. В 18:00 у меня конец рабочего дня, свободное время у солдат до 22:30, потом выключается свет в казармах.

Это не жесткий график. Во время миссий бывает и жестче. Например, в Гвиане я просыпался в 5:10 утра, чтобы успеть на построение, в парадной форме. На рубашке выглаживал по 15 стрелок над карманами, по три стрелки с расстоянием в 3,5 см на рукавах, по две с расстоянием 5,3 см и на спине еще две горизонтальные и три вертикальные по 5,3 см. Ходить при параде там сложно, ведь не потеют в Африке только трупы. Как итог — пять рубашек на неделю, это парадная форма.

Во Франции те же правила для тех, кто служит менее пяти лет или патрулирует город. Сейчас в связи с чрезвычайным положением, которое ввели из-за большого количества терактов, наши патрули ходят по городу в экипировке.

«Все армии и солдаты проверяются только в боевых условиях»

В белорусской армии побывать не довелось. Был период, когда у меня было две подписки о невыезде из РБ и обе — из-за армии. Пришлось лететь в Москву, потом на поезде приехал в Борисов, женился и обратно тем же ходом. Потом, конечно, приехал в длинный отпуск и разобрался с военкоматом, прошел медкомиссию. Как бы смешно не звучало, но вердикт комиссии – «не годен», причем не косил, не прошел из-за руки.

Мне сложно сравнивать белорусскую и французскую армии. Техники и экипировки хорошей белoрусам точно не хватает, виден дефицит финансирования. Я запускал ракеты стоимостью в 18 тысяч евро штука, и мне слова не говорили.

Во Франции нет срочной армии, поэтому все военнослужащие — добровольцы. Но говорить о том, что все профессионалы — это преждевременно. Я сам делал три инструктажа молодым солдатам, на тот момент правила смягчили — легион увеличил набор солдат. С того момента перестали так жестко отсеивать, а значит и компетентность оставшихся упала. Но они хотя бы сами решили за себя, а это в любом случае повышает эффективность. Профессионалы — это определенные части. В остальных есть такие солдаты — за голову хватаешься. Но приходится работать и с ними.

Когда начинают пули свистеть над головой — люди становятся теми, кто они есть. Самый тихий солдат порой прикрывает так, что под обстрелом можно гулять. А тот, кто активнее всех рисуется, может струсить и вжаться в угол. Все армии и солдаты проверяются только в боевых условиях. Не уверен, что срочная армия готова обеспечить наличие таких солдат.

«В Беларуси хорошо, а на Маврикии в марте все же лучше»

Недавно я получил французское гражданство, но от белорусского не отказывался. В законодательстве Беларуси есть статья о наемничестве, но Иностранный легион под нее не попадает. Потому никаких проблем с этим нет. С двумя паспортами путешествовать одно удовольствие.

Домой приезжаю все реже и реже, хватает дел на французской земле. К нам в гости приезжают мои родители. Нужно доделать ремонт в доме, да и отдохнуть иногда хочется. В Беларуси хорошо, а на Маврикии в марте все же лучше.