Блокадная экономика

В понедельник случилась Цусима для экономического будущего России.

Мне кажется, что понедельник — практически идеально пришедшийся на середину периода между победой Владимира Путина на выборах и его очередной инаугурацией — стоит считать точкой начала того нового президентства, смутные черты которого многие давно уже пытались разглядеть. Этой точкой отсчета не могли стать ни мусорные бунты, ни трагедия в Кемерове — просто потому, что свалки будут вонять, а торговые центры гореть все предстоящие шесть лет, в то время как ответственные за них губернаторы будут переизбираться или на худой конец пересаживаться в не менее теплые чиновничьи кресла. Однако обвал на финансовых рынках, которого Путину все же удалось добиться своей политикой, имеет совершенно иное звучание: это качественно новое явление, прямо завязанное на внешнюю политику — главное содержание нового путинского срока.

Не буду излагать предысторию вопроса — она всем известна. Отмечу лишь, что с кризиса 1998 года ни одна российская компания не теряла более половины своей капитализации в течение одной торговой сессии, а провалы индекса RTS более чем на 11% отмечались лишь 6 раз за последние одиннадцать лет. В понедельник инвесторы поняли, что США (а Европа, уверен, последует за ними с небольшим отставанием) намерены серьезно «разобраться» с теми вызовами, которые бросает миру современная Россия.

Первые результаты наверняка обнадежат тех, кто разрабатывает западную санкционную политику. Уже сейчас можно практически наверняка говорить о том, что международный бизнес Дерипаски закончился: акции его компаний падают, иностранные члены советов директоров кладут заявления об отставках, Bloomberg и Reuters вычищают из торговых платформ евробонды Rusal’a. Следующими шагами станет отказ партнеров от импорта алюминия (цены на него на биржах уже пошли вверх как верный сигнал того, что один из поставщиков «сошел с дистанции»); разрыв контрактов с компанией со стороны иностранных менеджеров, юридических компаний и банков-андеррайтеров; закрытие счетов за рубежом.

Чуть менее драматично будет развиваться ситуация у «Реновы»: еще вчера компания успела выйти из капитала швейцарской Sulzer, а ее основной бизнес сосредоточен в России («КЭС-Холдинг», «Российские коммунальные системы», «РЭМКО» и «Аэропорты регионов») и связан с программами федеральных и региональных властей, так что тут можно надеяться на устойчивость финансовых потоков и даже на государственную поддержку. Однако надо понимать, что через несколько дней «волна» может дойти до Керимова и ассоциированного с ним «Полюса» (хоть компания и переписана на сына, но американский закон позволяет автоматически распространять санкции на тех, кто действует в интересах первоначально попавшего под них лица), Газпромбанка во главе с Акимовым, ВТБ, возглавляемого Костиным, да и до многих других компаний.

Логика этого «бикфордова шнура» понятна: сначала санкции вводятся против конкретного лица, а затем распространяются на компании (именно так было, например, с Чемезовым), так что сейчас мало кто может считать, что находится в безопасности. И для того, чтобы организовать такой же расстрел российской экономики, каким было для российского флота Цусимское сражение, не требуется ни отключать SWIFT, ни отрезать российские государственные бумаги от торговых площадок, ни объявлять принудительный делистинг акций отечественных компаний на западных биржах. Достаточно, собственно, только одного: последовательного расширения сообщества попавших под санкции со списка 6 апреля до списка 29 января, методично растянутого пусть даже на несколько лет — до тех пор, пока «кот», которому кто-то раз за разом отрубает кусочки хвоста, не обезумеет и не покусает и расцарапает пока еще держащего его на руках «хозяина».

Общая стратегия санкций проста: наши «партнеры» будут без лишней аргументации включать в лист все новых и новых чиновников и предпринимателей, близких к Кремлю. Тем самым они будут наносить все новые и новые удары по экономике, обесценивая российские активы и демотивируя инвесторов, с одной стороны, и заставлять пока еще не попавших под санкции бизнесменов сворачивать свою деятельность и бежать из страны, уводя свои деньги (как давно уже делают и «Альфа», и Прохоров, и Абрамович). Итогом станет полное разделение «списка «Форбс» на тех, кто рискнет быть похороненным (как бизнесмен) вместе с режимом, и на тех, кто «хоть тушкой, хоть чучелом» предпочтет ощутить себя вне российских границ. Для такой «сепарации» российского бизнеса — а именно она и станет содержанием «следующих серий» захватывающего блокбастера — потребуется, на мой взгляд, от двух до трех лет. Если к концу этого срока отечественная экономика не встанет вновь на те же самые колени, которые она так неуклюже «распрямила», начнется второй акт, детали которого пока видны не слишком отчетливо.

Характерно, что сейчас, в начале реального действия санкций, ситуация складывается самым неблагоприятным для России образом — прежде всего потому, что событий, к которым при желании можно будет приурочить введение дополнительных ограничительных мер, окажется в ближайшее время в достатке.

Среди главных стоит отметить как минимум четыре.

Во-первых, относительно скоро (3–6 месяцев) будет завершено расследование по делу о вмешательстве российских властей в президентские выборы в США в 2016 году. Я не думаю, что такое вмешательство серьезно изменило результаты голосования, но сам факт того, что русские делали все возможное, чтобы на него повлиять, будет подтвержден и станет первым основанием для новой волны ограничений.

Во-вторых, примерно в то же время Великобритания представит доказательства по «делу Скрипалей», и что-то мне подсказывает, что масштабы «засветок», оставленных доблестными бойцами Кремля, превзойдут самые смелые ожидания, что не прибавит Москве союзников в Европе.

В-третьих, до конца года начнутся заседания суда на процессе по сбитому в 2014 году малайзийскому «Боингу» — ну а тут в непричастность России верят разве что Соловьев и Киселев. Процесс будет открытым, доказательств будет представлено много — и ниточки потянутся прямо к людям, так или иначе санкционировавшим операцию в Донбассе. К тому же, учитывая нынешнюю вовлеченность России в торговлю углем с сепаратистских территорий, санкции можно будет распространить на РЖД и все крупнейшие угольные и металлургические компании страны.

В-четвертых, не стоит сбрасывать со счетов «друга Башара»: России уже давно пора уносить ноги из Сирии, но это не в правилах Путина — и не стоит сомневаться, что дело там хотя и не дойдет до большой войны, но пойдет в таком направлении, которое позволит относиться к России как к стране — спонсору наемничества, покровителю военного преступника и одной из сторон в преступлениях против человечности. Поэтому основной вопрос будет сводиться только к тому, против кого и как вводить санкции — причин для этого будет в достатке.

Соответственно, возникает и фундаментальный вопрос о том, как все это отразится на российской экономике. Я бы обратил внимание прежде всего на три важных «среза» появляющихся проблем.

Во-первых, это катастрофическая ситуация с привлечением финансирования и расплатой по долгам. Сегодня российские корпорации должны западным кредиторам почти $350 млрд, и возникает выбор между дефолтом и замещением этих кредитов средствами Центрального банка. Речь идет даже не о сделках валютного РЕПО (т. к. они могут оказаться под запретом для таких клиентов), а, скорее, о рублевом кредитовании под залог активов или векселей. Мы, замечу, помним, чем заканчивались такие опыты с «Роснефтью», когда котировки рубля оказывались в свободном падении — и нечто подобное, я думаю, можно прогнозировать и в будущем, особенно если желающих перекредитоваться окажется слишком много.

Во-вторых, это стабильность национальной валюты и цен. Как увеличение кредитования из внутренних источников, так и спекулятивное давление на рубль в достаточно краткосрочной перспективе вызовут инфляционную волну, которая хоть и окажется несравнимой с той, что мы видели в 2014–2015 годах, вернет инфляцию с нынешних 2–3% к как минимум 6–8%, что поставит крест на самых амбициозных путинских обещаниях: росте инвестиций, сверхдешевой ипотеке и т. д. При этом я не предполагаю, что Центральный банк будет столь же жестко сдерживать инфляцию, как прежде, так как правительство окажется заинтересовано в дешевом рубле, позволяющем поддерживать бюджет в условиях сокращающейся валютной выручки.

В-третьих, это совершенно новая ситуация на внешних рынках: удары по российским компаниям действительно являются в том числе и ударами по конкурентам западных корпораций; ограничение экспорта российских товаров (оружия, алюминия, практически наверняка черных металлов и угля, а в конечном итоге, вероятно, даже нефти и газа) приведет к вытеснению нас с наиболее высокомаржинальных рынков и в конечном счете разрушит экономику, которая по-прежнему специализируется на обмене сырья на готовую промышленную продукцию. При этом никакой модернизации при закрытом рынке технологий и сокращающейся валютной выручке ожидать, конечно, не стоит.

Однако сегодня российским предпринимателям и чиновникам следует не паниковать и тем более не делать вид, что «все обойдется», а занимать «круговую оборону», искать и находить оригинальные инструменты выживания в «новой нормальности» и пытаться минимизировать нанесенный ущерб. И не забывать, что речь идет не о быстром столкновении, а о настоящей блокаде. Блокаде, которую мир не хотел вводить в отношении России практически «до последнего», но которой сегодня никто уже не видит альтернативы.

Владислав Иноземцев, «Сноб»