Последняя прямая

Почему Владимир Путин устал общаться с народом.

Когда-то Владимир Путин смог сделать ежегодное общение с населением в рамках прямой линии одним из своих фирменных политтехнологических приемов. Грубоватые шуточки, решения небольших частных проблем, умело подобранные собеседники и места для включений с мест. Сеансы телетерапии неплохо действовали во время первых двух сроков Путина, но последняя линия вышла прерывистой, и неудивительно, если на этом она прервется совсем. Рядовые зрители от этого телеформата уже давно подустали, а теперь от него устал и сам главный герой.

Временны́е рекорды прямая линия этого года не побила — она длилась четыре с половиной часа, а в истории формата есть и пятичасовые разговоры, но казалось, что она идет очень и очень долго, дольше, чем обычно. Время как будто замедлилось, и такое ощущение создавалось в первую очередь содержанием разговора с Владимиром Путиным. Было видно, что на большинство вопросов президент отвечает через силу, да и отвечал ли он на них?

Дальнобойщик спрашивал, когда понизятся цены на бензин, — Путин в ответ рассказывал, удалось ли правительству остановить их рост и надолго ли это получилось сделать. У Путина интересовались, будет ли повышен пенсионный возраст и налоги и как именно это будет сделано, в ответ — туманные фразы и отсылы к правительству. Президент не смог сказать, как будет решаться проблема обманутых дольщиков, что будет с ипотекой и мусорными свалками и чем закончится история с блокировкой «Телеграма».

Нельзя говорить, что на линии не было острых вопросов — они были, ведь именно эти вопросы и волнуют обывателя. Но ответы на них размылись. Владимир Путин как политик-популист, с одной стороны, не может открыто говорить о непопулярных мерах, не потеряв часть рейтинга. С другой — уходя от ответа, президент слово за словом превращался на экранах в классического чиновника-бюрократа, который не может сказать ничего определенного и ищет отговорки. Было видно, что выступать в такой роли президенту не очень нравилось.

Тяготило его и столкновение с реальностью. «Зачем мы вас тогда выбирали?» — возмутился требовавший справедливых цен на бензин дальнобойщик. «Не знаю», — фактически ответил ему президент.

Жители поселка Струнино в прямом эфире уличили губернатора Владимирской области Светлану Орлову во лжи: она утверждала, что все медицинские учреждения работают, а люди парировали: «Закрыты». Классический Путин хотя бы показательно отругал чиновницу (такое было, например, с бывшим мэром Омска Двораковским, которого президент обозвал поросенком), однако новый Путин опять-таки тему замял. Глава государства уже не стесняется показывать, что в отношении неполитизированного обывателя ему теперь близка бюрократическая точка зрения «все в порядке, это отдельные бунтари недовольны». Владимир Путин уже не становится в картинную позу, когда на социальные, а не политические проблемы жалуется простой человек.

Президент немного воодушевлялся, когда начинал говорить об интересующих его темах — вооружении, геополитике, международных отношениях, Украине и Сирии, однако и тут его тон оживал не сильно. Он уже говорил раньше о новых вооружениях в послании Федеральному собранию, о Трампе и Асаде, ДНР и ЛНР много упоминалось в пресс-конференциях и интервью с зарубежными журналистами. Тезисы «мы не первые начали», «теперь слушайте нас» какое-то время привлекали внимание — Путин наконец-то высказывал то, что накопилось, а слушатели поражались откровенности. Сейчас ситуация другая — удивить может только неожиданное миролюбие или крайнее ожесточение риторики, но и их у Путина нет.

Организаторы попытались оживить мероприятие новыми идеями — из студии убрали зрителей, президент вызывал на прямое включение министров и губернаторов, однако это только добавляло скуки. Путин начинал отвечать на вопрос, сыпал расплывчатыми фразами и цифрами, а потом то же самое делал глава региона или член кабмина. Президент выглядел в этой цепочке явно лишним звеном.

Получалось, что линия могла бы вполне обойтись без него — ну соединили журналисты жалующихся россиян с министром или губернатором, те дали или не дали ответ на вопрос. Зачем здесь Путин? Постоянные отсылки к правительству это впечатление только усугубляли. Глава государства стал лишним в своем фирменном и когда-то любимом формате. Первоначально ходили слухи, что каких-то глав регионов могли показательно отправить в отставку или хотя бы объявить им выговор — здесь была бы понятна роль президента. Благостное общение с чиновниками нивелировало ее.

Не оживили ситуацию ни блогеры-тысячники, рассуждающие о криптовалютах и электрокарах в модном коворкинге, ни всплывающие на экранах вопросы зрителей. Последние, впрочем, внимание иногда привлекали — пока президент рассуждал о геополитике, его спрашивали о закрытых школах и больницах, проскочил в эфир даже упрек в установлении в России монархии.

В начале нулевых прямая линия была своеобразным продолжением одной из самых рейтинговых программ того времени — «Поля чудес». У каждого телезрителя был шанс открыть «черный ящик» и вытащить оттуда Путина, наводившего порядок в мифологическом хаосе 1990-х. У зрителя была надежда, что внимание президента коснется его города или личной проблемы, а потом и везде станет хорошо. Глава государства мог пообещать подарки — и это тоже принималось. Для живущего надеждами на лучшую жизнь общества формат прямой линии был подходящим. Президенту было легко говорить о проблемах — ведь официальная пропаганда сообщала, что во всем виновато лихое ельцинское время. Избавление от него можно было сулить в самых общих словах.

Владимир Путин правит уже 18 лет — списывать все на прошлое не получается, теперь признание любой проблемы — это признание собственной ошибки. Путин с неохотой говорил о таких ошибках сейчас, и захочет ли он поговорить о них снова? Новое дыхание в 2014–2016 годах давали Крым и международное обострение, постепенно эти темы потеряли остроту. Скорее всего, Кремлю придется расстаться с надоевшим главному герою и зрителю форматом. Чудеса на этом поле уже не растут.

Андрей Перцев, «Сноб»