Сколько было шляхты в Беларуси и где она сейчас?

Часто можно услышать, что едва ли не у каждого белоруса в жилах течет хотя бы капелька шляхетской крови.

На вопросы совместного генеалогического проекта белорусского генеалогического портала Radawod.by и христианского информационного портала Krynica.info отвечает известный белорусский исследователь, специалист по шляхетской генеалогии Витольд Ханецкий.

— Часто можно услышать, что почти у каждого белоруса так или иначе есть шляхетские корни. Насколько правдиво такое утверждение? Действительно ли на наших землях до 10-12% населения составляла шляхта?

— Я не исключаю, что доходило до 15%. И если глубоко покопаться в родословных даже крестьянских родов можно найти шляхетных предков. Все это началось с XIX века, когда после присоединения белорусских земель к Российской империи начался «разбор шляхты». Тогда многих шляхтичей перевели в беднейшие сословия, и постепенно, с середины XIX века, шляхетские роды начали мешаться с крестьянскими. Раньше было невозможно, чтобы шляхтич женился на крестьянке. Местами такое положение даже сохранялась до Второй мировой войны, и только война уже перекроила все эти древние традиции.

— А какой примерно процент шляхты не смог доказать свое шляхетское происхождение?

— По моим наблюдениям, если брать общее количество родов, то больше половины — точно. Но в каждом роде было несколько десятков представителей. И из этих нескольких десятков также может только половина утвердилась. Остальных записали в однодворцы и мещане. Разное же было и имущественное состояние, а доказательство дворянства требовало огромных денег и много времени. Более того, требовались оригиналы документов. Кроме того, у шляхты должны были быть крепостные крестьяне в собственности. Если их не было — записывали в число дворян второго разряда. Потом такие дворяне становились однодворцами, а из однодворцев их уже переписали в мещане, а бедных — вообще в крестьяне.

Поэтому в одном дворянском роде могли быть представители, утвержденные и неутвержденные в российском дворянстве. Иногда на утверждение в дворянстве уходило до 40 лет. Мои предки по отцу утверждались в дворянстве 35 лет. По матери также — меньшую часть рода утвердили, а остальных разбросали: кого в крестьяне, кого в мещане. И это было обычное дело. И если сегодня у потомков спрашиваешь, кем были их предки, то многие отвечают, что крестьянами. А если немного глубже копнуть — они оказываются из очень древних шляхетских родов.

Так случилось, что Российская империя была заинтересована в меньшем проценте знати. Ведь на их те ориях дворянства было 2-3%, а у нас шляхты было больше, да она еще постоянно бунтовало — им это было невыгодно. Надо было поставить под кон оль. Также знать в Российс й империи не платила налоги, а налоги были нужны.

— Дмитрий Дрозд при исследовании биографии Дунина-Марцинкевича обнаружил, что он активно занимался фальсификацией документов для получения дворянства. Насколько такая деятельность была поставлена на поток? Встречались ли вы с подобными подделками?

— Постоянно встречаются фальшивки. В первую очередь это касается Минского дворянского депутатского собрания.

— Как раз там, где и был Дунин-Марцинкевич…

— Да, именно. Здесь был целый синдикат, занимавшийся чистым криминалом: подделкой документов, мошенничеством. Если не в каждом втором, то в каждом третьем деле точно можно встретить подобные документы. Причем даже у известных и сильных родов попадаются один-два фальшивых документа. Для специалиста нет особых сложностей это распознать. Но нужно внимательно относиться к документам из Минского ДДС. У тех, кто выводился по Витебщине, Могилевщине, Гродненщине таких подделок гораздо меньше, но и здесь они тоже встречаются.

— А какая главная черта таких фальсифицированных документов?

— Главная черта — предоставление не оригиналов документа, а якобы более поздних, повторных выписок из тех актов из Ошмянских и Браславских судов. Если такие выписки подавались, то их невозможно было проверить, так как в тех судах было несколько пожаров и многие документы погорели. Таким образом, чиновники не могли проверить эти документы. Тем более, что использовалась состаренная бумага, подделывались печати и подписи, даже почерк. Но сегодня хороший специалист, на основании специальных знаний в отношении техники и грамматики исполнения, может обнаружить эти сфальсифицированные документы.

— Бывало ли так, что какие-либо ловкие крестьяне или мещане, предки которых никогда были шляхтой, пытались воспользоваться моментом?

— Конечно. И крестьяне добивались дворянства, и мещане. Такое встречается все время, когда за уши притягивались какие-то факты. И как ни странно, это очень часто срабатывало, хотя власти постоянно усложняли систему и ставили палки в колеса. Но ловкие, более упорные, доводили дело до конца.

Бывало так, что весь род из-под Минска, а документы подаются из Ошмянского уезда. Они там никогда не жили, но подавали оттуда документы!

— Можно ли таких людей считает шляхтой?

— Если принципиально подходить, то нет. Да, у них разработана родословная. Но ей можно доверять только с XIX века, но никак не из глубины. Даже у древней знати, у которой было право на дворянство и соответствующие корни, не у всех приведены правильные родословные. Иногда, не имея возможности довести шляхетное происхождение конкретного человека, его присоединяли к другой известной ветви однофамильного рода, к которой он мог и не принадлежать. Много таких случаев.

— Какие еще есть трудности при составлении шляхетской родословной? Сложнее ли это делать, чем, например, крестьянскую?

— У крестьянских родословных есть стандартный базовый комплект, по которому проследить предков можно до начала XVIII века. Если же крестьяне принадлежали Радзивиллам или иезуитам, то можно и до XVII века продолжить. Стандартный комплект — это, прежде всего, инвентари и метрики. Но все также зависит от региона, так как сохранность метрик очень разная. Например, на Могилевщине она очень слаба. Далее — это ревизские сказки, в которых записывались результаты ревизий с 1795 по 1858 годы.

Также сюда входят выкупные дела, которые составлялись после сельскохозяйственной реформы 1861 года, когда государственные и помещичьи крестьяне получали куски земли. Выкупные дела заводились на каждое имение со всеми его деревнями. Они очень хорошо сохранились и содержат сведения до начала ХХ века. Там семейных списков нет, но проходят хозяева крестьянских дворов. В случае, если есть недостаток метрик или ревизских сказок, то выкупными делами можно заполнить это пространство.

Самая большая проблема по всей Беларуси — это конец XIX века-начало ХХ века. За этот период очень плохо сохранились метрики. Это такая черная дыра. И хорошо, если еще теперь кто-то из пожилых помнит те времена. Тогда по именам можно попробовать зацепиться за последние ревизские сказки. Сохраненные же материалы Всероссийской переписи 1897 года затрагивают небольшое количество регионов Беларуси. Поэтому по крестьянским родословным очень важно зацепиться за 1858 год. Если попадаешь в этот предел, то есть шанс очень хорошо составить родословную.

— А как в этом плане со шляхетскими родословными?

— Со шляхетскими и проще, и сложнее. Проще, так как в депутатских собраниях при доказательстве дворянства были сформированы готовые родовые дела. Но там только основные свидетельства. Там нет и женских линий — только года рождения. Метрик о браках чрезвычайно мало, метрик о смерти вообще почти нет. Но есть посемейные списки, имущественные акты и много других разных вещей, которые могут оживить родословное древо, чтобы там были не просто математические факты.

Сложнее же восстанавливать родословные потому, что шляхта была свободным сословием и могла переезжать. Поэтому проследить их пути очень сложно. Это сделать, конечно, можно, но поиски осложняются географией. Чтобы находить упоминания, надо самому быть мобильным и искать в разных архивах. Тем более, что архивы по бывшему ВКЛ разбросаны по ближнему зарубежью. Информация по нашим землям находится в Польше, Литве, Латвии, России, Украине. Если человек мобилен и может себе материально позволить такие командировки и долгое сидение в зарубежных архивах, то будет шанс найти довольно полную картину.

— Вы сами очень много работаете в зарубежных архивах. Что там есть таково, чего нет в белорусских?

— Нельзя сказать, что там есть что-то такое, чего у нас нет. Там находятся отдельные документы, архивы отдельных учреждений. Например, из Беларуси был вывезен архив униатских митрополитов. Часть его есть и у нас, особенно что касается метрических книг до 1839 года, когда уния была упразднена. Но если брать XVIII век и остальной архив, то много всего находится в Петербурге, а по западным территориям — в Вильнюсе.

Что касается отдельных учреждений, то по Минщине первичные шляхетские документы, составленные для депутатских дворянских собраний, находятся здесь. Но по Витебщине сохранилась небольшая часть. В основном это все можно найти в дубликатах, которые переправлялись в герольдию российского Сената. В Петербурге и сегодня хранятся эти документы. Гродненское ДДС сохранилось очень слабо, и все это тоже надо искать там.

— Как я понимаю, вы начинали свои родословные поиски со своих корней. А как далеко удалось продвинуться?

— Конечно, я начинал в первую очередь со своей родословной и сумел продвинуться где-то до конца XVI века.

— И как долго вы искали?

— Я до сих пор ищу.

— А как давно начали?

— Начал где-то с 1994 года. И продолжаю до сих пор, так как остановить это невозможно. Все время кто-то рождается, женится, умирает, ведь я ищу по всему роду, а не только по своей семье. И хотя кажется, что уже облазил все, что только можно, все равно изредка попадаются какие-то новинки, которые даже не ожидал встретить.

— Могли бы рассказать, кто такие Ханецкие? Насколько это старый и богатый род?

— Это небогатый род, белорусская застенковая шляхта. Радзивилловская шляхта. Родовом гнездом можно считать Койдановщину. У них были небольшие наделы земли, естественно, без крестьян. Обрабатывали землю сами. Жили в довольно узком регионе: Столпцовщина (Несвиж, Свержень) и Минский район (Дзержинск, Раков и дальше немножко под Логойск). Еще часть жила в Игуменском уезде. Потом еще были переселенцы на Волынь, и небольшая отрасль в XVIII веке появилась в Мозырском уезде.

— А кто был первым найденным представителем рода?

— Первый известный уходит в конец XVI века. По документам, он был подчашим новогрудским. Но я в этом немного сомневаюсь, так как пока не получил конкретных фактических свидетельств по этому поводу. Все надо перепроверять, так как мои предки при выводе шляхетства также представили подложные документы из Ошмянского и Браславского уездов — все, как положено!

— Но сегодня вы занимаетесь не только собственной родословной?

— Начинал я со своей, как водится. Потом помогал родственникам, затем — друзьям. В 1996 году вступил в Объединение белорусской шляхты и там тоже помогал с консультированием по генеалогическим поискам для членов организации. И оттуда все пошло-поехало, и в итоге вылилось в соответствующую официальную деятельность. Если раньше я зарабатывал на жизнь другим, а это все было дорогим хобби, то теперь стало профессией.

Составление родословной требует многих знаний, ориентации не только в исторических событиях, но и в юридических моментах. Необходимо знать палеографию и несколько языков, чтобы прочесть рукописные документы по-польски, по-латыни, иногда даже по-немецки. Да и по-русски не каждый почерк можно прочитать.

Можно заниматься самому и следует заниматься самому, но не на все есть время у людей. Есть и очереди в архивах. Надо еще иметь какую-то собственную интуицию, где искать. Когда же дело доходит до зарубежных архивов, то не каждый может потратить несколько месяцев своего времени на это. Разве на пенсии только, и то, если деньги есть.

Да и архивы Беларуси самые закрытые по сравнению со странами-соседями. Они вроде бы и открыты, но на ожидание заказанных документов уходит много времени. Медленно ведется работа по оцифровке. В результате поиски растягиваются на очень долгое время. Очень бы упростило работу в архивах возможность собственного фотографирования, когда можно было бы сфотографировать все, а потом уже изучать это дома. Это бы решило и проблему переполненности архивов (правда, первые годы был бы большой ажиотаж). Уменьшилась бы нагрузка и на сами документы. Это подтолкнуло бы многих людей и на создание баз сфотографированных документов. По такой схеме работают и польские архивы, и литовские. Даже российские архивы такое разрешили, правда, ввели плату за это. Хорошо бы, чтобы передали в публичный доступ и архивы КГБ.

— Вы четверть века занимаетесь родословными, своими и собственными. Потратили много времени, сил, денег. Как считаете, стоит ли этим заниматься? Порекомендовали бы это кому-нибудь другому?

— Смотря, какие мотивы у человека. Иногда случаются такие ситуации, что, может, и не стоило бы людям знать какую-то информацию. Иногда бывает так, что людям в семье одно говорили о их предках, а потом все оказывается неправдой. Человек же веками не меняется: в родословных бывают и мошенничества, и кражи, и изнасилования, и внебрачные дети — все, что хочешь. Не каждый хочет получать такую информацию, поэтому надо быть готовым. Были у меня и такие случаи, что я долго думал: открывать правду или нет, так как человек был упрямо уверен в своих иллюзиях о собственной родословную, а оказалось все гораздо хуже.

Но в любом случае, это история, это семья. По таким фактам, по событиям, которые происходили раньше, можно проследить психотип семьи, который повлиял на поведение, характер и даже на болезни. В каждой семье поведение передается в большей или меньшей степени. Иногда люди наступают на одни и те же грабли и не могут осознать, что дело не только в них самих, что нужно разобраться в своих корнях, чтобы порвать этот круг.

В общем, это хобби очень дорогое. Я даже не знаю, сумел отработать все, что вложил сюда. Люди, которые думают, что это дешево стоит, очень ошибаются. При этом важны не деньги, важно время, которое ты вложил. Но есть очень красивое изречение одного из польских деятелей: «Время, потерянное на родословные поиски, нам никто никогда не вернет. Но это своего рода налог нашим предкам на то, чтобы вывести их из небытия».