Как Россия ведет войну на аутсорсе

Знаете, в чем разница между захватом Крыма и вторжением на Донбасс?

Крым был армейской спецоперацией. Кадровые части, военная техника, флот и авиация. Аннексией полуострова занималась российская официальная военная вертикаль. Парамилитарным частям – казакам и добровольцам – была отведена вспомогательная роль. Если бы их не было – ничего бы не изменилось, – пишет Павел Казарин для «Крым.Реалии».

А Донбасс был классической историей про войну на аутсорсе. Которой занимались самые разные околокремлевские подрядчики. Именно они продавали Кремлю свои стратегии по дестабилизации региона. Если один подрядчик терпел поражение – его сменял другой.

Одной из первых групп, получивших «зеленый свет», стала команда Сергея Глазьева. Она пыталась делать ставку на Губарева и Царева. Последнему даже готовили избирательную кампанию – с целью сделать новым фронтменом всего пророссийского. Когда деньги на избирательную кампанию украли и все закончилось пшиком – Глазьева оттеснила группа православного олигарха Малофеева. Та самая, которая отправила Стрелкова-Гиркина в Славянск.

Война на аутсорсе – любимый голливудский сценарий. В рамках которого всю грязную работу делают не кадровые, а аффилированные. Меньше рисков. Меньше издержек. Дарит формальную непричастность.

А кадровым частям в этом сценарии отведена обеспечивающая функция. Вооружать. Прикрывать. Обучать. Их участие куда локальнее – основная нагрузка ложится на плечи наемников. И лишь в те моменты, когда все начинает валиться – они вступают в непосредственное столкновение. Как в Иловайске и Дебальцево.

Гибридная война – гибридные задачи. Если кадровая армия выполняет приказы, то мотивы «игроков на аутсорсе» могут быть самыми разными. Кто-то с помощью войны борется за ресурсы. Кто-то – за близость к первому лицу. Кто-то сводит старые счеты. В отличие от армии, они решают не только общую задачу, но и множество частных.

И именно это нужно учитывать, когда мы говорим о российских спецоперациях в Украине.

Каждую из них мы оцениваем по лекалам классических войн. Ищем офицерскую выправку в посредниках и исполнителях. Ждем известных фамилий в протоколах допроса. Пытаемся найти стройную логику в планах и соизмеряем их с тем, что видели в фильмах про работу спецслужб. А когда не находим – разочаровываемся.

Нам кажется, будто каждая такая операция – плод многомесячной работы профессионалов. Инициатива сверху. Официально санкционированная операция, прошедшая согласование на всех этажах вертикали. И охотно забываем про то, что подрядчики операций могут не иметь отношения к верхним ярусам властной пирамиды.

У них могут быть разные мотивы. Разные ресурсы. Разная компетенция. Их картинка реальности совершенно не обязана быть математически выверенной и уж тем более – совпадать с нашим восприятием реальности. Они не обязаны обладать выучкой кадрового спецслужбиста – просто потому, что не имеют к силовым аббревиатурам никакого отношения.

И к этим же аббревиатурам могут не иметь отношения их заказчики. Потому что дестабилизация для них – это не цель, а средство. Например, подвинуть конкурирующую группу. Доказать лояльность. Подтвердить эффективность.

Российская политика – однопартийная, но многоподъездная. Борьба бульдогов под ковром никогда не прекращается. А война с Украиной для них инструментальна.

Сценарии про Джеймса Бонда оставьте Голливуду. Реальность не обязана оправдывать наши ожидания.