«В США работа есть всегда»: исповедь белоруски, вернувшейся на родину из-за скандала

Как сложилась судьба девочки-сироты, из-за которой между Беларусью и США разгорелся скандал.

Летом 2008 года в Беларуси случился небывалый переполох. 16-летняя Татьяна Козыро, которая с группой детей поехала на оздоровление в Калифорнию, отказалась возвращаться домой. Белорусский МИД потребовал от властей США немедленно вернуть девушку на родину. Но новая семья стала бороться за право своей подопечной остаться в Штатах, на что потратила все свои сбережения. Спустя почти 10 лет Таня рассказала Onliner.by о том, как все было.

«Мать принесла меня бабушке со словами: Хочешь — выкинь, хочешь — в детдом отдай»

— Мама бросила меня с самого рождения. Сначала своей маме скинула, а потом второй бабушке, — говорит хрупкая худенькая Таня. Мы сидим в борисовской пиццерии и пьем чай. Девушка достает из кошелька единственную фотографию своей матери.

— У меня есть брат Денис, он на три года старше меня. Он сводный, у нас разные отцы. Так вот его фактически воспитывала мамина мама, а когда моя мать скинула меня ей, та не потянула. Потянешь тут, когда один трехлетка бегает, а второй — грудничок. Тогда мама принесла двухмесячную меня второй бабушке, папиной маме. Отдавала со словами: «Хочешь — выкинь, хочешь — в детдом отдай, хочешь — расти». И ушла.

Папа Тани тоже не особенно жаловал ее. На тот момент, когда родилась дочка, он уже встречался с другой женщиной и периодически сильно пил. От малышки отмахивался: мол, мало ли от кого его бывшая подруга могла залететь. Его имя в графе «Отец» не значится до сих пор.

Бабушка девушки по папиной линии Надежда Петровна решила, что вырастит внучку сама. Вдова, она работала в три смены на хрустальном заводе, получала неплохую зарплату. Таня стала называть бабушку «мама», а та ее — «доченька».

— Мама (то есть бабушка) во мне души не чает, всегда жалеет и очень сильно любит. Я не знаю, что бы со мной было без нее, — улыбается Таня, показывая фотографии миловидной женщины. Периодически Надежда Петровна пыталась уговорить Светлану (мать девушки) вернуться к дочке, предлагала жить у нее.

— Да плевать ей было и на меня, и на брата, — считает девушка. — Она жила через дом от нас и постоянно пила. Сколько раз мы пытались ей помочь… Как-то раз из школы шла, вижу: лежит. Мороз стоял ужасный. Мы с бабушкой притащили ее домой, я лично вымыла ей ноги, кремом специальным намазала. Лечили ее несколько дней, кормили, обогревали. А потом она взяла и ушла из дома — ни спасибо, ничего. Через неделю снова пьяная валялась под забором.

Могла лежать на улице, а Дениска маленький возле нее сидел, плакал. Но к нам не шел никак, говорил: «Я никуда не пойду, я с мамой буду».

В конце концов Светлану лишили родительских прав. Надежда Петровна оформила опеку над Таней, брат идти к ним так не захотел — его отправили в детский дом. Отношений с братом у Тани до сих пор нет.

«Мы тебя любим как родную, давай ты у нас останешься»

В 2000 году американская благотворительная организация Chernobyl Children’s Project организовала для борисовских сирот поездку в США на оздоровление. Попала туда и восьмилетняя Таня.

— Я была в какой-то очереди на оздоровление и сначала должна была поехать в Италию, а в США отправляли совершенно другую девочку, но она заболела ветрянкой, — говорит девушка. — Тогда в впервые в жизни я полетела на самолете. Знала только, что в Сан-Франциско. А что будет за семья, какие это люди — никакой информации. Выбирать мы не могли.

В аэропорту Таню с табличкой ждали Мануэл и Дебра Запата вместе с детьми. Они привезли девочку к себе в Петалуму — небольшой городок, размером с наш Кобрин, в 40 километрах от Сан-Франциско. Дебра на тот момент работала педиатром, а Мануэл был чиновником на госслужбе.

— Это очень добрые и милые люди, они никогда не кричали. Могли только пожурить, по-доброму так сказать: «Ну как вы так нехорошо себя ведете». И все, больше ничего. Конечно, первое время я их не знала, побаивалась и очень скучала по дому. Но они старались сделать все, чтобы мне было комфортно, — Таня листает американский альбом. — Язык я выучила быстро, разговорный у меня отличный. Стала называть их «мама» и «папа», «брат» и «сестра». До сих пор так называю. С сестрой Эшли у нас разница в пару лет. Мы с ней подружились с первого дня. Брат Лиро старше нас на три года. Он тоже очень классный. Потом у мамы и папы появился еще и Николас. Мы его все очень любили, нянчились с ним…

Семейная пара Запата тоже души не чаяла в Тане. Девочка ездила к ним на протяжении девяти лет. И они все больше и больше привязывались друг к другу. Между поездками Мануэл и Дебра звонили в Борисов, высылали подарки на дни рождения, периодически присылали по $100—200.

— Мы были везде, ездили в Диснейленд, бассейны, парки, зоопарки, дома никогда не сидели. Там все было как-то по-другому, не похоже на нашу страну, гораздо ярче и красивее, — вспоминает девушка. — Обычно мы были в США по два месяца. И после них никогда не хотелось уезжать. Меня уже в автобус тянули, а я плакала.

В 2008 году Таня приехала в Петалуму последний раз: девочке исполнилось 16 лет — на более старших детей эта программа не была рассчитана.

— Мы ехали из кино, и тут неожиданно мама Деби сказала: «Мы тебя больше не увидим, мы тебя любим как родную, давай ты у нас останешься».

Позвонила бабушке: «Предлагают остаться, что мне делать?» Она говорит: «Не оставайся, а то будет скандал».

Я передала слова бабушки моей семье и в ответ услышала: «Успокойся, никакого скандала не будет, это 100%». Помню, еще говорила бабушке: «Им же виднее, они американцы», — усмехается девушка.

«Выглянула в окно — а там журналисты, дипломаты и вся наша белорусская группа»

5 августа 2008 года Таня вместе с группой из 24 белорусских детей должна была вылететь из Сан-Франциско на родину. Но на рейс девушку не привезли. Вся группа осталась в США, а представители благотворительной организации обратились в полицию, думая, что девушка пропала. На следующий день с самого утра в дом к Дебре и Мануэлу пришли полицейские.

— Меня, сонную, подняли в пять утра и все спрашивали: «Вы сами согласились или вас удерживают?» Я отвечала, что меня никто не удерживает, я сама, — вспоминает Таня. — А потом началась суматоха. С самого утра у нас были зашторены все окна. Ничего не ясно, родители просили: мол, только не выглядывай. Я смотрю в щелочку — а там куча людей, огромное количество журналистов, камер, дипломаты, дети из моей группы…

Таня тогда и не знала, какие страсти кипели вокруг нее. Как только стало известно, что девушка не летит назад, белорусский МИД сразу же потребовал от властей США «принять все необходимые меры для обеспечения безусловного возвращения белорусской гражданки на родину». 6 августа временный поверенный в делах Беларуси вручил представителю Госдепартамента ноту и потребовал, чтобы группа белорусских детей вылетела на родину в полном составе. Но ребята вернулись без Козыро.

Скандал нарастал. Министр образования Беларуси (тогда эту должность занимал Александр Радьков) заявил, что на самом деле девочка хочет вернуться домой, где ее ждет бабушка. Между тем стало известно, что Дебра и Мануэл подали документы Татьяны на продление гостевой визы. Поэтому Таня могла находиться в США до того, как иммиграционные службы решили бы ее вопрос. Депортировать белоруску не представлялось возможным еще и потому, что бабушка девочки дала согласие на то, чтобы та оставалась в Америке.

Белорусский МИД стал расценивать ситуацию с невозвращением Тани Козыро как «недопустимое нарушение договорных обязательств» в рамках программы американской организации Chernobyl Children’s Project. Через пару дней белорусская сторона и вовсе приостановила программы по оздоровлению детей в США. Тысячи американских семей, до этого принимавшие сирот и детей из радиоактивных зон, стали волноваться, получится ли им вообще встретиться. Заволновались и ирландцы, участвовавшие в проекте более 15 лет.

Уговаривать Козыро вылетел сотрудник МИДа. Он встречался с девушкой несколько раз. По словам представителей министерства, девушке предлагали вернуться в Беларусь и потом попробовать получить студенческую визу в США и приехать учиться, но та отказывалась. 16-летняя борисовчанка в интервью американским СМИ рассказывала, что в Беларуси ей было очень тяжело, у нее пил отец, его друг употреблял наркотики, а мать отказалась от нее. «Здесь моя семья», — говорила тогда 16-летняя Таня.

— На меня и на бабушку давили, — объясняет девушка сейчас. — Бабушку уговаривали плакать мне в трубку, говорить, как она скучает, что ей без меня плохо.

Мне грозили, что, если не вернусь, будет плохо, потом стали обещать, что во всем будут помогать, что отремонтируют дом, проведут воду, канализацию и газ… Я не соглашалась.

К Тане приставили полицейских: после случая с белорусской сиротой Викой Мороз, которую итальянская семья прятала в монастыре, были опасения, что девочку могут вывезти из страны.

— Полицейские сопровождали меня везде: в парке, кинотеатре, торговых центрах, — вспоминает Таня. — Даже возле туалета дежурили. Когда я давала журналистам местной газеты интервью, меня проводили в полицейский участок через черный ход. Кроме того, за мной следили и какие-то другие люди: всюду я видела странных людей, которые наблюдали за тем, что я делаю. Я поняла, что и бабушкин, и мой телефоны прослушивались.

Хотя, если честно, я до сих пор не понимаю, что такого катастрофического случилось бы, если бы я осталась, и почему вообще получился такой скандал. Гудел не только город или штат, вся страна знала фамилию Запата. На мою семью вылилось много грязи: американские газеты писали, что они удерживали меня силой, что я не хочу уезжать в Беларусь, потому что влюбилась в их сына, — в общем, всякую чушь.

«Я подумала, что бабушку нужно досмотреть. Она же мне жизнь спасла, а я что, на старости лет стакан воды ей не смогу подать?»

Ситуация не решалась до ноября 2008 года. Белорусский МИД продолжил требовать возвращения белоруски. Из-за ситуации с Таней Козыро в стране ужесточили законодательство. Белорусский президент подписал указ, согласно которому вывозить детей на оздоровление за рубеж можно только в те страны, с которыми есть международные договоры и которые гарантируют возврат детей на родину.

Семья Запата продолжала бороться за Таню. Американцы наняли одного из самых высококлассных адвокатов страны Кристофера Кероски, доку в иммиграционных делах.

— Это очень дорогой адвокат, он работал со многими американскими знаменитостями, — объясняет Таня. — На то время час его работы стоил $50, а он трудился над моим делом сутками. Мои американские родители потратили на его помощь все свои сбережения. Мы выиграли два дела в суде о продлении мне визы. Оставалось выиграть третье дело, и я могла бы получить вид на жительство или даже гражданство.

Неожиданно за 10 дней до решающего заседания Таня заявила американской семье, что хочет домой, в родной Борисов.

— Меня заела тоска. Я очень сильно скучала по бабушке, — объясняет девушка. — Я поняла, что мне нужно ее досмотреть. Она же мне жизнь спасла, а я что, на старости лет стакан воды ей не смогу подать? Меня убеждали, что если я получу американское гражданство, то смогу перевезти в США и бабушку, нужно было только год подождать. Но я уже не могла ждать. В один прекрасный день я сказала маме и папе: все, не могу больше оставаться.

Девушку пытались уговаривать, даже бабушка звонила и говорила: «Таня, потерпи, 10 дней осталось до последнего суда, вдруг гражданство получишь». Но она стояла на своем: хочу домой — и все тут. Американская семья препятствовать не стала.

— Они, конечно, не поняли, очень сильно обиделись. Сестра даже меня из комнаты выгнала. Сказала: «Собирай свои вещи и уходи». И я их понимаю. Они столько сил потратили, столько денег, душу всю выложили, а тут я такая: мол, не поеду.

Таня вспоминает, что атмосфера была очень напряженная. В итоге ей поставили штамп о депортации и на пять лет запретили въезд в США. 23 ноября борисовчанка уже была в Беларуси. Ее встречали журналисты, расспрашивали, снимали сюжеты (не всегда позитивные). А Таня просто радовалась тому, что она наконец увидела бабушку.

— Были люди, которые на меня злились. Когда я приехала из Америки, мне домой позвонила какая-то женщина, кричала в трубку: «Да будь ты проклята!» Я послала ее и положила трубку. А что мне еще нужно было сказать? — вздыхает она. — Таких людей можно понять, ведь на какое-то время я перегородила дорогу детям, которые ездили за границу на оздоровление. Из-за меня многие не попали в США. Хотя потом вроде бы программу согласовывали и все наладилось. Но знаете, я не считаю, что здесь моя вина. На тот момент мне было 16 лет — как я могла предположить, что будет такая реакция?

Когда суматоха прошла, Таня позвонила своей американской семье и извинилась. Каково же было ее удивление, когда они сказали, что все равно ее любят и уважают ее выбор, несмотря ни на что.

«Когда сейчас не могу найти работу в Борисове, вспоминаю, что в США работа есть всегда, было бы желание»

После приезда из США Таня вернулась к учебе. Девушка окончила 11 классов, потом поступила в колледж, получила специальность «Продавец-кассир». По специальности работала в Борисове, все эти годы прожила в доме у бабушки на окраине города.

— Сейчас пришлось уволиться. График был тяжелый — пять через два, а еще мы сами разгружали товар, так я вдобавок спину потянула. Поняла, что так работать не смогу, — рассказывает Таня.

За это время она успела выйти замуж, родить дочку Настю, которой уже пять лет, отправить бабушку на пенсию, развестись и наладить отношения с отцом.

— Папа сейчас стал пить меньше, начал помогать внучке. Да, в детстве он на меня забил, но я вижу, как сейчас он старается исправиться, как он заботиться о своей внучке, и я его смогла простить. Папа у меня лучше, чем мама. Ей не интересны ни внучка, ни я, — считает Таня. — Она никогда не справляется ни о внучке, ни обо мне. Пьет до сих пор, живет в деревне, где ее заставляют работать. Сейчас ей чуть больше 40 лет, а выглядит она на все 80.

Бабушка меня учит: «Прости ее». Не могу. В душе эта рана никогда не заживет, сколько буду жить, она, наверное, не затянется.

Обещанных благ, которыми белоруску заманивали обратно в Борисов, она так и не получила. Дом бабушки как был без удобств, так и остался. Сейчас Таня пытается ремонтировать его своими силами. Положенного сироте по закону жилья до сих пор нет.

— Сейчас даже смешно вспоминать, как уверенно об этом говорили. И ведь по факту ничего не сделали, — вздыхает девушка.

С американской семьей Таня больше не виделась, но они созваниваются по скайпу, поэтому девушка в курсе всех новостей: например, о том, что брат стал фотографом и фотомоделью, а у Эшли проблемы со здоровьем.

— Они мне помогают материально. Когда я болела, переводили деньги на лекарства, когда сдала на права и у меня не было своего авто, они выслали мне $1000 — я смогла купить себе Ford Mondeo. Как раз на него и хватило, — смеется Таня. — Перед рождением Настеньки они тоже помогали мне и очень много для меня сделали. Что интересно, до сих пор меня и мою дочку зовут в гости, готовы оформить приглашения и помочь с визой. Да, я очень хочу съездить, но, пожалуй, только погостить, навсегда ехать туда уже нет смысла. Сейчас я там уже не приживусь, все мои друзья и родственники тут.

Отматывать время назад Таня не очень любит. Но говорит, что если бы была такая возможность, то она, скорее всего, осталась бы в США.

— Я уже жалею, что тогда вернулась. Может быть, повзрослела, поумнела, сравнила жизнь тут и там. У нас гораздо тяжелее. Банальный пример — работа. Помню, в США мы, будучи подростками, могли спокойно зарабатывать, устроившись помощником в магазин или присматривать за детьми или стариками. И это были неплохие деньги, если пересчитывать на полную ставку, — добавляет девушка. — А тут… Я вот уже который месяц ищу работу в Борисове, чтобы была более-менее нормальная зарплата, — ничего нет. Наверное, решение уехать было очень эмоциональное. В тот момент я скучала больше по бабушке, чем по самой стране. Если бы ее сразу забрали туда, то и я свыклась бы. Возможно, все сложилось бы совершенно по-другому. Я даже совсем недавно про это думала…