«Денег нет? А если найдем?»

У адвокатов повышения пенсионного возраста – странный калькулятор.

16 июня 2018 г. Правительство РФ, как субъект законодательной инициативы, внесло в Государственную думу (орган власти в России, оправдывающий сексуальные домогательства — «МБХ медиа») законопроект N 489 161−7, более известный как «закон о повышении пенсионного возраста». 3 июля Госдума уже приняла его в первом чтении. Перескажем в двух словах его содержание: пенсионный возраст повышается до 63 лет для женщин и 65 лет для мужчин. Само повышение возраста растянуто во времени, то есть, мужчины 1959 г. р. и женщины 1963 г. р. выйдут не в 60 и 55 лет соответственно, а в 61 и 56 лет, в 2020 г. Затем пенсионный возраст будет увеличиваться ежегодно — на один год, для тех и других, пока не достигнет необходимого уровня.

В краткой пояснительной записке к закону указывается на верный как для России, так и для многих стран факт: пенсии вводились со второй половины XIX века (в СССР нынешний возраст был введен в 1926 г.) в ситуации, когда подавляющее большинство населения до него не доживало, соответственно, расходы бюджета на пенсионное обеспечение были невелики. Но ситуация меняется, продолжительность жизни растет. Вот и приходится затянуть пояса.

Финансово-экономическое обоснование закона издевательски умещено в одном абзаце, сообщающем, что закон не потребует дополнительных расходов федерального бюджета. Это важно подчеркнуть: таким образом правительство «сбрасывает» с себя бремя доказательств на каких-то лояльных экономистов, а само оно ничего гражданам не объясняет, понимай как хочешь. Внесение этого закона без какой-либо публичной предварительной дискуссии (какие, например, мы наблюдали с законами о полиции и образовании), в режиме спецоперации, через 2 дня после начала чемпионата мира по футболу, само по себе уже выглядит странно. Добрые дела так не делаются.

Давайте сперва посмотрим, не случилось ли в стране какой-то катастрофы? Нет. Можно даже сказать, наоборот. Правительство РФ ожидает — и такие поправки внесены в парламент — профицит федерального бюджета в 2018 году на уровне 0.45% ВВП или 440.6 млрд руб. вместо заложенного в бюджете дефицита на уровне 1.3% ВВП (дефицит в 974 млрд). Последний раз профицит федерального бюджета был в 2011 году (0,8% ВВП). Да, понятно, это дополнительные доходы от высокого уровня цен на углеводороды, да, не факт, что они сохраняться на таком уровне и дальше, они могут и упасть, но тем не менее. Никакого пожара, требующего экстренных мер, в стране нет.

Хорошо, давайте взглянем на финансовые расчеты. В качестве ориентира возьмем точку зрения экономиста Владимира Назарова — это, действительно, уважаемый экономист, руководитель НИФИ Минфина. Он оценивает экономию правительства в 250 млрд рублей в год, впрочем, указывает, что с годами эта сумма будет увеличиваться, так как количество пенсионеров будет расти, а работающих — сокращаться.

Посчитаем и по-другому. На этот год трансфер из бюджета, покрывающий дельту между расходами и доходами (платежами в Пенсионный фонд) составляет 3.389 трлн. рублей. Вроде бы, гигантская сумма. Но все в сравнении. Сейчас предусмотрено, что страховые взносы составляют 4.877 млрд рублей, при том, что еще пять лет назад они находились на уровне 2 — 2.5 трлн. За год сборы страховых взносов выросли, кстати говоря, почти на 1 трлн, всего лишь благодаря тому, что ФНС стала лучше их собирать. 10 лет назад трансфер составлял чуть более 2 трлн рублей, то есть за 10 лет он вырос всего на 1.3 трлн. И вот теперь стоит перейти к самому интересному, «а где эти деньги можно найти».

Этот разговор очень не нравится правительственным чиновникам, они говорят о нем с раздражением. Я даже готов согласиться, что часть их критики оппозиции оправдана, когда они, например, высмеивают лозунги «сэкономить на борьбе с коррупцией» — не очень ясно, как прямо завтра мы сэкономим. Но вот, например, широким росчерком пера давайте оставим военные расходы федерального бюджета на уровне 2018 г. — 2 трлн 171 млрд. Ведь не голодает же армия сейчас, войны ведет в Донбассе и Сирии (кстати, зачем они?), ускоренными темпами переходит на контракт. А к 2020 г., по ныне существующему трехлетнему бюджету, расходы должны вырасти до 2 трлн 808 млрд. То есть, мы можем сэкономить — ежегодно (правительственные чиновники любят говорить, что ну мол вы сэкономите что-то разок, но деньги-то нужны каждый год) — как минимум 600 млрд. рублей!

Давайте добавим к этому, например, реализацию старой мечты Минфина (которая, однако уже 10 лет не реализуется, потому как политическое влияние крупнейших госкомпаний больше, чем Минфина) — выплата госкомпаниями 50% прибыли в виде дивидендов в бюджет. Один «Газпром» (сейчас платящий примерно 26% прибыли от МСФО) на этом может дать в бюджет под 100 млрд рублей. А дивиденды «Роснефти» уже много лет идут не в бюджет, а в некий «Роснефтегаз», чья отчетность с 2015 г. засекречена, и который в свою очередь большую часть своего существования дивидендов в бюджет не платил вовсе и периодически радует общественность тем, что эта фирма — пустышка, оказывается, ничего платить и не должна вовсе, так как у нее образовался убыток (!).

А вот еще, например, расходы только федерального бюджета на СМИ в 2018 г. — около 220 млрд рублей. Они не нужны вовсе, мы прекрасно обойдемся, если завтра Первый канал и НТВ провалятся сквозь землю. Таким образом, путем несложных калькуляций (и это даже не влезая в проблему «параллельного бюджета» госкомпаний, выручка только пяти крупнейших из них сопоставима с доходами федерального бюджета), и не говоря о росте экономики, о решении демографической проблемы, о выходе экономики из тени и повышении тем самым уровня сборов в Пенсионный фонд, о ликвидации государственных дотаций неэффективным предприятиям, мы на много лет вперед закрываем проблему нехватки денег на пенсии.

Заслуживает пристального анализа и идея взноса в капитал Пенсионного фонда денег от приватизации огромной государственной собственности, высказанная в докладе «Открытой России». Чиновники возражают, что все равно мол, это не позволит, как в Норвегии, балансировать только на процентные доходы от огромного местного фонда, чей капитал превысил 300% ВВП (для сравнения, в России в самые благополучные годы деньги стабфондов не дотягивали и до 10% ВВП). Но это предмет научной дискуссии, а не отрицания с порога. В Норвегии и не было такой госсобственности, доходы приватизации которой в России можно использовать. И это в целом, кстати говоря, ответ на многочисленные примеры про повышение пенсионного возраста во Франции, Германии, Италии и т. п. Структура расходов бюджета правового государства и неправового отличается. Грубо говоря, в Германии, действительно, неоткуда особо взять денег для снижения дефицита пенсионной системы, кроме как повысить налоги, или повысить уровень госдолга, или повысить пенсионный возраст — и правительство выбирает последнее, как меньшее из зол. Но в России-то структура бюджета совершенно иная!

Кстати, когда нам предлагают «сделать как в Германии», то забывают о важнейшей составляющей этого «как в Германии», а именно, что пенсия там не как в России. Минимальная пенсия составляет примерно 400 евро, средний размер пенсии — около 1000 евро. В России средняя пенсия составляет 13 тысяч рублей, или порядка 180 евро. А вот если в Германии предложить «сделать пенсии как в России» (уж не знаю, согласятся ли они на эту замечательную идею), так пенсионный возраст там можно значительно снизить! Ну что там Германия, скажете вы, это очень богатая и развитая страна. Ну хорошо, вот вам Эстония. Минимальная пенсия 160 евро, средняя пенсия 410 евро. Ах, Эстония не ведет войн в Донбассе, в Сирии, в Ливии, в Судане, в Центрально-Африканской республике? Ну так и Россия еще 10 лет назад их не вела. Уродливая структура расходов российского бюджета — это не судьба, не участь, под которую надо выбивать копеечку из обывателя, потому что «денег нет», а злая воля российских властей.

Теперь перейдем к, пожалуй, самой возмутительной черте пенсионной реформы. Она состоит в том, что затягивать пояса (раз уж пришла такая беда) предлагается не всем, а простым людям, в то время как военным, полицейским, чекистам, прокурорам и тому подобным категориям населения — предлагается оставить прежний возраст выхода на пенсию. Для сотрудника ФСБ, поступившего на службу в 22 года по окончанию вуза, это будет 35 лет, служба отслеживать лайки и репосты сложная, потому выслуга лет год за полтора. Для остальных 40−45 лет (вспомним, кстати и иные многочисленные льготы в виде, например, выделения по выслуге лет крупных средств на приобретения жилья — порядка 4−5 млн для офицера, огромных стипендий, которые на порядок выше стипендий гражданских вузов). Да, можно возразить, что и в других странах «силовики» выходят на пенсию раньше. Но насколько раньше? Полицейский в США (а сотрудник спецслужб приравнен к ним по возрасту) выходит на пенсию в 55 лет. Да, это значительно меньше, чем общий возраст (67 лет), но это не 45, и не 35.

Кстати, несмотря на то, что фактически информация о расходах на пенсионное обеспечение всех этих товарищей в погонах в России засекречена, Росстат вместо нее любезно предлагает изучить количество пенсионеров летчиков-испытателей, оно вовсе не мало, и пенсии у них высокие. Речь идет о миллионах человек (под 2 млн — только численность военных и гражданских сотрудников Минобороны, под миллион — МВД и т. п.). Расходы на эти пенсии оцениваются примерно в 800 млрд. рублей, т. е., примерно 10% от общих пенсионных расходов. Поэтому первостепенным требованием должно стать повышение возраста для трудящихся в погонах. 65 лет для всех и 35 лет для чекиста это ни в какие ворота не лезет. Адвокаты правительства, когда заходит речь об этом, закатывают глаза к небу, к сакральным скрепам вертикали власти: «Ну вы же понимаете…» Да, все понятно. И именно потому эта реформа не может быть поддержана. Она несправедлива.

В целом, как человек правых взглядов, я вообще не имел бы ничего против снижения социальных расходов. В обмен на снижение налогов. Но, наоборот, объявлено о повышении НДС, хотя буквально еще в мае 2018 г. руководители правительства на Петербургском экономическом форуме обещали стабильность налоговой системы на 6 лет). Нынешняя реформа — не либеральная, а феодальная. Напомню, что в свое время был даже термин такой — «податные сословия» (крестьяне, мещане), которые должны были платить подушевой налог, рекрутский набор.

В завершение хотелось бы обратить внимание вот на какой факт. В недавно вышедшем социологическом обзоре ФОМ на стр. 29 можно найти крайне интересные данные про недовольство пенсионной реформой и готовность принять участие в акциях протеста. В среднем 43% готовы принять участие, максимальный результат в сельской местности — 50%, далее по типам населенных пунктов он убывает и ниже всего в Москве — 25%, где, понятно, на пенсию особо никто не рассчитывает. Это позволяет мне сделать гипотезу, что больнее всего эта реформа бьет по путинскому электорату. Поэтому ни в коем случае нельзя позволять задурить нам головы — как это уже спускается в методичках, какой-то «борьбой патриотов с либералами в правительстве». Либералы против пенсионной реформы, а Путин — за.

Сергей Жаворонков, «МБХ медиа»