Ахиллесова пята Путина

Молчание не всегда означает согласие.

Протесты, прокатившиеся по всей России в канун четвертой инаугурации Владимира Путина в качестве президента, следовали знакомому сценарию. Полиция объявила митинги незаконными, а СМИ преуменьшили их масштаб. Алексей Навальный, главный организатор протестов и де-факто лидер российской оппозиции, был драматически арестован во время митинга в Москве. 15 мая он был приговорен к 30 суткам заключения. Более 1600 протестующих по всей стране были избиты и задержаны.

Но один элемент недавних протестов пришел из гораздо более старого шоу. Сплоченный клич «Долой царя!» раздался на улицах Москвы спустя почти 100 лет после того, как последний российский царь Николай II был расстрелян большевиками в Екатеринбургском подвале.

Еще за сто лет до этого, пытаясь поднять дух своего друга Петра Чаадаева, философа, который был признан сумасшедшим за критику царя Николая I, поэт Александр Пушкин предсказал пришествие лучших времен, когда «Россия воспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!».

Почти 200 лет и три революции спустя, с постамента, установленного в центре площади, носящей его имя, бронзовая фигура Пушкина взирает на толпы его нынешних соотечественников в клоунских коронах, все еще работающих над тем, чтобы пробудить Россию от «векового сна», – и размахивающих хлыстами надсмотрщиков в казачьей униформе. Имя Пушкина могло быть начертано на многих монументах, но его пророчество все еще не исполнилось.

Хотя Путин является продуктом Советского Союза, где «царь» в самом деле был уничижительным словом, он проявляет заметную любовь к автократам прошлого. При пламенной поддержке Русской Православной Церкви он неустанно продвигает концепцию государственной власти как священной, а сопротивления ей – кощунственным. Он взошел на престол византийских императоров на Святой горе Афон в Греции и изображал свое вечное президентство как бремя, которое он должен нести, служа своей стране и своему народу.

В то время как большевистские лидеры сносили памятники царям, Путин сооружал массивные монументы Владимира Великого в Москве и Александра III в Крыму. За четыре года до празднования столетней годовщины русской революции в 2017 году он спонсировал пышные празднования 400-летия Дома Романовых.

Вместе с недавним протестным кличем, Навальный – несгибаемый оппонент Путина, который продолжает требовать правды от своего правительства даже когда его тащат в очередную тюремную камере, – назвал все это имперским блефом Путина. Таким образом, демонстрации выступили и признанием автократических амбиций Путина, и вызовом им.

Шансы складываются в пользу Путина. У Навального есть канал YouTube; Путин же контролирует весь государственный аппарат и располагается более мощной машиной репрессий, чем у любого из прежних русских царей, – которая за десятилетия тоталитаризма стала практически неуязвимой. Помимо мощных служб безопасности, в настоящее время имеется Национальная гвардия Российской Федерации или Росгвардия – контингент около 340 000 человек, созданный Путиным в 2016 году, который подчиняется непосредственно ему.

Путин также управляет высокоэффективной пропагандистской машиной, которая производит постмодернистскую подделку старых советских лозунгов, дореволюционных религиозных ритуалов и современных маркетинговых уловок, вдохновленных «потребителем» Запада. Как говорится, «ничто не точно, и все возможно».

Система Путина вроде бы работает. Согласно официальным соцопросам 86% россиян – и это обычно 86% – поддерживают его во всем, от аннексии Крыма до его последнего избрания президентом. Однако амбиции Путина как постмодернистского автократа могут стать его Ахиллесовой пятой. В конце концов, автократы часто ошибочно принимают заявления о любви и восхищении в их адрес за реальность. Правду о том, что люди действительно чувствуют, по-прежнему невозможно выяснить.

В условиях стагнации российской экономики, происходящей главным образом из-за международных санкций и контрсанкций Кремля, недовольство будет фоновым обстоятельством. Любой шок – даже кажущийся незначительным – может привести к тому, что все закипит. В этот момент давления на соперников и инакомыслящих может оказаться недостаточно, и Путину придется прибегнуть к массовым репрессиям в стиле Сталина.

Вопрос о том, насколько жизнеспособна такая диктатура в эпоху Интернета, остается открытым. Взять неудачную попытки Кремля заблокировать Telegram, ведущий российский сервис обмена сообщениями: отнюдь не подавляя инакомыслия, эти усилия подпитывают поддержку недавних протестов.

Преданность русского народа, как известно, трудно поддается контролю. Те самые люди, которые часами стояли на холоде, чтобы увидеть Николая II на борту королевского корабля, десять лет спустя восстали против него. Народ может какое-то время молчать, но вдруг становится буйным – как в финале еще одного Пушкинского шедевра, трагической пьесы «Борис Годунов», когда на престол взошел Лжедмитрий. Молчание не всегда означает согласие.

Недавние протесты могут показаться незначительными по сравнению с масштабами репрессивных ресурсов Путина и спектаклем его инаугурации. Но трудно игнорировать историю, к которой апеллируют протестующие. Тоскуя по короне, Путин забывает, что российская монархия при всем ее великолепии всегда была минным полем, потому что презрение автократа к закону делает его уязвимым для правосудия толпы.

Пока Путин тянется к шапке Мономаха, рубиновой реликвии российских царей, он рискует проложить путь для еще одного раунда насилия. Независимо от того, поспособствует ли этот сдвиг исполнению пророчества Пушкина, он разделит Россию и, скорее всего, отправит нынешнего будущего царя в мусорную корзину истории.

Анастасия Эдель project-syndicate.org