99-летний жодинский ветеран: Я никогда не жил при хорошем правительстве

Константин Серженченок рассказал, что дает ему силы пережить все трудности жизни.

— Если вы меня попросите рассказать, как прожить столько, сколько живу я, то нет у меня ответа. Жил я в такие времена, когда человеческая жизнь не стоила ничего: так было и тогда, когда я родился, так есть и сейчас. Не знаю, почему живу, и зачем вся та боль, что мне досталась, — 99-летний жодинец Константин Романович Серженченок рассказал ex-press.by о самых важных вехах своей жизни.

Медицинская сестра Татьяна Мазалевская посещает подопечного несколько раз в неделю. Волонтер «КК» Сергей Варивода принес имениннику подарок.

«Единственную курицу родители привязывали за лапу, чтобы та не склевала чего-то лишнего на огороде»

Происходит семья Серженченок из Беларуси, но в начале 20 века предки Константина Романовича оказались в Сибири. Там в 1919 году он и родился. Многодетная семья была очень бедной.

— Хлеб в чистом виде мы даже не пробовали в детстве. Ходили босиком до самых морозов, а потом в каких-то обмотках. Единственную курицу родители привязывали за лапу, чтобы та не склевала чего-то лишнего на огороде. На Пасху отец приносил нам по яблочку — и это было счастьем. Но несмотря на бедность и рабский труд, когда в 1924 году скончался отец, а мать осталась одна, власти пытались нас «раскулачивать» и забрали практически все. И только чудом не отобрали наш дом, — рассказывает Константин Романович.

В 1937 году 18-летний Костя встретил девушку, и однажды, провожая ее до дома, почти шутя, сказал: «Давай поженимся!». На его удивление она ответила: «Я согласна». Так на срочную службу в армию Константин уходил уже женатым человеком.

Он служил под Уфой, в пехотном полку, осенью 1941 года должен был демобилизоваться. Но началась война… В июне его полк перевели в Грузию, а после объявления войны — в Азербайджан, на берег Каспийского моря.

«Нас взяли в плен. Концентрационный лагерь был прямо на капустном поле — через несколько минут на нем не осталось ни кочерыжки, ни листика»

— Мы дислоцировались под Ленкоранью. Предполагалось, что фашисты будут рваться к нефтяным промыслам. В августе мы перешли границу с Ираном, ввели свои войска и англичане. Операция называлась «Сочувствие». Нефть и стратегические коммуникации были целью этой совместной операции.

Восемнадцать дней мы шли по пустыне в 40-градусную жару. В один из дней вышли в долину, увидели скважину, но вода оказалась соленой… Это было ужасное разочарование. Мы питались, чем придется, воду пили из грязных арыков, болели дизентерией. Вскоре нас сменили другие солдаты, а нас отправили в госпиталь — лечиться от измождения и дизентерии. А потом мы все отправились искать свою военную часть, и нашли ее в районе Новых Гагр и уже через несколько дней 350 человек отправили в полковую школу в Ставропольский край. Получив звание младших командиров, в конце апреля — начале мая 1942 года попали на фронт, под Миллерово (Ростовская область), где заняли оборону. В первые же дни фронт был прорван на десятки километров вглубь, немцы прорвались к Дону. В середине июля у Миллерово несколько дивизий попали в «котел».

По приказу командования, разбившись на небольшие группы, мы стали продвигаться от Миллерово, но вскоре попали в окружение — нас взяли в плен. Концентрационный лагерь, в котором находилось около 85 тысяч красноармейцев, был прямо на капустном поле — через несколько минут на нем не осталось ни кочерыжки, ни листика. Все были голодны и измождены… Рядом находилась разбитая элеваторная башня — в ней еще было зерно, которое насыпали в бочки, заливали водой. Это и была еда пленных. Причем получали еду мы набегу: ее наливали в шапки, в руки, в куски шин — миски были у немногих.

Туалетом для пленных был длинный ров, проходивший через поле — садились справлять нужду над ним. Зерно с водой, которое мы ели, не переваривалось почти. И были люди, которые его изо рва собирали и ели…

Утром пришел немец и на ломаном русском сказал, что будет отбирать людей на работы. Я был неподалеку, и мне повезло, хотя не понимаю, как меня взяли: я едва стоял на ногах, был одет в одеяло, а на ногах моих были чуни, сделанные из противогаза. Комендант отобрал 400 человек – мы работали на уборке зерна, разгрузке эшелонов, заготовке корма для лошадей. Однажды немцы привезли огромное количество своих убитых – и мы поняли, что наступает переломный момент. Так и случилось: вскоре под натиском советских войск немцы отступили, бросив пленных.

«Мы почти год не выходили из шахты, не переодевались, не мылись. Мы даже не узнавали друг друга»

Согласно приказу Сталина военнопленных отправили на работы в шахты Донбасса. После освобождения из плена Константин смог дать весточку родным, что жив. В ответном письме он узнал, что жена его не дождалась...

— Это было очень тяжело, даже рассказывать больно. …Работая на шахтах, люди тоже умирали, просто пачками. Мы почти год не выходили из шахты, не переодевались, не мылись. Мы даже не узнавали друг друга, хотя и работали бок о бок. Уволиться было нельзя. После войны стало чуть легче — уже увидели и жизнь на поверхности. Я очень сильно болел, лежал в больнице несколько месяцев. В 1951 году, по состоянию здоровья, был уволен и отпущен.

Впервые в Жодино

По дороге в Сибирь к маме Константин заехал в Беларусь, в городской поселок Жодино, — здесь вышла замуж его сестра. Будущий город был сплошной стройкой в то время — строился завод, который тогда еще назывался ДОРМАШ, и только через несколько лет стал БЕЛАЗом. В свой недолгий приезд Константин успел познакомиться с девушкой, сделать ей предложение и жениться.

Короткое семейное счастье

В Сибири молодая семья своими руками построила дом, обзавелась хозяйством, у них родились двое детей. Жили интересно и счастливо, хоть и трудно материально, но тогда всем было не просто. Трагедия с женой Константина Романовича случилась нежданно: она заболела и умерла.

— Я не смог жить в том доме, воспоминания давили… это было невыносимо, — говорит Константин Романович. Один с двумя детьми он вернулся на родину своей умершей жены, в Жодино.

«Хочу, чтобы на мои похороны собрались те, кто ко мне хорошо относился. Но до того, конечно, отметим мое 100-летие — приглашаю!»

— Не могу сказать, что в Жодино мне понравилось сразу. Здесь было сложно и с жильем, и с работой в те годы. Я работал в разных местах, но потом — большую часть жизни — на БЕЛАЗе, отсюда ушел на пенсию.

В личной жизни мне повезло не сразу. Но все-таки — с последней моей женой мы прожили больше 30 лет, умерла она несколько лет назад. У меня четверо детей, есть внуки и правнуки. Очень счастлив, что у меня есть медсестра Татьяна из Красного Креста — это человек, который продляет и улучшает мою жизнь. Спасибо ей большое. И, конечно, спасибо другим людям, которые не забывают, заботятся, поздравляют. Хочу, чтобы на мои похороны собрались все те люди, которые ко мне хорошо относились, те — к кому хорошо отношусь я. Но до того, конечно, отметим мое 100-летие — я вас приглашаю!

..Сейчас я подвожу итоги своей жизни. Думаю много, вспоминаю. Я никогда не жил при хорошем правительстве, в хорошей стране. Такой страны при мне не было — всегда и везде простому человеку добиться правды было сложно. Но всегда меня выручало чувство юмора: когда хочется плакать, надо просто найти смешное, и тогда проще переживать все трудности и беды.