Конец эпохи дешевых общежитий

Что происходит с рабочими общежитиями?

Рабочие общежития были скромным спартанским убежищем (тесным, перенаселенном, чаще всего - запущенном, но зато дешевым), где поколения вчерашних советских сельчан проводили юность и молодость, женились, рожали детей, чтобы в зрелом возрасте, простояв в очереди 10-20 лет, все же получить отдельные квадратные метры. После СССР рабочие общежития остались, но мечта о «бесплатной» квартире постепенно исчезла. А теперь исчезают и сами общежития в их прежнем облике - как дешевое и доступное жилье для малоимущих бесквартирных граждан.

Что происходит с рабочими общежитиями? Их уничтожают. Не афишируя этого, но целенаправленно и жестко, не заботясь о том, куда денутся их многолетние обитатели.

По дороге в машине, слушаю одну из многочисленных одинаковых минских FM-станций. Бодрый голос радиоведущего гласит: «А теперь по просьбе соседей по общежитию поздравляем фрезеровщика Анатолия из комнаты номер девять с рождением внука и передаем ему веселую песню...»

Примерно такая же доля - праздновать рождение внука, живя в общежитии комнаты, - постигла и мою деревенскую соседку Яню. В начале все складывалось так же, как и у десятков тысяч других деревенских девушек. После школы - областной город, ПТУ, работа на текстильном комбинате, рабочее общежитие, замужество с таким же бесквартирным деревенским парнем, рождение ребенка...

Временное жилье с постоянной пропиской

В былые времена рабочие общежития считались временным жильем для иногородних рабочих рук, в которых нуждалась значительное количество предприятий, бурно строились и разрастались. Заводы вынуждены были строить эти общежития и потом держать их на своем балансе: по-другому кадровую проблему было не решить. Большим плюсом общежитий всегда была их дешевизна. 3-4 рубля за месяц - для работника, который зарабатывал две-три сотни, это было практически незаметно.

«Временность», правда, растягивалась на долгие годы, а иногда и десятилетия. Но в конце концов рабочая семья, притулившееся в общажных стенах 10-15 лет, чаще всего переезжала в отдельную «панельку» на окраине.

...Рано или поздно, по-видимому, дождалась бы собственной квартиры и Яня. Но тут наступили 90-е годы. Разваливалась страна, а вместе с ней и текстильный комбинат. Сначала не стало «бесплатных» квартир, потом не стали нужны и «крутильщицы-матальщицы». Подалась Яня, чтобы кормить семью, с баулами на вещевой рынок - так же, как и многие другие ее соседки. А жить все это время семья продолжала, естественно, в том же общежитии.

В начале общежития и их обитателей никто не трогал - было не до того. Да и особых затрат они не требовали. Но шли годы, дорожали энергоносители. Общажные здания оставались бременем на шее предприятий и городских бюджетов. А контингент обитателей между тем менялся: в ведомственных общежитиях, случалось, жили уже в основном те, кто не имел никакого отношения к предприятию - дети и внуки «коренных» жителей.

Таких пытались выселять принудительно. Но это не всегда удавалось вследствие некоторых советских пережитков Жилищного кодекса: у жителей общежитий, как правило, судьбы непростые. То многодетная семья, то мать-одиночка, то инвалид, то ветеран труда. Чиновники уже в середине «нулевых» и Жилищный кодекс переписали, чтобы проще было выселять тех, кто потерял связь с хозяином здания, но проблему это все равно не решило. Яню, например, не смогли выгнать, так как она в свое время отработала на этом предприятии более десяти лет.

И вот в прошлом году был придуман другой, гораздо более элегантный и прибыльный способ решения интернатской проблемы.

Общежитие по цене квартиры

Уже несколько месяцев из разных регионов слышны отчаянные жалобы жителей рабочих общежитий: «Что творится со счетами за жилье?»; «За месяц цифра в жировке повысилась вдвое»; «Зарплата - 400 рублей, а за общежитие сейчас нужно платить 200»; «Нанять квартиру скоро будет дешевле, чем платить за общежитие: когда такое было?»...

А произошло следующее. В сентябре прошлого года облисполкомы один за другим начали принимать решения, согласно которым из обитателей общежитий разрешалось взимать арендную плату. Таким образом, общежития фактически превращаются в арендное жилье. Плата автоматически повышается вдвое-втрое, и границ этому повышению нет. Было жилье для малоимущих - будут дорогие гест-хаусы с ценами, соизмеримыми с арендой полноценных отдельных квартир.

Облисполкомовские чиновники, разумеется, решились на это не сами. Отвечая на жалобы возмущенных жителей, они ссылаются на указ Лукашенко № 72 "О некоторых вопросах регулирования цен (тарифов) в Республике Беларусь». Правитель разрешил - они сделали.

Какую цель ставит перед собой власть, делая это? Вряд ли чиновники всерьез рассчитывают превратить общежития с убыточного актива в прибыльный бизнес, выкачивая последние деньги из обитателей, которые считают каждую копейку. Расчет, скорее, на другое - постояльцы скорее уедут на съемные квартиры, чем согласятся платить высокие цены за малопривлекательные обшарпанные стены с сомнительными коммунальными удобствами.

А как раз это и нужно чиновнику: проблемные жители будут выселены без всяких компенсаций, а общежития перестроят на малогабаритные квартиры - и продадут по высоким ценам: стоят эти старые советские здания, как правило, в привлекательных районах города, близких к центру. Так что спрос будет.

Экономически все просчитано якобы точно. Предприятия и городские бюджеты избавляются от расходов на «социалку», а вместо этого получают высокодоходный актив. Вороватые чиновники потирают руки в предчувствии «откатов» от «инвесторов» за право превратить безнадежно убыточные «общаги» в рыночные квадратные метры отдельных квартир. Все якобы в «плюсе»? Ах, да, остается еще какая-то мелочь - судьбы нескольких сот тысяч людей. Только в Минске в общежитиях живут 5,4% населения города (это около 100 тысяч человек). В областных и районных центрах насобирается еще несколько сот тысяч. И все это - люди, у которых, как правило, нет денег ни на покупку, ни на аренду отдельной квартиры - молодые семьи, пенсионеры, инвалиды, безработные... Платить по 200 рублей за общежитие они не смогут, а уезжать им некуда.

Валентин Жданко, «Радыё Свабода»