«У меня забрали сына только потому, что я мужчина!»

Минчанин пять лет оспаривает решение суда.

Илья (все имена изменены) включает диктофон. «Хочу домой, хочу домой!» — раз за разом повторяет детский голос на записи. Это Сашка. Ему 7 лет, и он не понимает, почему не может уйти «домой» — к папе. Уже пять лет Илья оспаривает решение суда, который определил место жительства ребенка с мамой. В своих оценках мужчина категоричен: «В нашей стране отцы не имеют прав». Так ли это? Onliner.by выслушал историю минчанина.

За пять лет непрерывных судебных тяжб Илья покрылся прочной колючей шкурой. Не в прямом смысле, конечно, а в смысле ожидания удара в спину — в том числе от журналиста, который берет у него интервью. Только когда разговор заходит о времени, проведенном с Сашей, лицо Ильи смягчается, теплеет. Из-под брони показывается человек.

«Папа очень добрый»

— С Леной мы расписались в сентябре 2010 года. Я знал, что у меня будет сын, поэтому и пошел на брак. Первые три месяца после рождения Сашки Лена смотрела за ребенком, выхаживала его. А потом что-то у нее перещелкнуло. Она стала равнодушна к ребенку. Порой вела себя неадекватно: у меня есть видео, на котором видно, как она трясет младенца, вместо того чтобы поменять ему памперсы. Трижды она проходила специальное лечение. Но ее диагноз не входит в «перечень заболеваний, при которых родители не могут выполнять свои родительские обязанности, утвержденный постановлением Минздрава». Об этом мне уже потом, через три года, скажут на суде.

Развод случился в 2013-м. Тогда же суд определил место жительства Сашки с мамой. Хотя двухлетний мальчик почти девять месяцев, пока шли судебные разбирательства, прожил с отцом. Решение суда вызывает у Ильи гнев, которому нет предела.

— Они проигнорировали все интересы ребенка. У них нет понятия о том, что ребенок может быть с отцом! Я Сашку выходил, выкормил. Сам! Мужчина, который выкормил сына! А передо мной на всех комиссиях, в управлениях образования, детских садах, школах, инспекциях сидят женщины. В Мингорсуде три женщины за столом смотрели на меня с каменными лицами — и как я мог до них достучаться, переубедить? Общество осуждает мужчин за то, что они не борются за своих детей. А я сейчас понимаю почему. Кто же все это выдержит? — злится Илья.

Вскоре после суда история получила еще более остросюжетный поворот. Во-первых, спустя какое-то время Елена сама захотела вернуться к Илье вместе с сыном. Он принял их, стали жить вместе. В 2015 году против женщины возбудили уголовное дело по статье «Взятка», признали ее виновной и приговорили к 3 годам исправительной колонии.

— Раньше госорганы не хотели ничего делать, не желали разбираться. А когда Лену посадили, ко мне приехали из управления образования: «Будете забирать сына или оставите его у бабушки?» Конечно, я хотел забрать сына домой, о чем и сказал прямо. И все равно при мне они обсуждали, не лучше ли отдать ребенка бабушке. Только одна из трех женщин заметила, что бабушка не имеет права воспитывать Сашу, раз отец согласен взять ребенка к себе. Всей своей жизнью я доказал, что способен растить сына, ни в чем не уступая матери. Но нет, первое место всегда достается женщине! За какие такие заслуги? Для моего сына мать — это просто слово. Да, возьмите другую, нормальную семью — там ребенок привязан к матери и будет держаться ее при любых обстоятельствах. Но это не Сашкин случай, к сожалению.

Данные психологического обследования, проведенного уже в ходе более поздних судов, показали эмоции и чувства мальчика к матери («мама любит прижимать Сашу к себе; мама иногда наказывает Сашу; мама иногда заставляет Сашу бояться; Саша думает, что мама не любит его; мама часто строгая; мама чаще всего целует его») и к отцу («Саша больше всего любит папу; Саша хочет быть с ним дома; папа иногда ругает Сашу; Саше хотелось бы, чтобы папа был возле него всегда; папа делает Сашу счастливым; папа очень добрый; папа больше всего заботится о Саше; папа чаще всего улыбается Саше; Саша больше всего любит играть с папой; папа чаще всего помогает Саше; папа больше всего любит Сашу; Саша любит ходить с папой на прогулки»).

— Несмотря на это, ребенка все равно оставляют моей бывшей жене! Это говорит о том, что у нас в стране идет открытая дискриминация мужчины как отца.

«А потом они удивляются, почему у нас подростки такие агрессивные»

Почти два года Сашка и его отец провели вдвоем, пока Лена была в колонии. Это время, несмотря на все обстоятельства, Илья считает самым счастливым: «Гоняли вместе по квартире в футбол, играли в стрелялки, каждый день я отводил и забирал Сашку из садика». В августе 2017-го Лену освободили досрочно.

— Мы встретились. Она попросила увидеться с сыном «только на выходные». Я чувствовал что-то неладное, но не мог отказать ей в законной просьбе. К тому же она пообещала ребенку подарки — сын согласился съездить за ними, а на следующий день вернуться обратно. В субботу я отвез Сашку, а в воскресенье приехал за ним в квартиру жены, где она живет с родственниками. А мне спокойно так говорят: «Давай, до свидания! Сына ты больше не увидишь». Я вызвал наряд милиции, те приехали, но сделать ничего не сделали. Мать бывшей жены ткнула им в лицо бумажку с решением суда от 2013 года. Все.

Илья пытался в судебном порядке обжаловать решение, определить место жительства Саши с ним, но все безрезультатно. Последний ответ пришел из Минского городского суда буквально несколько дней назад — снова отказ (особенности авторской орфографии и пунктуации сохранены): «Согласно заключениям управлений образования спорта и туризма администраций Партизанского и Ленинского районов г. Минска, в интересах несовершеннолетнего необходимо определить его место жительства по месту жительства матери < …> Доводы о том, что в период отбытия ответчицей наказания Вы один занимались воспитанием сына и справились с этим, не являются основанием для удовлетворения Ваших исковых требований».

— Эти управления образования искалечили жизнь мне и моему ребенку! Фактически из 7 Сашкиных лет почти 6 он прожил со мной. Но этого никто не хочет учитывать. Связь с матерью (которой по факту нет и никогда не было) важнее всего, понимаешь ли! Но что же это за мать, которая не учитывает желаний и эмоций ребенка, фактически держит его в плену? Для меня единственная возможность увидеться с сыном — это забрать его после школы, вместо продленки, и вернуть к 17:00. Это все благодаря директору школы — спасибо ей от души! Но и то, как мне, рабочему человеку, выбраться к сыну в будние дни с 13:00 до 17:00? Я могу делать это совсем не каждый день. А Сашка постоянно плачет при встрече, говорит: «Я от мамы убегу! Я хочу к тебе, папа! Забери меня!» Ребенок в отчаянии, — рассказывает Илья.

— К своему совершеннолетию это будет человек с поломанной психикой, обозленный на мать. Как он станет относиться к женщине, если мать полностью игнорирует его чувства и желания? А потом они удивляются, почему у нас подростки такие агрессивные. Может быть, с этого нужно начать? Почему молодые парни не заводят семьи? Да потому, что молодежь растет с установкой в голове: отцы не имеют прав, — убежден мужчина. — Все мои заявления и обращения в управления образования, милицию, прокуратуру, Мингорисполком остаются без должного внимания. По-моему, их даже не читают. Однажды учительница видела, как за Сашей пришла нетрезвая бабушка. И что? Реакции ноль! В другой раз сын пришел на уроки с травмой руки. По словам Сашки (а я ему верю), его ударил брат моей бывшей жены. И опять ноль реакции со стороны всех государственных органов! Почему, почему, почему? Почему у меня забрали ребенка? Просто потому, что я мужчина? Так мне что, пол менять, чтобы вернуть сына?

«Убежденность суда в том, что до десятилетнего возраста ребенок якобы больше нуждается в материнской любви, не обоснована какими-либо педагогическими законами. Позиции представителей управления образования представляют собой всего лишь их субъективные мнения, и не более того. К тому же представители управления образования являются женщинами и матерями, действующими из чувства женской солидарности. Данное обстоятельство в еще большей степени указывает на необъективность представителей управления образования. Данный аргумент был бы хоть сколько-нибудь логичен, если бы речь шла о ребенке, которого мать кормит грудью, либо это был бы период нахождения ее в отпуске по уходу до трех лет. Парню сегодня семь. О какой особой связи матери с сыном в таком возрасте уместно вести речь?» — напишет Илья в надзорной жалобе. Будет ли она иметь силу, неизвестно. Последняя инстанция, во власти которой изменить ситуацию, — это Верховный суд.

Onliner.by захотел увидеть эту историю глазами Елены — бывшей супруги Ильи. Ведь в семейных конфликтах не бывает правой стороны и виноватой. Общую картину, какой бы провальной она ни была, пишут в четыре руки. Однако давать нам комментарий Елена не захотела.

— Я категорически отказываюсь общаться с вами. Любое общение — только в судебном порядке, на заседании, с адвокатом. Это в его [Ильи] стиле — все делать через журналистов. Вынуждена прервать разговор, — непреклонно сказала Елена и повесила трубку.