Йоханн Бир: Турция - самая большая в мире тюрьма для журналистов

В турецких тюрьмах находится более сотни журналистов.

В рейтинге свободы слова «Репортеров без границ» за 2018 год Турция потеряла два пункта и опустилась на 157 строчку из 180. После неудачной попытки госпереворота в июле 2016 года ситуация со СМИ и с журналистами в стране выглядит устрашающей: более сотни журналистов находятся в тюрьмах, трое из них были приговорены к пожизненным срокам, а более 150 изданий были закрыты. Глава отдела стран Восточной Европы и Центральной Азии в «Репортерах без границ» Йоханн Бир рассказал RFI о том, что сегодня происходит в Турции.

- Известно ли точное число журналистов, находящихся в турецких тюрьмах?

- Данные расходятся, но нам доподлинно известно, что в турецких тюрьмах находятся не менее ста журналистов. Это безумная цифра. У каждой организации есть своя методология подсчета. Мы в «Репортерах без границ» пытаемся определить, в какой степени арест журналиста связан с его профессиональной деятельностью. В Турции это особенно сложно делать и из-за огромного количества задержанных, и из-за ограничениий доступа к делам. Раньше у нас была возможность общаться с турецкой администрацией, с адвокатами, семьями задержанных, сегодня это крайне сложно. Но какими бы ни были цифры и подсчеты, важно понимать, что Турция сегодня — это самая большая тюрьма в мире для работников СМИ.

- Некоторые НКО утверждают, что треть от всех заключенных журналистов в мире находятся в турецких тюрьмах.

- По некоторым подсчетам, да. Но опять-таки, это зависит от того, как мы подсчитываем. Если считать блогеров, то в Китае больше сотни блогеров находятся в тюрьмах. Важно подчеркнуть, что наибольшее число турецких журналистов, сидящих в тюрьмах, находятся в предварительном заключении, над ними не было суда. При этом они сидят в тюрьме уже больше года; некоторые почти два года. Несколько месяцев назад суды начали выносить приговоры по этим делам, в том числе приговоры к пожизненному лишению свободы со строгими условиями заключения: без возможности УДО, с очень ограниченными возможностями свиданий с семьей и адвокатами. Это мера пресечения, заменившая в Турции смертную казнь.

- К такому типу пожизненного заключения были приговорены три турецких журналиста?

- Да. Ахмет Алтан, Мехмет Алтан и Назли Илиджак. Это три ведущих журналиста страны. Их признали виновными в пособничестве организации государственного переворота, потому что накануне путча они участвовали в теледебатах и критиковали правительство Эрдогана. Обвинение посчитало, что в ходе передачи трое журналистов передали телезрителям завуалированное послание о готовящемся госперевороте. Это абсолютно кафкианское обвинение, которое наглядно демонстрирует, как проходят судебные процессы в Турции. Судьи и прокуроры выступают с параноическими аргументами, выдвигают теории заговора, основанные на бредовых трактовках некоторых заметок или просто профессиональных контактах журналистов с их источниками.

Акция в поддержку писателя и журналиста Ахмета Алтана, Стамбул, 19 июня 2017.
Фото: OZAN KOSE / AFP

- Если взять ситуацию в Турции до неудачной попытки госпереворота 15 июля 2016 года, как давно наметилась репрессивная тенденция в отношении журналистов? Можно ли назвать новым то, что происходит сейчас?

- То, что происходит после июля 2016 года, это смена масштаба. Однако до попытки путча репрессивные тенденции уже существовали. Не стоит забывать о том, что в доэрдогановскую эпоху в Турции были военные режимы. Некоторые законы и судебные практики, отдающие милитаристскими рефлексами и паранойей, появились еще тогда. Но по-настоящему все стало меняться начиная с середины двухтысячных. С этого момента мы наблюдаем растущую нетерпимость со стороны властей к любой форме критике, которая воспринимается как попытка дестабилизации ситуации в стране. Все это началось задолго до путча, мы фиксируем проявления нетерпимости к критике уже много лет подряд. Наш собственный представитель в Турции, Эрол Ондероглу, кстати, оказался в тюрьме в июне 2016 года, за месяц до попытки госпереворота, потому что он принял участие в кампании солидарности с одной курдской газетой, которую с тех пор закрыли. Его обвинили в пропаганде терроризма, процесс по этому делу продолжается, и ему грозит до 14 лет тюрьмы.

После неудачной попытки госпереворота в Турции был введен режим ЧС, в рамках которого власти могут закрыть любое СМИ без решения суда. Более 150 СМИ были закрыты таким образом. Говорить о плюрализме больше не приходится.

Кроме того, все крупные мейнстрим-медиа еще до путча были выкуплены инвесторами, близкими к власти, — это практика, которая нам хороша знакома в России. В марте 2018 года последняя крупная независимая медиа-группа Dogan, в которую входит газета «Хюрриет», была выкуплена близким к Эрдогану холдингом Demir?ren Group. Сегодня в Турции осталась горстка независимых СМИ — это бумажные газеты, которые можно пересчитать по пальцам одной руки. У них маленький тираж, и на них оказывается давление. Среди самых известных — газета «Джумхуриет» («Республика»), которая получила премию «Репортеров без границ» в 2015 году.

- Более 150 закрытых изданий — это около 3000 журналистов, оставшихся без работы. Знаете ли вы, что происходит сегодня с турецкими сотрудниками СМИ, потерявшими работу?

- 150 закрытых медиа — это последняя фаза, но нужно понимать, что неугодных журналистов увольняют уже много лет подряд. Во время стамбульских протестов вокруг парка Гези в 2013 году из разных СМИ были уволены многие журналисты, критиковавшие подавление волнений.

Сегодня журналистам, оставшимся без работы, устроиться в СМИ по определению практически невозможно. Те, кто успел, устроился в «Джумхуриет», но у них уже больше нет возможности принимать новых сотрудников. Поэтому чаще всего мы имеем дело с частными трагедиями, когда — в лучшем случае — бывшему журналисту удается устроиться работать шофером в такси и продавцом в магазин.

Некоторые международные НКО сделали специальные программы по финансовой поддержке журналистов, но их, конечно, недостаточно. Некоторые медиа оказались в изгнании. Знаменитый турецкий журналист Джан Дюндар запустил из Германии, куда он вынужден был уехать, сайт ?zg?r?z. Многие журналисты сотрудничают сегодня со СМИ, базирующимися за границей, но все равно, в целом, журналисты, критикующие режим, оказались в очень сложной ситуации. В особенности это касается тех сотрудников СМИ, в отношении которых было начато расследовании по подозрению в связях с Фетхуллахом Гюленом. Многие из них находятся на грани нищеты — те, например, кто просидел в тюрьме год или больше, а потом выходит на свободу, где у них ничего нет.

- Что известно об условиях содержания журналистов в тюрьмах?

- Условия заключения в турецких тюрьмах существенно улучшились в 2000-2010 годах в рамках переговоров о вступлении Турции в состав ЕС, но теперь снова резко ухудшились после попытки госпереворота. Турецкие тюрьмы сейчас переполнены. Многие из заключенных журналистов находятся в условиях «усиленной изоляции» — это значит, что им ограничен доступ к адвокатам и к их семьям. Те журналисты, которых обвинили в терроризме, находятся в тюрьме Силиври под Стамбулом. Они имеют право видеться с адвокатом лишь в течение часа раз в неделю в присутствии охраны и под наблюдением видеокамер. Недавно, под давлением Европейского совета, Турция отменила ряд жестких ограничений, но условия все равно остаются крайне тяжелыми. У нас нет прямых доказательств пыток журналистов в тюрьмах, но есть свидетельства о пытках в полицейских участках во время задержаний.

Правозащитники из «Репортеров без границ» с портретами журналистов, находящихся в турецких тюрьмах, Париж, 5 января 2018.
Фото: STEPHANE DE SAKUTIN / AFP

- В рейтинге «Репортеров без границ» Россия находится на 148-м месте из 180, Турция на 157-м. Если сравнивать две этих страны, в чем основные различия и сходство в том, что касается свободы слова?

- Главное отличие — в массовом характере репрессий в Турции. Еще несколько лет назад в турецких СМИ можно было выражать разные точки зрения. А потом власти одновременно посадили более сотни журналистов, закрыли сотни СМИ.

Если сравнивать с Россией, то там все происходило гораздо медленнее и совсем не так грубо. Россия пока до уровня Турции не дошла, конечно. Но в обеих странах похожи методы взятия под контроль многотиражной прессы. Большие турецкие медиагруппы одна за другой перешли под контроль инвесторов, близких к власти, которые затем меняли редакционную линию и увольняли неугодных журналистов, как это было в случае с «Газетой.ру», «Лентой.ру» и с РБК, хотя РБК и продолжает делать качественную работу. Но это только недавние случаи, в целом, в России переход СМИ под контроль провластных инвесторов произошел уже давно и растянулся на довольно длительное время. Поэтому такого зрелищного эффекта, как в Турции, это не носило.

Кроме того, плюрализм, существовавший в турецких СМИ, и активность местного гражданского общества были гораздо мощнее, чем в России еще несколько лет назад — поэтому репрессии в Турции носили более массовый характер. В России уже довольно давно независимые СМИ были поставлены в маргинальное положение. Им отвели маленькую нишу, в которой они работают, делая блестящие расследования в ограниченном по периметру пространстве. В России удивительным образом пока сосуществуют качественная независимая журналистика и мейнстрим-журналистика, которая все отчетливее приобретает пропагандистские черты, а в Турции катком закатывают последние свободные голоса.

- Вдохновляется ли турецкая пропаганда российской?

- Не знаю, можно ли говорить о прямом влиянии российской пропаганды на турецкую, но турецкие СМИ явно идут той же дорогой, что и российские. Турецкие СМИ точно так же поддерживают атмосферу ненависти, страха и любви к президенту Эрдогану. Кроме того, они похожи и тем, что показывают Турцию как осажденную крепость, поддерживают реваншистские настроения и высказывают все больше сомнений по поводу Запада.

- Осталось только дождаться турецкого эквивалента RT.

- TRT (Турецкая телерадиокомпания) достаточно быстро развивается, пока это касается стран, близких к Турции, в частности, балканских стран и стран Магриба. Хотя TRT на французском тоже существует. Пока у них нет такого влияния, как у российских коллег, но модель та же самая. Изначально это две страны с очень разными ситуациями, но параллели становятся все более удивительными.