Михаил Пастухов: Судьи Конституционного суда понимали, что в стране назревает госпереворот

7 апреля исполняется 60 лет бывшему судье Конституционного суда Михаилу Пастухову.

Беседа уважаемого профессора-юриста Михаила Пастухова с «Снплюс» совсем не напоминает юбилейное интервью. Это острый разговор о переломных событиях в судьбе страны и самого Пастухова, о главенстве права, о будущем.

— Хочу спросить о событиях осени 1996 года. О них написано столько, что, кажется, ничего неизвестного уже не осталось...

— Не совсем так. Неизвестного и малоизвестного остается еще немало. Да и многие действия представителей власти выходили тогда далеко за рамки дозволенного. В этой связи к тем роковым событиям надо обращаться почаще и принципиальнее.

Следует учитывать, что с тех пор выросло новое поколение, которое не представляет, что тогда произошло. Нынешних 30—40-летних белорусов, основу нашего общества, можно легко ввести в заблуждение, рассказывая им устами остепененных юристов о всенародном референдуме, который стал формой проведения конституционной реформы.

Лично для меня осень 1996 года стала Рубиконом, главным событием моей жизни. Я не собирался совершать какой-то подвиг, но обстоятельства сложились так, а не иначе. Мы, судьи Конституционного суда, отдавали себе отчет в том, что в стране назревает государственный переворот, что Лукашенко со своей командой собираются перехватить власть у обессиленного чередой незаконных действий парламента — Верховного Совета 13-го созыва. Мы, судьи Конституционного суда, были последней надеждой и опорой народных избранников, многие из которых пытались отстоять свои права и защитить конституционный строй от авторитарных поползновений исполнительной власти.

Как известно, накануне референдума в Конституционный суд обратились 73 депутата с инициативой об отрешении Лукашенко от должности в связи с многочисленными фактами нарушения Конституции. Это предложение депутатов было принято к рассмотрению.

В экстренном порядке были назначены три судьи-докладчика — я, СтаниславТишкевич и Михаил Чудаков. Мне были переданы все материалы по делу, кроме непосредственно подписей депутатов. Председатель суда хранил их у себя, но, как позднее выяснилось, передал их в президентскую администрацию. Это в значительной степени предопределило судьбу «дела об импичменте». На депутатов-подписантов стали давить всевозможными способами. В результате 12 из них отказались от своих подписей.

Лично на меня давления не было, но вот председателю и ряду судей избежать этого не удалось. Кроме того, имели место факты вмешательства в деятельность Конституционного суда. Помню, Станислав Тишкевич сообщил судьям о том, что в его кабинете кто-то был после работы. Он вынужден был вернуться на работу, в его кабинете был включен свет. Когда он поднялся на третий этаж и открыл кабинет, свет был выключен. В это время в Конституционном суде установили пост, где несла службу президентская охрана.

Еще один мало кому известный эпизод из деятельности Конституционного суда. После «утечки» списка депутатов-подписантов некоторые депутаты стали отказываться от своих подписей. Первоначально их удостоверял председатель Верховного Совета Семен Шарецкий, однако позже он понял, что это — результат предательской деятельности и отказался удостоверять подписи.

Тогда эту функцию взял на себя заместитель председателя Верховного Совета Юрий Малумов, находившийся в тот период на излечении. Эти отказы, по сути, стали филькиными грамотами. Тем не менее их передавали в Конституционный суд, и они накапливались у меня в материалах дела. В последующем эти отказы от подписей стали поводом для прекращения в Конституционном суде дела о нарушении Лукашенко Конституции. Но большая часть этих отказов не имела юридического значения. К тому же судьи знали, чего стоили эти отказы для депутатов. Тем не менее после оглашения победных результатов референдума 1996 года Конституционный суд принял решение о прекращении этого исторически важного дела. Я, единственный из судей, выступил против этого решения и написал в знак протеста особое мнение.

— Помнится, что вам тоже предлагали написать заявление об отставке?

— Да, всем судьям, которые были неугодны «президентской власти», было предложено написать заявления об отставке и получить приличное выходное пособие (зарплату за полгода). Обещали и другие блага, показывали даже проект указа, специально подготовленный для этого случая. От всего этого я отказался.

За день до увольнения помощник и.о. председателя Конституционного суда Григория Василевича напомнил мне о такой возможности. Я снова отказался и был освобожден от должности судьи президентским указом. Хотя это незаконно: нас избирал Верховный Совет на 11 лет и никто не мог освободить нас от должности до истечения установленного срока, кроме, конечно, особых случаев. А здесь — освободить «в связи с истечением срока его полномочий». Без выплаты выходного пособия и, как говорят, «с поражением в правах».

— Не жалеете?

— Нет, хотя, по логике, мне следовало бы согласиться с этим предложением. За спиной — военная служба, погоны подполковника, возможность перевестись в Россию. Но... Как будто кто-то свыше подсказал: держись, будь верен присяге, останься человеком, который не продался, не купился на «царские посулы». На работу пришлось устроиться в частный вуз, потому что с «государевой службы» меня списали вчистую, как и с военной службы. За это время поменял несколько мест работы. В основном в вузах.

— Как восприняли ваше решение жена, дочери?

— Я настолько был уверен в своей позиции, что ни у кого не спрашивал совета...

Понятное дело, что такое решение сказалось на судьбах моих близких. В смысле появления ненужных проблем. Если сказать мягко, для официальных структур мои родные стали персонами нон-грата, как и я сам. Скажу честно, не один раз возникало желание уехать на работу в Россию. У меня ведь диплом доктора юридических наук, выданный ВАКом России.

— Тем не менее российским перспективам вы предпочли Беларусь?

— Да. Это — судьба, от которой не уйдешь. На моем пути встретилась Жанна Литвина, председатель Белорусской ассоциации журналистов. Она в буквальном смысле уговорила меня возглавить юридическую службу при БАЖе. С августа 1997 года я на долгие 15 лет связал свою судьбу с БАЖем, редакциями независимых газет и их журналистами. Трудно даже припомнить, сколько было поездок по заграницам, регионам Беларуси, сколько участий в судебных процессах, конференциях, семинарах. Но самым памятным остался процесс в Ошмянах осенью 1997 г., где судили Павла Шеремета и Дмитрия Завадского за переход белорусско-литовской границы. Я был делегирован от БАЖа общественным защитником Павла Шеремета. Мне пришлось вместе с командой юристов, журналистов, родственников несколько месяцев ездить в этот приграничный город и участвовать в суде. Нелегко это было, но запомнилось до мелочей.

Павла, как и Дмитрия, тогда засудили, но мы с адвокатами доказывали, что их не за что было судить. После этого процесса Павел Шеремет стал самым известным журналистом Беларуси. Потом переехал на работу в Россию. Мою роль в судебном процессе отметили международной премией Европейского союза «За развитие демократии и гражданского общества». Это для меня — самая важная награда за время пребывания в БАЖе.

После 2010 года юридический центр при БАЖе признали незаконной структурой, которая оказывает юридические услуги. Нам предложили либо оформить ее легальный статус, либо ликвидировать. Мы предпочли прекратить деятельность центра. Свою миссию я посчитал выполненной и отошел от активной правозащитной деятельности. Сейчас я просто рядовой член БАЖа.