Пенсий нет, но вы держитесь

Почему Путин не хочет иметь отношения к пенсионной реформе.

Идея справедливости, в отличие от прочих обанкротившихся у нас идей, еще жива, несмотря ни на что и вопреки всякой логике. Врать можно, грабить можно, но врать и грабить — это, знаете, чересчур. Это непростительно даже для такого великого человека, без которого нет России

У Дмитрия Пескова это теперь почти каждодневная обязанность. Его спрашивают про Путина и пенсионный возраст, и он разными словами доносит до публики одну и ту же мысль: Владимир Владимирович тут ни при чем. Он, понимаете ли, не участвует в обсуждении реформы, это компетенция российского правительства. Так что и апеллировать к нему преждевременно, сколько бы там миллионов россиян ни подписали известную петицию. А может, допытываются наши корреспонденты, президент вето наложит, когда депутаты обеих палат проголосуют за нашумевший законопроект, но запасы ангельского терпения у пресс-секретаря практически безграничны. Мы с вами не видим пока окончательных очертаний этой реформы, отвечает Дмитрий Сергеевич, и это тоже означает, что Путин не при делах. Мы с вами не видим очертаний, и он не обязан различать их в беспросветном тумане. При всей его несомненной зоркости.

Ситуация в целом понятна.

Стратегическое решение по пенсиям, по-видимому, уже принято, осталось лишь уточнить тактические детали. Если народ будет сильно возражать и возмущаться, что представляется весьма вероятным, то самый жесткий вариант, согласно которому реформа начнется в 2019 году, отложат на год-другой. Не исключено также, что в законопроект внесут некоторые изменения, замедляющие переходный период от прежних пенсионных границ к новым. В общем, настанет момент, когда Владимиру Владимировичу придется сказать свое веское умиротворяющее слово, к чему население уже постепенно готовят.

Дескать, государь до сих пор был погружен в иные заботы, доверившись зловредным министрам и недобитым экспертам, но вот наконец ему доложили, да он и сам расслышал крики и стоны задавленных реформой и приступил к следствию, наказанию виновных и смягчению участи стариков. А про повышение базовой ставки НДС никто уже и не вспомнит.

Таков сценарий, в рамках которого испытанные мастера агитпропа, ненадолго отвлекаясь от войны с Америкой, Европой и Украиной, нахваливают чуть не столетних старцев, которые не желают пользоваться своим правом на отдых, министр Томилин сулит дожившим до пенсии златые горы, а Песков сообщает гражданам, что его шеф не в курсе. Таков замысел, который следует признать и разумным, и хитроумным, но с одним важным уточнением.

Все-таки неизвестно, поверят ли россияне в массе своей Дмитрию Сергеевичу, а позже и Владимиру Владимировичу. Деваться им вроде некуда, россиянам, они сами выбрали себе судьбу на ближайшие как минимум шесть лет, но интрига пока сохраняется. Понятная в целом ситуация может обернуться социальным взрывом, огорчая сценаристов.

Во-первых, 92% граждан РФ выступают против повышения пенсионного возраста, а это цифра очень серьезная. Это даже больше, чем посткрымское большинство, с ними, надо полагать, и Соловьев с Киселевым не справятся, скорее наоборот, народ впервые за много лет усомнится в правдивости журналистов-орденоносцев. О министрах и речи нет, им лучше бы в эти дни пореже мелькать на экранах.

Во-вторых, едва ли многие из протестующих так вот запросто поверят, что президент в неведении — за исключением совсем уж простодушных. Не надо людей за дураков держать, хотя они нередко и склоняют начальство к подобным соображениям. Но когда соотечественников доводят до края, как это было с монетизацией льгот, то вдруг выясняется, что деньги у себя в карманах они считать умеют. Американцы, безусловно, гады, Европа однозначно гибнет, Крым наш, однако не за счет пенсионных денег. Особенно при нынешней демографии, безработице и общем неустройстве.

В-третьих и в-главных, даже дети у нас не поверят, что важнейшее политическое решение злодеи-министры во главе с Медведевым могли принять, не поставив в известность президента. Дети поверят, что Владимир Владимирович позже согласился свою же ошибку слегка исправить, а взрослые будут готовы притвориться, что поверили, но только в том случае, если «реформу» действительно откорректируют так, что мама родная не узнает. Ибо взрослые, притерпевшиеся ко всему, кроме прямого разбоя, понимают, что и за войну с Западом, и за Украину, и отдельно за Крым надо платить. Только вот не любят, когда грабеж объясняется заботой об их же благе.

Ну и о том, что безальтернативный лидер нации говорил про пенсии, россияне, за вычетом детей и беззаботного юношества, тоже хорошо помнят. Что обещал и как исполнил, ни словом не обмолвившись о своих планах в предвыборных речах и приурочив пенсионную обираловку к чемпионату мира по футболу, когда выражать несогласие и в массовом порядке, и в одиночных пикетах запрещено. Это люди заметят и не забудут. По той причине хотя бы, что идея справедливости, в отличие от прочих обанкротившихся у нас идей, еще жива, несмотря ни на что и вопреки всякой логике. Врать можно, грабить можно, но врать и грабить — это, знаете, чересчур. Это непростительно даже для такого великого человека, без которого нет России.

Тем не менее Дмитрий Песков будет и дальше рассказывать нам о том, что трудящийся пенсионер Путин о грядущем законопроекте — ни сном ни духом. Ну, может, что-то слышал, да, но в подробности не вникал. Это такая игра, освященная многовековой традицией, наряду с полицейщиной, тюрьмой и сумой, от которых не велено зарекаться, особенно если у тебя накопились вопросы к царю, и ответы его пресс-секретаря тебя не устраивают. Это граждане тоже учитывают, выражая яростное несогласие, но и крепко задумываясь о том, что дальше делать и от каких поступков лучше бы воздержаться. За минувшие 18 лет традиция восстановилась полностью, но о том, кого винить в происходящем, сегодня говорить как-то не хочется. Ясно лишь, что апеллировать к президенту преждевременно, и это — святая правда. Сегодня рано, завтра поздно, а о том, когда было в самый раз, дожившие до пенсии нынешние младенцы, будем надеяться, узнают из исторических учебников.

А в самый раз было в 2000 году.

Илья Мильштейн, «Сноб»