«Апогей» централизации управления экономикой

Исторические параллели для адептов «белорусской модели».

В СССР, экономическая база которого возникла на основе тотальной национализации, система управления создавалась и развивалась предельно централизованно, как «командно-административная система». Закономерно, что после войны все надежды на успех связывались с дальнейшей централизацией управления.

В осуществление этой генеральной идеи, структура советского военно-промышленного комплекса, доминирующего над всей экономикой, формировалась вокруг трех специальных комитетов, образованных в соответствии с важнейшими приоритетами современного военного производства. Спецкомитет №1 под руководством Лаврентия Берии занимался атомной проблемой, спецкомитет №2 занимался созданием ракетной техники под руководством Георгия Маленкова, спецкомитет №3 разрабатывал радиолокационные системы под руководством Максима Сабурова.

Возможно, это был массовый психоз

Спецкомитеты — своего рода министерства над министерствами — получали от народного хозяйства все, что считали нужным для своих целей. Отказать никто не смел. Возможно, эксплуатация государством своих подданных именно в послевоенном СССР достигла своего исторического апогея. И население не противилось этому нисколько. Возможно, это был массовый психоз, возможно — некое иное и более глубокое самоубийственное чувство, но, вероятно, весь советский народ готов был поддержать свое правительство, объяви оно в тот момент войну «всему остальному миру», причем как новую Отечественную с первого дня войны.

Президент АН СССР Александр Александров спустя годы подчеркивал: «Теперь можно открыто и прямо сказать, что значительная доля трудностей, пережитых нашим народом в первые послевоенные годы, была связана с необходимостью мобилизовать огромные людские и материальные ресурсы с тем, чтобы сделать все возможное для успешного завершения в самые сжатые сроки научных исследований и технических проектов для производства ядерного оружия».

Выхода не было? Если верить академику Александрову, одному из призванных властью для создания «ядерного арсенала Родины», а впоследствии типичного лоббиста ВПК, не было. Или мы сделаем, или они нас сомнут. Но так ли уж Америка стремилась нанести ядерный удар по СССР? В доказательство такого стремления приводятся факты разработки американским командованием вариантов агрессии против СССР с применением ядерного оружия и больших масс войск: «Тоталиту» (1945 г.), «Троуджэнт» (1948 г.), «Троян», «Дропшот» и «Оффтекл» (1949 г.). Но обратим внимание – это именно варианты, в 1949 году различными, надо полагать, исполнителями их подготовлено сразу три. Разработка таких планов является рутинной работой всех генеральных штабов в силу существования вооруженных сил в стране и имеющегося у них вооружения. И это не ядерная война, а обычная война с применением атомного оружия.

В больничной аптеке должны быть лекарства от всех болезней.

Дуайт Эйзенхауэр на вопрос о существовании таких планов отвечал утвердительно. При определенных обстоятельствах не исключал их осуществления и даже достижения быстрой победы в войне с Советской Россией. Но что в этом случае надлежало делать США с огромной, окончательной опустошенной страной, с ее многочисленным населением, которое в большинстве своем переживет атомные бомбардировки, поскольку проживает вне промышленных и административных центров? Каким-то образом его можно будет уберечь от голодной смерти, и даже постепенно возродить экономическую и социальную жизнь, но какую цену придется заплатить?

Даже прожженные циники сомневались

В Москве вопрос цены (в рублях, долларах, человеческих жизнях) никогда никого не останавливал. В Москве стремились к демонстрации преимуществ социализма. Даже прожженные циники из западных спецслужб считали, что Сталин постарается как-то облегчить участь народа, выигравшего под его руководством такую страшную войну. И потому сможет наладить незначительное производство ядерного оружия через 7-10 лет. Однако Урановой программе были отданы все силы и первая «полноценная» атомная бомба была успешно взорвана уже в 1949 году.

Объясняя причины сокрушительного поражения Красной Армии летом 1941 года, советские историки ссылались на Сталина, который фатально не доверял сообщениям своих шпионов, сообщавших ему даже точную дату и время «вероломного» нападения Гитлера на занятый «мирным созидательным трудом» СССР. Интересно, что доносила Сталину его разведка в послевоенные годы?

Вероятно, доносили то, что он хотел слышать. Форсирование атомной программы и послевоенную милитаризацию советской экономики можно понять и объяснить только курсом на дальнейшее утверждение СССР в качестве единственной супердержавы. Очень на самом деле дорогой оказалась эта наука для человечества. В первую очередь для советских людей, призванных вождями и партией построить рай для всего человечества, но доживающих свой физический век в нищете, которую на 1/6 части земной суши оставила после себя первая коммунистическая империя.

Однако даже самый, на первый взгляд, незначительный исторический эпизод имеет свою драматургию. Особенно такое событие, как противостояние двух мировых держав. Одна из них, приобрела этот статус благодаря понесенным во время войны невообразимым для любой иной страны потерям, а вторая утвердила свои приоритеты, воспользовавшись невиданными на самом деле возможностями, которые ей эта война предоставила. СССР стал супердержавой потому, что война захлебнулась раньше, чем иссякли его ресурсы.

А США использовали войну для развития уже давно наметившейся тенденции утверждения страны в качестве мирового лидера. Разумеется, столкновение разнообразных интересов двух бывших союзниц во многом было традиционным. Но с помощью традиционного определения конфликта как борьбы за источники сырья, рынки сбыта и сферы влияния понять в нем ничего нельзя. СССР в избытке имел собственные ресурсы, а по уровню промышленного развития даже в самых смелых замыслах не мог претендовать на роль конкурента США в борьбе за рынки сбыта.

Зачем это было?

Таким образом, альтернатива «необходимости мобилизовать огромные людские и материальные ресурсы» была, и заключалась она в изменении государственной идеологии, отказе от того по сути извращенного мировосприятия, в котором не было места для нормального, наделенного всеми присущими ему слабостями человека. Но в таком случае «вождям» потребовалось бы ответить на убийственный вопрос — зачем все это было?

На самом деле никто из «вождей», никто из их последователей на этот вопрос не ответил. Они не хотят и не могут.

Поэтому для ответа можно обратиться к Финляндии, побежденной Советским Союзом стране, которая отказалась встать на путь советского развития. Поэтому и окончание войны, и подписание мира, не такого, какой хотелось бы иметь, были восприняты большинством финнов совершенно нормально — как необходимая и достаточная предпосылка налаживать нормальную жизнь. Уже в 1955 году Финляндия вышла на пятое место среди европейских стран, построив 7,8 квартир на тысячу населения (в западной Германии — 10,6, Норвегии — 9,4, Швеции и Швейцарии — 7,9). Доля чистого национального дохода на душу населения повысилась с 1938 по 1956 год на 38,3 процента. Это лучший результат среди европейских стран, аналогичный показателю, достигнутому только Норвегией.

Если в 1938 году расходы государства на социальное обеспечение составили 2,5 процента всех расходов государства, то по бюджету же 1957 года они достигли 22,6 процента всех государственных расходов.

Для Финляндии это послевоенное десятилетие оказалось одним из величайших и наиболее плодотворных мирных периодов в истории страны. Объем промышленного производства повысился с 1948 года до конца минувшего на 74 процента. Учитывая, что за тот же период объем производства вырос, скажем, в Швеции и Дании на 27 процентов, в Великобритании — на 36 и в США — на 44 процента, это достижение следует считать хорошим.

По моему мнению, эти, вроде бы, умеренные проценты экономического роста, являются «полновесными процентами», в отличие от очень больших, но достаточно абстрактных советских процентов. Между ними такая же разница, как между денежным заработком и трудоднем, используемым для учета, но не для оплаты труда. Советские проценты радовали стремительным ростом добычи угля и заготовки крепежной древесины, выплавки стали, производства цемента. Но ведь (в некотором очень важном на самом деле смысле) даже тонна цемента не может заменить и одного литра молока, или десятка яиц, или килограмма колбасы.

Президент страны Кекконен отмечал, что современное финское государство является социальной демократией. А демократия невозможна без дискуссий, без столкновения интересов, которые обществу представляют различные политические партии. Порой дискуссии порождают внутриполитическую нестабильность, как это было в начале суверенной истории при обсуждении конституции или же во время борьбы между финским и шведским языками, которая, к счастью завершилась, и можно сказать, что лучшие результаты можно получить именно таким образом.

Одной из причин «страстности» в отношениях между «горячими финскими парнями» была все та же «близость» к Советскому Союзу, который не забывал демонстрировать соседней стране более прогрессивные способы установления политической (морально-политического единства) стабильности и разрешения противоречий развития. И с этим приходилось мириться, с этим доводилось жить, но при этом понимать, что, по словам финского философа И. В. Снеллмана, Финляндия не может больше заниматься чужими делами, так как ее собственные задачи требуют приложения всех духовных и материальных сил народа. Поэтому Финляндия стремилась ограничить свое участие в деле социальных преобразований, проводимых в СССР, только дружелюбным, ни к чему не обязывающим наблюдением.

Полная и окончательная победа

А в СССР творились поистине великие дела. Пока финны скромно создавали сельские хозяйства и строили усадьбы различного типа (по советской терминологии — однотипные, поскольку кулацкие), в СССР была достигнута «Полная и окончательная победа Социализма». Случилось это в 1953—1958 годах.

В советских учебниках по истории достижение этого закономерного этапа в строительстве коммунизма (признаваемого в теории научного коммунизма) подается в обрамлении следующих «доказательных» характеристик состояний и результатов:

— дальнейшее укрепление экономического и политического могущества СССР;

— расцвет советской социалистической культуры;

— выдающиеся успехи советского народа в борьбе за завершение строительства социализма. Создание предпосылок для перехода к развернутому строительству коммунистического общества.

Следующая глава называлась «Переход к развернутому строительству коммунизма».

Борьба за социализм, строительство коммунизма. Что скрывалось за этими сакральными фразами? Процитируем: «Всемерно развивая творческую активность народа, коммунистическая партия и Советское государство продолжали настойчивую работу по повышению сознательности трудящихся. Преодолению пережитков старой идеологии, морали и нравственности, усилению научно-атеистической пропаганды. Внимание работников идеологического фронта партия нацелила на развертывание конкретной и действенной пропаганды достижений социализма в СССР и странах народной демократии, на разоблачение современного ревизионизма и реакционной буржуазной идеологии».

Чтобы «неповадно было», приступили к решительному уничтожению храмов. Взамен в 1958 году («событие большого значения») началось издание 55-томного Полного собрания сочинений Ленина. До этого считалось, что Сталин что-то скрывал от народа в ленинском наследии. Отныне, как Ленин сказал, так и будет! В республиках Прибалтики, в Западной Беларуси и Украине, Молдове провели «малое раскулачивание» окончательно утвердившее колхозный строй на всей советской земле.

Ликвидировали как субъект хозяйствования

Разумеется, прибалтийские крестьяне-единоличники, равно как и их присужденные к раскулачиванию классовые собратья на окончательно присоединенных СССР западных территориях Беларуси и Украины, больше походили на «культурных хозяев» нежели русское селянство начала века. С определенными оговорками, их можно было считать типичными фермерами. Тех же эстонцев, родных братьев финнов, у которых единоличный земельный уклад культивировался давно и успешно. То есть единоличное крестьянство западных областей вполне могло удовлетворять экономические претензии государства в части налогов, ограничиться ресурсной помощью государства на платной основе. Но это было невозможно по политическим и идеологическим соображениям. Строительство социализма «на селе», следовательно, во всей стране, на всех социальных уровнях и горизонтах требовало уничтожения частнособственнических хозяйств.

Среди служивого советского и партийного люда, среди ученых практически не нашлось людей, проявивших смелость, оказавшихся способными объяснить причины такой очевидной нелепицы. И только, как принято говорить, отдельные писатели, не понимая, почему при хороших намерениях получается такой скверный результат, не позволяли окончательно зачахнуть общественному интересу к судьбам крестьянства.

И так уж получилось, что победа не принесла СССР тех плодов, на которые рассчитывали его руководители. А для народа они другой участи, кроме как молчать, поддерживать и отдавать все силы достижению оказавшихся химерическими целей, не предусматривали. В итоге гимн делу (Ленина, Сталина, КПСС, которому предстояло жить в веках) вскоре, всего через несколько лет после кончины тирана, был исключен из списка для обязательного исполнения. А от могучей сталинской империи – СССР – ее номинальные формальные основатели отказались по простому соглашению сторон. Как это бывает, когда ликвидируется обычный субъект хозяйствования, не оправдавший надежды участников на получение барышей.

В этой связи можно было бы, как это принято, сказать несколько слов о нарушенных правах «простых пайщиков», но мы не станем этого делать. На самом деле в защиту СССР не выступил никто из тех, кому это было положено по общественному статусу и служебному положению, и, тем более, никто по велению сердца. Слишком откровенным и сильным было желание многих национальных республик обрести, наконец, свой собственный суверенитет, чтобы сейчас, по прошествии времени, обвинять их в вынашивании тайных замыслов и организации заговоров. Сказанное справедливо и в отношении коммунистической идеи, не говоря уж о КПСС, которую к политической гибели приговорили сами члены партии. Начиная с рядовых членов партии и завершая перечень самыми высокими партийными начальниками.

Константин Скуратович, «Белрынок»