«Навальный был прав. Я оставляю пост руководителя страны»

Любая власть не сакральна.

«Навальный был прав. Я был не прав. Создавшаяся ситуация имеет несколько решений, но ни на одно из них я не пойду. Это не мое. Я оставляю пост руководителя страны... Уличное движение — против моего президентства. Я выполняю ваше требование».

Прощальная речь Сержа Саргсяна, подавшего вчера в отставку экс-премьер-министра Армении, весьма соблазнительно звучит по-русски — при минимальной правке. Так и видишь Владимира Путина, который под напором общественных протестов в мае объявит, что его инаугурация не состоится. Или гораздо раньше, еще в декабре, допустим, 2011 года, осознав, что их с Медведевым рокировочка в тандеме сильно не понравилась гражданам, сообщает, что не хочет баллотироваться на президентский пост. Или же, победив, не призывает никого умереть под Москвой, а мужественно отказывается признавать себя президентом. Правда, тогда Навальный еще не считался лидером несогласных, но в целом покаянная речь Владимира Владимировича могла бы звучать именно так.

Дескать, осознаю и переживаю. Создавшаяся ситуация имеет несколько решений, включая массовое винтилово с последующими судами и приговорами по Болотному и разным прочим делам, но это не мое. Поэтому выполняю ваше требование. Вы мне испортили инаугурацию, но я не поломаю вам жизнь. Устал, ухожу, не поминайте лихом.

Главное, все похоже, разве нет?

С 2008 года Саргсян занимал пост президента Армении. Когда законный срок его полномочий подходил к концу, он инициировал референдум о создании парламентской республики, в которой политическим лидером становился премьер-министр. При этом публично обещал не избираться в премьеры и нарушил обещание. То есть рокировался сам с собой. На выступления оппозиции во главе с Николом Пашиняном — местным Навальным — реагировал поначалу жестко: количество задержанных исчислялось десятками, повязали и Пашиняна. Казалось, события будут развиваться по российскому сценарию, но местный Путин внезапно передумал. Вероятно, под давлением обстоятельств, которые принято называть непреодолимыми. Оттого и велик соблазн повенчать Москву с Ереваном, соединяя наши лозунги с армянскими, среди которых громче всех звучит раздраженно констатирующий: «Надоел!»

Нет, историю не перепишешь, она закаменела в событиях и датах, щерясь зубной эмалью. Ну хоть будущее хочется переустроить. Если армянам удалось в течение считанных дней сковырнуть своего национального лидера, то отчего бы и россиянам не понадеяться на перемену участи? Братские же народы, и политические сюжеты друг другу тождественны.

Однако сходство это обманчиво. Различий больше, и главное из них заключается в том, что в Армении, при всей специфичности тамошних нравов и политтехнологий, имеется гражданское общество. Соответственно чувство собственного достоинства, заложенное в людях, не позволяет им оставаться равнодушными наблюдателями, когда власть их кидает и поначалу даже не краснеет. Имеются и оппозиционеры в парламенте, готовые посидеть в СИЗО вместе с главным подельником, покуда народ бушует на площадях. А полицейских маловато, причем в этой социальной группе обнаруживается явная нехватка безоглядно преданных начальству «гвардейцев», согласных стрелять в соотечественников, даже по приказу. Разного рода титушки, патриотически настроенная шпана с арматуркой и зеленкой, не просматриваются вообще.

Наконец, Путина на них нет, на армян. По-своему честного, между нами говоря, Путина, который никому не обещал, выдвигая друга Дмитрия Анатольевича в президенты, что больше не вернется в Кремль. Конечно, выглядело это возвращение очень нехорошо, как всякий договорняк при большом скоплении одураченных болельщиков, но и тут ситуация заметно отличалась от армянской. Ибо подавляющее большинство россиян вовсе не почувствовало себя оскорбленным, узнав о том, что друзья по тандему ловко их околпачили. Иные прямо ликовали, а добровольно пришедшие или согнанные к урнам граждане РФ в массе своей одобрили перестановку в тандеме.

В Армении в принципе все по-другому, хоть отчасти и похоже. Страна тоже находится в состоянии войны, но война эта оборонительная, и если армян оставят в покое с их «крымнашем», то угрожать они более никому на свете не будут. Осажденная крепость тоже есть в наличии, но настоящая, а не искусственно созданная стараниями руководства и спецпропагандистов. Армения реально находится в окружении врагов, что одновременно и сплачивает нацию, и способствует формированию национального мифа. Отсюда и острое чувство стыда, и гнев, и протест, возникающие при лицезрении завравшегося начальства. Поскольку начальство это, пусть и осточертевшее до последней степени, из той же плоти и крови, что и остальной народ. Земляки, а не небожители, и слоганы типа «есть Саргсян — есть Армения, нет Саргсяна — нет Армении» совершенно немыслимы в этой стране. Да почти всюду немыслимы, где люди ощущают себя людьми, а не громадной толпой самых одиноких в мире патриотов, насмерть обиженных человечеством.

Тем не менее это важный урок для России — очередная почти бескровная, бархатная революция в постсоветской стране, которая еще не завершена, но проигравший уже известен. Мягкое напоминание о том, что власть не сакральна и уход примелькавшегося индивида совсем не обязательно воспринимать как трагедию. Наоборот, иногда его следует принуждать к отставке, поторапливая и ободряя пинками. Подчас это праздник, причем всенародный, сопровождаемый общим ликованием, песнями и плясками, обильной выпивкой и беглой закуской. Ушедший называет происходящее «уличным движением», и это необычайно точные слова применительно к тому, что случилось в Ереване. А правила уличного движения следует соблюдать всюду — и на дорогах, и в политике. Там, где об этих правилах помнят и пешеходы, и автолюбители в больших машинах, аварий меньше и больше приятных впечатлений в пути.

Илья Мильштейн, «Сноб»