Режиссер Андрей Смирнов: Россияне по-прежнему живут в «совке»

Автор «Белорусского вокзала» рассказал о русском менталитете и «зомбоящике.

В Тамбове проходила научная конференция, посвящённая теме Антоновского восстания. Маститые исследователи со всей России и даже из-за границы приехали обсудить эту трагическую страницу истории нашего края. Почётным гостем конференции стал известный режиссёр Андрей Смирнов, создатель тяжёлого и правдивого фильма о судьбе тамбовского крестьянства. Можно ли считать подавление восстания геноцидом, почему Россия - нация крепостных, как работает «зомбоящик» и увидит ли свет «кинематографическое завещание» Андрея Смирнова? Об этом и многом другом рассказал корреспонденту «Твоего Тамбова» автор фильмов «Белорусский вокзал» и «Жила-была одна баба».

Об Антоновском восстании и тотальном терроре

- Андрей Сергеевич, почему тамбовские крестьяне, почему восстание? Ведь немало интересных и в то же время трагических, страшных событий в истории нашей страны.

- Я ещё молодым начал работать в кино. Мне было 21, когда мы делали первую короткометражную картину. А в 1979 году я бросил режиссуру. Мне надоели цензурные ножницы. Ни один из моих четырёх фильмов зритель не увидел таким, каким я его задумывал. Я решил освоить другую профессию – писательскую, театрального, кинематографического драматурга.

Параллельно я снимался в кино. 29 лет я не занимался режиссурой. Но потом ситуация в стране изменилась и советская цензура приказал долго жить. Взяло зло: ведь от меня не останется ничего, что было сделано без чьей-либо указки. И я стал думать о том, чтобы сделать фильм. И вот где-то в декабре 1987 года стукнуло в голову. Я помню, что среди ночи вскочил, записал, чтобы не забыть – кино о тамбовском восстании. Почему? Потому что это история нашей крестьянской страны, которой сломали хребет, когда была построена милитаризированная индустрия, придатком которой оказался человек.

Уродливые города, чудовищные посёлки, вся страна делала танки, которые некуда было девать. Изменился состав нашей нации, изменилась суть нашей истории. Мне хотелось рассказать о стране, нашей судьбе, деревне, народе. Я нырнул в эту тему и не пожалел, хотя это заняло долгие годы.

- Практически 20 лет. Немалый срок.

- Но я в это время занимался и другими делами, преподавал, снимался, писал сценарии, пьесы. Но работа над фильмом была основной, и я счастлив, что мне удалось сделать это кино, получившее признание коллег, чего я не ожидал. Фильм удостоился шести премий «Ника».

- Сколько лет сериальная версия пылится на сайте Первого канала и никак не выйдет в эфир?

- Уже три года.

- Общались с телевизионными чиновниками? Что они говорят?

- Со мной об этом не хотят разговаривать.

Фото Михаила Карасёва, Дианы Рудаковой

- Я посмотрел сериал в интернете. Показалось, что Вы намеренно смягчили краски. Это чтобы зритель уж совсем не впал в депрессию?

- Конечно. Показать то, что было в реальности, сделать буквально - это не поддается языку искусства. Это образный рассказ. А какой может быть образ, когда там кровь, страшное количество жертв, концлагеря, расстрелы.

- Реакция на фильм была бурной и разной. От восторга до полного неприятия. Видел немало комментариев, где Вас обвиняли в русофобии. Вы предполагали такие отзывы?

- Конечно, для меня это не было неожиданностью. Я здесь не первый день живу. Я был счастлив, что фильм без всяких цензурных поправок вышел и довольно широко шёл по стране. Премьера состоялась в Тамбове. Нашими первыми зрителями были жители из деревни Царёвка и Лысые горы Тамбовского района, Кривополянье Бондарского района, которые снимались у нас. Там была такая дискуссия, чуть до драки не дошло.

- Как Вы относитесь к утверждению, что подавление Антоновского восстания – это геноцид?

- Надо с осторожностью употреблять такие слова. Немцы устроили геноцид евреев. Но кто убивал заложников? Не австрийские пленные, латышские стрелки и китайские добровольцы, а такие же русские мужики, которых забрали в Красную армию. Мне кажется, слово геноцид неприменимо в данном случае, хотя это, в общем-то, то же самое. Правильно называть эти события тотальным террором против собственного населения.

Больше ста тысяч кадрового войска, около двухсот стволов артиллерии, в том числе тяжёлой, четыре эскадрильи самолётов. Броневики, которыми командовал Уборевич. Химическое оружие. Это ведь единственный случай его применения в гражданской войне, то есть в войне с собственным народом. В селе Паревка за один день в три приёма было расстреляно 80 заложников. Мужиков же нет, они или в Красной армии, или у Антонова. Это были старики, женщины, подростки. Такая вот история.

О русском менталитете и «зомбоящике»

- Вот эта вся ненависть, нетерпимость, застаревшие проблемы и противоречия, вылились в смерч, в ураган. Люди взбесились, осатанели. Но и сейчас в обществе нетерпимости и злобы в достатке. Не почва ли это для повторения в том или ином виде подобных страшных событий в будущем?

- Господи, спаси и сохрани (крестится). Я об этом даже и думать боюсь. Надеюсь, что такого не случится. Да, уровень злобы, ненависти высок. Но для гражданской войны я не вижу основания, хоть мы и относимся друг к другу так плохо. Хотелось бы гуманизации наших нравов.

Фото Михаила Карасёва, Дианы Рудаковой

- Вы воспитывались в коммунистической среде. Ваш отец был редактором, номенклатурным работником. Когда Вы стали антикоммунистом, поставили под сомнение правильность строя, пересмотрели свои взгляды?

- Я был активным комсомольцем, даже секретарем комсомольской организации, в детстве - председателем совета пионерской дружины. В студенческие годы я интересовался историей революции, постепенно добрался до истории российского революционного движения и до русской философии. В 21 год я прочёл «Вехи» и дошёл до философии Бердяева. В общем, это был долгий и трудный процесс.

- Почему сейчас и Ленин, и особенно Сталин в глазах огромного числа наших соотечественников – политики со знаком плюс? Всё дело в пропаганде, или менталитет у нас такой патерналистский? Нам вождя подавай, а жестокость – дело вторичное?

- Во-первых, мы нация крепостных, у нас менталитет крепостных. Рабство у нас отменили - и двухсот лет не прошло. А что такое 200 лет? 8 поколений. Во-вторых, благодаря репрессиям прошла смена генотипа. Сталин не зря трудился. Были уничтожены лучшие – крепкое крестьянство, интеллигенция, духовенство.

И рабочий класс. Те самые рабочие, которые действительно ходили в маркситсткие кружки во времена первой революции, весь этот слой партии был срезан в годы борьбы с троцкизмом. И наконец, активные участники революции погибли в 30-е годы в лагерях, в ссылках. Ну и, конечно же, пропаганда. «Зомбоящик» работает со времён присоединения Крыма абсолютно в традициях «совка» - бесстыдно, лживо и агрессивно. Плюс среди наших соотечественников не так мало дебилов.

Мы по-прежнему живём в «совке», и это печально. Со времён крушения СССР мы никуда не шагнули, а по-прежнему пережёвываем своё фальшивое прошлое, воспеваем набор мифов.

Мы ходим по улицам, которые носят имена Ленина, Шлихтера, Уборевича. Мы живём и терпим. У нас опять патриотизм на сугубо советской основе. Где мы только не воюем, скажите, зачем? Зачем наши ребята в своей время погибали в Никарагуа и Анголе, а сейчас в Сирии?

- Как Вы думаете, мы доживём до того времени, когда с площадей исчезнет Ленин?

- Вы доживете точно. Я не доживу в силу своего возраста.

- И какой Вы видите выход из сложившейся ситуации?

- Какой я вижу выход? Тут, чтобы нормальная жизнь началась, нужно лет 300. Я на такие сроки не рассчитываю.

- Об РПЦ, Дне Победы и Михалкове

- Вы упомянули про духовенство. Какое влияние, на Ваш взгляд, на сегодняшнее общество оказывает Русская православная церковь?

- Смотря, что Вы называете русской православной церковью. Есть две церкви. Есть церковь, как политическая организация и её головка - патриархат, который всеми силами пытался (и ему это удалось) стать частью государственной машины. ФСБ или РПЦ, не поймешь, кто кем заведует. Но есть же ещё и русская православная церковь в храмах.

У нас на всей территории России храмы посещает менее четырёх процентов населения. И организация, которая ими ведает, хочет стать идейным, идеологическим отцом нации. Но всё-таки есть достойные, честные священники, которые пытаются помочь своей пастве. Так что не надо путать.

- Андрей Сергеевич, Вы сняли один из лучших отечественных фильмов о войне. Сложно представить 9 мая без «Белорусского вокзала». Вам нравится то, как сегодня отмечают День Победы?

- Для меня это болезненная тема. Мне категорически не нравится этот угар милитаризма. Какой к чёрту патриотизм, когда люди не желают знать собственной истории. Сколько народу погибло! Сейчас публикуют документы – 41миллион! Этот день нужно отмечать не парадом с ракетами. Это день скорби, памяти, благодарности тем, кто волей или неволей отдал свои жизни.

- Какие современные ленты о войне бы Вы посоветовали посмотреть молодому поколению?

- Я старый человек. Я сейчас мало смотрю фильмов, всего несколько в год, потому не берусь рекомендовать.

- А «Брестская крепость»? Как Вам эта лента? Вам ведь очень близка эта тема, Ваш отец сделал всеобщим достоянием её оборону, долгие годы собирал материалы.

- Я считаю режиссёра Александра Котта очень талантливым, профессиональным мастером. Кстати, в основе сценария как раз лежит книга моего отца. В 2015 году в сентябре ему бы исполнилось 100 лет. Мы этот праздник с братом, с нашими детьми, внуками отмечали в крепости, и с нами ездил Александр Котт. Мне кажется, это достойный фильм.

- В то же время вышел и другой фильм. Я имею в виду две части «Утомлённых солнцем» Михалкова под слоганом «великое кино о великой войне».

- Об этом меня даже не спрашивайте. Потому что это пример того, что у талантливого, мастеровитого человека, если он плохо себя ведёт, Господь забирает талант обратно. Картины «Цитадель» и «Предстояние» - жуткие, жуткие безнадёжно. Я смотрел оба фильма в пустых залах.

О тёщах членов Политбюро и новом фильме

- Это правда, что «Белорусский вокзал» мог оказаться на полке, но то ли Брежневу, то ли кому-то из членов Политбюро понравился фильм?

- «Белорусский вокзал», пока я снимал, закрывали четыре раза. Говорили о том, что он содержит клеветнический взгляд на советскую реальность: что мы победили в войне, а люди плохо одеты, что их судьбы неустроенны. Если бы не мой учитель, замечательный режиссёр Михаил Ильич Ромм, который стоял за нас горой, картина не увидела бы свет. Тогда же судьба любого фильма, чем-то выделяющегося, решалась на дачах членов Политбюро. Иногда всё зависело от какой-нибудь тёщи какого-то крупного партийного чиновника. Я не знаю, кто смотрел. По слухам, то ли Брежнев, то ли Гришин, но действительно судьба решилась именно там.

Фото Михаила Карасёва, Дианы Рудаковой

- Хотелось бы узнать о судьбе Вашего нового фильма «Француз», которое Вы в одном из интервью назвали своим возможным «кинематографическим завещанием». На одном сайте читаю – работа над проектом приостановлена, всему виной – нехватка финансов. На «Кинопоиске» - премьера фильма в 2018 году. Где правда?

- Про премьеру - бред сивой кобылы. У меня произошла катастрофа. В марте прошлого года лопнул банк «Екатерининский», который оказался жульнической пирамидой. Я, ничего не подозревая, с этим банком работал 11 лет.

Там лежала крупная сумма денег на производство этого фильма. Всё было готово к съёмкам, найдены артисты, выбрана натура. Но лопнул банк, улетели два миллиона долларов спонсорских денег и заодно всё, что мы с женой заработали за последние 40 лет. Я в 75 лет остался, как бы поприличнее сказать, без штанов. Картину пришлось остановить, группу распустить. Я занят поиском новым спонсоров, но пока безуспешно.